Все шло хорошо. Нашу озабоченность вызывала только активность членов НТС. Особенно усердствовал в провокациях бывший капитан Красной армии изменник Андреев. Перейдя к немцам, он стал карателем. В один из первых дней пребывания ансамбля в Париже, находясь с артистами около автобуса и услышав «речь» Андреева, я сказал им, что «ораторствует» предатель Андреев. И танцоры, не сговариваясь, под покровом темноты так отлупили провокатора, что недели две ему пришлось, сидя дома, делать примочки. Позже, появляясь около театра, он близко к артистам не подходил. Поутихли и другие активисты НТС.
Игорь Моисеев был не только хорошим танцором, великолепным хореографом и режиссером, но и прекрасным руководителем. Такого порядка и дисциплины, как в его ансамбле, я не видел ни в одном из многочисленных коллективов, приезжавших в Париж. Там царила атмосфера дружбы, не было кляуз и подсиживания, жалоб друг на друга. Редкое, и потому особенно отрадное для творческих коллективов явление.
Игорь Александрович прожил долгую и яркую жизнь. Он оставил после себя великолепный — Государственный и Академический — ансамбль и большую плеяду замечательных танцоров, режиссеров и педагогов, с успехом продолжающих его дело.
Московский цирк
Во время моего пребывания в Париже туда дважды приезжал Московский цирк. Один раз он начинал свои выступления в Лилле — центре Северного индустриального района. Там мне предстояло стать на некоторое время его сопровождающим и, в определенной степени, руководителем.
Гвоздем программы цирка были тигры народной артистки СССР Маргариты Назаровой и народный артист СССР знаменитый клоун Карандаш — Михаил Николаевич Румянцев. А в другой раз — медведи народного артиста СССР Валентина Филатова и ученик Румянцева — «солнечный» клоун, народный артист СССР Олег Попов.
Мы, привыкшие к тому, что все гастроли наших артистов пользуются у французов большим успехом, прибыли в Лилль в приподнятом настроении. Но хозяева особого успеха нам не обещали: горожане, по их словам, не привыкли смотреть цирк, и билеты раскупали плохо. Надо было что-то делать, чтобы завлечь зрителя. А что? И тут кто-то предложил срочно дать рекламу по телевидению, может быть, показать особенно яркий и рискованный номер, а лучше — какого-нибудь зверя. «Я могу поехать с тигром, — откликнулась Маргарита Назарова. — Возьму не самого главного, конечно, он слишком велик, а одиннадцатимесячного „ребенка“. Он уже многое умеет и выглядит как взрослый».
Позвонили в телецентр. Там ответили: «У нас в студии звери бывали: кошки, собаки, кролик был, а тигра никогда не было». Договорились о времени выступления. А как доставить тигра в телецентр? Искать храбреца, готового покатать в своей машине взрослого тигра без клетки и намордника, я поехал в таксопарк.
Шоферская братия приняла меня с живым интересом, однако добровольцев не было. Но после 30-минутного разговора о цирке, о тиграх смельчак все-таки нашелся. Это был Гастон. По виду — совсем не герой: лет 40, среднего роста, хорошо упитанный, розовощекий и добродушный. «Ладно, — сказал храбрец, — если погибну, то героем. Выживу, стану самым знаменитым таксистом в департаменте!» Шоферы бурно выразили восторг решением товарища, а один, самый, пожалуй, пожилой, сказал: «Гастон, ты достаточно аппетитный экземпляр для тигра. Но, может, и пронесет!» Новый взрыв смеха и шуток.
В назначенное время Гастон подъехал к цирку. И в ту же минуту из здания вышла красивая женщина в элегантном костюме, в шляпке, туфлях на шпильке, перчатках и с сумочкой в тон туфлям и перчаткам.
«Настоящая француженка», — сказал бы любой знаток женского шарма и кокетства. «Верно!» — ответил бы я, если бы не одна маленькая деталь: рядом с «француженкой», вместо крошки-болонки с бантиком на головке, на поводке вразвалку, не торопясь, шел тигр. Это была Маргарита Назарова со своим питомцем, женщина не только очаровательная, но и необыкновенно смелая и волевая.
Шофер с опаской посмотрел на тигра, перекрестился и сел за руль. Мы устроились на заднем сидении. Я слева, Маргарита справа, тигр между нами.
Несколько минут зверь сидел спокойно, разглядывая улицы Лилля, витрины магазинов, пытаясь, как мне показалось, читать вывески на непонятном языке. Скоро ему это наскучило, и он занялся изучением «иномарки». И тут у него возник, видимо, вопрос к водителю. Он по-дружески положил ему лапу на плечо. Машина завиляла из стороны в сторону. Любопытные журналисты, сопровождавшие нас от самого цирка, бросились врассыпную. Маргарита решительно пресекла его шалости. Дальше все шло нормально.
