Ознакомительная версия.
В течение последнего месяца нам удалось заставить военное руководство, наряду с организационными вопросами улучшения воспитательной работы и пропаганды, активизировать боевые действия армии, что позволило стабилизировать обстановку на северо-востоке страны. Налаживаются контакты между личным составом советской и Афганской армий. Но этим должно заниматься руководство страны.
Что бы сделать Афганскую армию организованной силой в руках руководства страны для борьбы с внутренней, а за тем и внешней реакцией, требуется перестройка партийно-политического аппарата на военный лад в условиях гражданской войны в стране. Это позволит боле решительно и оперативно решать жизненно важные проблемы, стоящие и перед страной в целом. Нам кажется, что ближайшей задачей Афганской армии, наряду с усилением воспитательной работы, должна быть активизация боевых действий с целью упреждения мятежников, разгром их баз на территории страны и срыв возможного перехода к активным боевым действиям весной.
В данных условиях назрела необходимость выступления главы государства и партии перед армией, установления с ней контакта, ликвидации беспокойства многих офицеров о своей дальнейшей судьбе и ответа на многочисленные вопросы. Одной из форм такого общения могла бы стать всеармейская конференция офицеров.
— Товарищ Маршал, Ваши замечания справедливы. Мы хотим иметь сильную армию и один из шагов, которые предпринимаются нами — это перестановка офицерских кадров. Возможно, что по своей неопытности мы допускали ошибки, но делали их не сознательно. В состав нашего Революционного совета входят два бывших Министра обороны и, возможно, мы создадим специальный комитет во главе с ними, который будет постоянно заниматься армейскими вопросами. Я не хочу снять ответственность с правительства за положение дел в армии, но такой комитет может ему помочь.
Предложение о проведении всеармейской конференции офицеров, заслуживает внимания и мы его изучим. Но мы просим и вас помочь нам набраться опыта.
— Товарищ Кармаль, мы от помощи не отказываемся. Что же касается материального обеспечения армии, в том числе вооружением и боеприпасами, то это нужно решать на межправительственном уровне.
Мне хотелось бы, товарищ Кармаль, заострить Ваше внимание на работе пропагандистского аппарата. Народу не разъясняются задачи революции, ближайшие планы правительства, причины привлечения подразделений Советской армии к совместным боевым действиям с афганскими частями и т. п. Народ об этом не знает, а под влиянием вражеской пропаганды поддерживает мятежников. Мы считаем, что боевые действия — это крайняя мера, т. к. всех многочисленных мятежников в тюрьму не посадить. С ними можно и нужно вести борьбу не только автоматом, но и словом. Живое слово, подкрепленное практическими делами — сильное оружие в руках умелого пропагандиста. Конечно, эпизодические выезды отдельных чиновников в кишлаки под охраной армейского подразделения для проведения митинга с населением, собранным под дулом автомата — мало эффективны. Иногда такой пропагандист даже не выходит из бронетранспортера. Такого рода митинг приносит больше вреда чем пользы. Совершенно не участвуют в пропагандистской работе средства массовой информации. Я не буду больше говорить о значении пропаганды. Напрашивается вывод о необходимость принятия конкретных мер для активизации постоянно действующей пропаганды.
После обсуждения других вопросов, в которых активное участие принимал Ф. А. Табеев, наша встреча закончилась.
Хотелось отметить, что в ходе беседы Б. Кармаль ни разу не возразил доводам С. Л. Соколова, а в ряде случаев заканчивал разговор фразой: «Я с Вами согласен, делайте». К сожалению, из многих обещаний, высказанных Б. Кармалем в ходе этой беседы, в течение длительного времени не выполнялись.
Вечером, того же дня (21 февраля), в Кабуле начались массовые демонстрации в которых учувствовало несколько тысяч человек. Демонстрация прошла мимо нашего посольства и района расположения советских войск. Демонстранты скандировали антиправительственные и антисоветские лозунги. Однако, ближе к полуночи все успокоилось.
