Ознакомительная версия.
В Петербурге, узнав о черной измене, пришли в страшное негодование. И было от чего. Мало того, что этим своим шагом неблагодарный грузинский царь перечеркнул основные положения Георгиевского трактата, так он еще нанес серьезный удар по российским планам, связанным с утверждением своего господства на Кавказе. В Петербурге рассматривали Восточную Грузию как надежного союзника, а ее территорию как важнейший плацдарм на пути к этой цели и потому потребовали от Ираклия II немедленной денонсации договора с Турцией.
Около года шли напряженные переговоры. Ираклий II, посчитав, что Санкт-Петербург далеко, а Стамбул рядом, ринулся в объятия Османской империи. Летом 1787 года в Стамбуле договор был ратифицирован. В Петербурге такого откровенного бесстыдства грузинскому царю простить не могли. Русские батальоны покинули земли неверного союзника.
Спустя четыре года, в 1791 году, турецкие войска потерпели серьезное поражение в войне с Россией, и Ираклий II остался один на один не только с потрепанной и озлобленной Турцией, но и с набравшей силу Персией. К тому времени шах Персии Ага Мухамед-хан Каджарский (1741–1797, шах Персии 1779–1797) железной рукой сумел собрать большую часть осколков бывшей империи и вспомнил о недавнем баловне — грузинском царе. Армия персов двинулась на Тифлис, и в Крцанисской битве 8-11 сентября 1795 года наголову разбила войска Ираклия II. Сам он с сыном Георгием вынужден был спасаться бегством. В наказание за его предательство около 20 тысяч мирных жителей Тифлиса поплатились своими жизнями или свободой — были обращены в рабство. По иронии судьбы на бывшем поле боя ныне находится резиденция президента Грузии.
После столь оглушительного поражения судьба династии Ираклия II и Восточной Грузии, казалось бы, была предрешена. Но удача в очередной раз лицом повернулась к ним. Россия возвратилась на Кавказ, чтобы закрепиться на берегах теплых морей — Черного и Каспийского. В 1796 году 30-тысячная русская армия под командованием генерал-поручика В. А. Зубова (брата Платона Зубова, последнего фаворита императрицы Екатерины II) выбила персов из Восточной Грузии и стала заслоном на южной границе. Дряхлеющий Ираклий II понял, что время его политических игр закончилось, и сделал свой последний хитрый ход, сохранивший династию на плаву. Он передал власть над Картли и Кахетией сыну Георгию XII (1746–1800, царь 1798–1800).
Прилежный ученик отца, тот сделал Петербургу предложение, от которого трудно было отказаться. Георгий просил уже не о покровительстве, а о принятии в российское подданство Картли и Кахетии. В 1801 году Восточная Грузия вошла в состав Российской империи. Спустя два года ее примеру последовала Мингрелия. А Имеретия, как перезревшая хурма, сама свалилась в «русскую корзину». Ее царь Соломон, уступавший умом своему знаменитому тезке и надумавший вести двойную игру с Петербургом и Стамбулом, в итоге переиграл самого себя и вынужден был бежать в Турцию. В 1804 году Имеретинское царство было упразднено и включено в состав Кутаисской губернии. С того времени начался новый отсчет в истории собственно Грузии.
Под надежным военно-политическим зонтиком могущественной Российской империи и при самой активной поддержке ее войск осуществлялось собирание некогда утерянных правителями Картли земель: Ахалцихе, Саингило, Самцхе-Джавахетии и Аджарии. Одновременно с этим набирал силу и другой важный процесс. В сознании картвелов, кахетинцев и гурийцев началось формирование представления о себе как о единой, особенной нации, которая ныне известна как грузины.
Грузия как на дрожжах разрасталась территориально и приобретала в составе Российской империи особый статус, который ни тогда, ни позже, за исключением Великого княжества Финляндского, не имела какая-либо другая губерния или область. На территории с населением в 300 тысяч человек местных князей и дворян оказалось не меньше, чем во всей 50-миллионной России. От фамилий грузинской знати, князей Шервашидзе, Чавчавадзе, Церетели, Орбелиани, Мачабели, Абашидзе и других, находившихся в царской свите и гвардии, рябило в глазах и звенело в ушах. С космической скоростью она взлетела на орбиту высшей русской аристократии.