На студии нас встретили радушно, но настороженно: тигр, шагавший рядом с очаровательной женщиной, внушал страх.
Началась передача. Маргарита бойко, шутливо отвечала на вопросы ведущего.
— Как получилось, что вы, обаятельная и милая женщина, стали укротительницей самых страшных зверей?
— Помог опыт. Мужчине легче покориться милой и обаятельной. А тигр — тот же мужчина, но, пожалуй, чуть-чуть опаснее.
— Я слышал, что вы работаете вместе с мужем?
— Да. Мой муж, Константин Константиновский, наставник и дрессировщик, во время войны был танкистом и «усмирял» немецких «тигров», теперь мы вместе дрессируем уссурийских. (Муж Маргариты был храбрым воином. За битву на Курской дуге был награжден орденом Красного Знамени.)
Разговоры тигренку надоели. Он заскучал, а может, захотел поласкаться, маленький ведь еще, и провел лапкой по щеке Маргариты. К ужасу ведущего, переводчика и многочисленных телезрителей на её щеке появилась кровь.
Маргарита, не сказав ни слова, достала из сумочки зеркальце, салфетку. Промокнула сю кровь, провела кровеостанавливающим карандашом по царапине и попудрилась. Все это заняло не больше минуты. В студии за это время не было сказано ни слова. Зрители прилипли к экранам.
— Это что, ласка вашего питомца? — спросил опомнившийся от страха ведущий.
— Да, решил приласкать меня.
— А хуже бывает?
— Конечно!
— Л до каких пределов? Со смертельным исходом бывает?
— Тигр — дикий зверь. Он может убить лапой, снять скальп когтями, вцепиться в горло.
Ведущий притворно схватился за голову. Потом пожелал успеха, полного аншлага, и на этом передача закончилась.
Когда мы подъезжали к цирку, у кассы уже стояла большая очередь за билетами. Собравшиеся шумно приветствовали нас. Главным героем чувствовал себя Гастон. Он, как заправский артист, раскланивался на все стороны.
Я пригласил Гастона с женой и детьми на представление, вручил подарок и хотел с ним расплатиться, но он деньги не взял: слава дороже! А он стал очень знаменит!
Дуэль
На спектаклях наших танцевалытых коллективов, приезжавших во Францию, постоянными посетителями, восторженными и завистливыми одновременно, были влюблённые в балет друзья-соперники Серж Лифарь и маркиз де Куэвас, владелец и руководитель Интернационального балета.
Лифарь, в прошлом киевлянин, «открытый и взращенный» С.П. Дягилевым, начал карьеру танцовщика в его «Русском балете», в котором танцевали А. Павлова, Т. Карсавина, О. Хохлова, В. Нижинский. Балет существовал с 1911 года, и после смерти своего создателя в 1929 году распался. Тогда Лифарь поступил в балетную труппу Парижской оперы.
Во время Второй мировой войны Лифарь сотрудничал с немцами. Он, как рассказывали знающие его люди, показывал Гитлеру, во время пребывания последнего в Париже, Гранд-опера. И, видно, очень понравился немцам: они решили сделать его директором Одесского театра оперы и балета. Он даже съездил туда в период оккупации.
Французские патриоты не остались в долгу перед ним. «Высоко оценивая его заслуги перед гитлеровцами», приговорили к смертной казни. Но он сумел ее избежать. Какое-то время спустя Лифарь вновь оказался в балетной труппе Гранд-опера и скоро стал ее главным балетмейстером.
В пятидесятые годы Лифарь активно искал контакты с советским посольством, и с ним неоднократно встречался представитель ВОКСа Михаил Степанович. Сам Лифарь его, разумеется, не интересовал. Более того, встречаться с предателем было противно, но мы знали, что он получил богатое наследство от С.П. Дягилева и, как писала эмигрантская пресса, от Ф.И. Шаляпина: различные коллекции, древние рукописи, первые издания книг первопечатника Ивана Фёдорова. Однако переговоры о покупке этих раритетов окончились ничем. Более того, нам было известно, что некоторые из них он в это время продал американцам.
Регулярные, хоть и далеко не дружественные, контакты с Лифарем у сотрудников посольства начались с приезда в Париж осенью 1955 года Ансамбля Игоря Моисеева. В конце 1950-х годов он принимал на сцене Парижской оперы балет Большого театра и другие танцевальные коллективы нашей страны. В беседах с нами он восторженно говорил о мастерстве советских хореографов, танцовщиков, художников и музыкантов, а за глаза критиковал наш балет за консерватизм, архаичность декораций, незнание современного искусства.