С утра 22 февраля 1980 года все повторилось вновь, но в отличие от предыдущего дня в Кабул начали стекаться толпы людей из ближайших населенных пунктов. Численность демонстрантов достигала 400 тысяч человек. Все центральные улицы города заполнили возбужденные люди, были блокированы подступы к административным центрам. В правительстве чувствовалась растерянность. С. Л. Соколов, С. Ф. Ахрамеев и я выехали из своей резиденции в Министерство обороны, где встретились с министром М. Рафи. На наш вопрос, что происходит в столице, он ответить не смог и после некоторого замешательства обратился к Сергею Леонидовичу с просьбой о том, что бы он командовал Афганской армией так, как посчитает нужным.
Я сразу вышел на связь со штабом 40-ой армии, нашими частями, расположенными в Кабуле, а через советников — с афганскими войсками. Получив разрешение С. Л. Соколова, я передал приказ генералу Ю. В. Тутаринову перекрыть все дороги, ведущие в Кабул. Выставить на каждую из них по одной мотострелковой роте, усиленной танковым взводом. Позже к ним подошло по одной афганской пехотной роте. Такая мера позволила перекрыть приток демонстрантов в Кабул из близлежащих населенных пунктов.
Для того что бы рассеять демонстрантов, через военного советника была вызвана афганская авиация, самолеты которой проходили на малой высоте со сверхзвуковой скоростью.
От некоторых членов правительства поступали настойчивые просьбы, переходившие порой в требования, открыть огонь по демонстрантам, но им категорически было сказано, что советские войска открывать огонь не будут. Не рекомендовалось открывать огонь и Афганской армии.
К середине дня демонстранты, в основном, были рассеяны, но в течение всего дня беспорядки возникали в различных частях города. Имели место поджоги нескольких гостиниц, автомашин, слышалась стрельба. Полицией было арестовано около 400 человек, а в одной из гостиниц был захвачен штаб руководства восстанием. В остальных районах страны обстановка была спокойной.
По рекомендации С. Л. Соколова Президиум Революционного Совета объявил в Кабуле военное положение и комендантский час.
К вечеру обстановка нормализовалась, но мною дополнительно был разработан план прикрытия и охраны важнейших объектов города. Силами афганских и советских частей под охрану были взяты все дороги, ведущие в город и мосты на них, телевидение, телеграф, пункты водоснабжения, государственные склады и учреждения, посольский район, электростанции и другие объекты. Со всеми подразделениями мы установили радиосвязь.
В течение ночи мы не смыкали глаз, хотя она прошла спокойно.
С утра 23 февраля 1980 года демонстранты вновь начали собираться в различных частях города, выкрикивая антисоветские лозунги и призывали к борьбе с неверными — русскими. В этот день их действия были менее активными.
Это были последние всплески неудавшегося восстания, которые к середине дня затихли. С утра следующего дня обстановка в Кабуле начала нормализоваться. Заработал общественный транспорт, открылись духаны, начали работать предприятия.
Столь массовое выступление контрреволюции в г. Кабуле мы оценили как окончание шокового состояния, в котором она находился после ввода наших войск. Она решила дать политический бой правительству Афганистана и Советскому Союзу. Смысл этого выступления заключался в том, что бы опираясь на религиозно-националистические чувства вывести население города на улицы с антиправительственными и антисоветскими лозунгами и спровоцировать власти на применение оружия, а уже за тем на этой волне поднять всю страну. И хотя контрреволюции не удалось достигнуть своих целей, тем не менее советским войскам она объявила джихад — священную войну. Вызов был брошен.
1
События в Кабуле, происходившие 21–23 февраля 1980 г. и последовавшие за ними волнения в городах Кандагар и Герат вызывали определенную обеспокоенность.
Призывы оппозиции к «священной войне» были не просто лозунгами. Они имели под собой религиозную основу.
С древних времен ислам и его догмы не только формировали всю духовную жизнь населения Афганистана, но и оказывали решающее влияние на государственно-правовые институты и общественно-политическую жизнь общества в целом.
В Коране рассматривается борьба с неверными — исповедующими другую кроме ислама веру, либо не исповедующими никакой — и их слугами — отступниками от веры, как священная обязанность каждого мусульманина. Священная война — «джихад» трактуется как религиозный подвиг во имя защиты или распространения ислама. Мусульмане, погибшие в этой войне, объявляются мучениками, которым Аллах дарует райскую жизнь на небесах.
Ознакомительная версия.