Прошло чуть больше десяти лет с момента вхождения Восточной Грузии в состав Российской империи, как потомок грузинских царей, герой Отечественной войны 1812 года князь П. Багратион встал в один ряд с великими полководцами М. Кутузовым и А. Суворовым. Его медальный профиль и пассионарный образ стали предметом поклонения для художников, скульпторов и поэтов. Вскоре не только грузинская речь, но и грузинская кровь разбавила кровь русскую великокняжескую. Позже она появилась и в жилах российской императорской семьи. Великий князь Георгий Романов на четверть оказался грузином. Его бабушка, великая княжна Леонида Георгиевна, происходила из известного рода Багратион-Мухранских. И если картлийским царям понадобилось столетие, чтобы стать своими при дворе персидского шаха, то их проворные потомки при российском престоле ухитрились пройти эту дистанцию всего за несколько десятилетий.
В верноподданическом припадке грузинская знать ударилась в русофильство. На этой почве многие ее представители пошли на шаги, несовместимые с горскими понятиями: они сменили свои фамилии на русские. Известный генерал Сулхан Баратов, командовавший в Первую мировую войну Иранским корпусом Кавказской армии, происходил из древнего грузинского рода Бараташвили. Из этого же рода происходил герой Первой мировой войны Николай Баратов. Другой генерал, Мазниев, когда-то носил фамилию Мазниашвили. Позднее, в 1918 году, когда Грузия, пользуясь разрухой в российском государстве, попыталась отхватить жирный кусок от Кубани, теперь уже грузинский генерал вспомнил, что он Мазниашвили, и возглавил захватнический поход на Сочи, а затем Туапсе. Некогда популярный писатель и литературовед, которого советская публика знала как Ираклия Андроникова, происходил из рода Андроникашвили, восходившего своими корнями к царице Грузии Тамаре.
С течением времени Грузия как-то незаметно стала этаким счастливым баловнем в Российской империи. Грузинская речь все чаще звучала в обеих столицах, а берущие за душу грузинские песни трогали даже каменные сердца. В русском обществе к грузинам и Грузии стало складываться особое отношение, которое не наблюдалось по отношению ни к какому другому народу и губернии. В нем смешались чувства восторженности, влюбленности и наивного представления о том, что более преданного союзника на Кавказе у России нет и быть не может.
Весьма образно и точно это отношение к грузинам выразил великий русский поэт: «И божья благодать сошла на Грузию! Она цвела». И эта благодать зачастую приобретала не поддающиеся разумному объяснению формы и проявления. Хорошо известно, с какой жестокостью в Петербурге 14 декабря 1825 года было подавлено восстание декабристов. Его организаторы П. Пестель, К. Рылеев, П. Каховский, М. Бестужев-Рюмин и С. Муравьев-Апостол, эти «господа голубых кровей», закончили жизнь на виселице в Петропавловской крепости. Многие другие участники того выступления, представители древнейших и известнейших княжеских родов, пошли по этапу в Сибирь.
Спустя семь лет, в 1832 году, очередной антигосударственный заговор был раскрыт в Тифлисе. Его участниками стали не турецкие или персидские наймиты, а обласканные русской властью князь В. Орбелиани, по линии матери внук Ираклия II, тут, как говорится, яблоко недалеко от яблони упало, его свояк Г. Орбелиани и другие представители местной аристократии. Суд над ними был скорый и, как это зачастую случается в русской действительности, неправый. В данном случае осужденным было грех жаловаться на приговор. Он оказался поразительно мягким. Они не только сохранили головы на плечах, но, пожалуй, не испытали и большого испуга, так как были сосланы не в суровую Сибирь, а в Центральную Россию. Через несколько лет государь их помиловал и восстановил во всех правах. Седую старость они встретили в достатке и почете. В. Орбелиани вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта, а Г. Орбелиани не только стал генералом, но и одно время исполнял обязанности наместника царя на Кавказе.
Подобное отношение центральной российской власти наблюдалось не только к представителям грузинской аристократии, но и к простолюдинам. Для русских, украинцев, поляков, татар и прочих она не жалела ни розг, ни плеток, ни свинца и одновременно проявляла трогательную заботу «о добрых грузинах». В частности, император Николай II отклонил предложения правительства о разведении в Грузии чая под тем предлогом, что это «чрезвычайно трудоемкая плантаторская культура». Свое решение он мотивировал тем, что «…не хотел бы, чтобы грузины изнуряли себя на чайных плантациях». В 1900 году император не согласился с требованиями премьера графа С. Витте о повышении податей для Грузии, которые были значительно ниже, чем в остальной империи.
Ознакомительная версия.
