Последней каплей, переполнившей чашу, стало произошедшее в мае 1937 года в Каталонии вооруженное выступление сторонников ПОУМ и анархистов, более известное как Барселонский мятеж. Поводом для него послужил приезд в Барселону президента Асаньи и его обращение к провинциальному совету Каталонии. На следующий день, 3 мая, воспользовавшись постановлением совета взять под контроль телефонную станцию, анархисты при активной поддержке ПОУМ подняли вооруженный мятеж против республиканского правительства Народного фронта. Буквально в одночасье начались ожесточенные бои, продолжавшиеся три дня.
Волнения также произошли и на фронте в поумовских и анархистских частях. Подавить восстание в Барселоне смогли только при помощи частей штурмовой гвардии, которые прибыли из Валенсии и из других мест. Прямым результатом барселонского мятежа была гибель только в одной Барселоне 350 человек при 2600 раненых. Но гораздо более тяжелыми были военно-политические последствия этой акции: срыв тщательно подготовленного наступления на Северном фронте и потеря республиканцами Басконии, подрыв международного авторитета республики, кризис Народного фронта, в результате чего Ларго Кабальеро 15 мая 1937 года был вынужден уйти в отставку.
Новый премьер-министр Хуан Негрин обвинил поумовцев и анархистов в саботаже усилий, направленных на победу в войне, после чего ПОУМ была запрещена, а ее имущество конфисковано. Однако в Москве посчитали, что опасность повторного мятежа не устранена окончательно. И 16 июня Негрин отдал приказ об аресте Нина и сорока других руководителей ПОУМ.
17 июля Нин и другие лидеры ПОУМ были отправлены в тюрьму города Алькала-де-Энарес, где они подверглись интенсивным допросам с целью добиться признания в шпионской деятельности в пользу Франко. Допросы вели Орлов и представитель Коминтерна Витторио Видали. Однако Нин категорически отрицал свою связь с фашистами и так и не сделал признаний, необходимых для организации публичного процесса. Поскольку выпустить его на свободу было невозможно, в Москве приняли решение о его ликвидации. Нин был расстрелян у отметки «17-й километр» на шоссе около Алькала-де-Энарес и захоронен в поле в ста метрах от дороги. А на вопросы о его местонахождении министерство юстиции республиканского правительства дало 5 апреля 1938 года следующий ответ:
«После надлежащего расследования выяснилось, что г-н Нин вместе с другими руководителями ПОУМ был арестован полицией Сегуридад, его перевели в Мадрид и заключили в предварительную тюрьму, специально подготовленную комиссаром мадридской полиции. Из этой тюрьмы он исчез, и до сих пор все, что было сделано, чтобы найти его и его охрану, оказалось безрезультатным»[45].
Ни в коем случае не оправдывая развязанный Сталиным и его сторонниками террор в Испании, следует отметить, что в их действиях была своя железная логика, очень схожая с той, которая двигала большевиками во время левоэсеровского мятежа в Москве в 1918 году. Поэтому репрессии против ПОУМ и троцкистов имели определенные резоны, если к тому же учесть, что СССР был единственной страной, не побоявшейся бросить вызов Германии и Италии и до самого последнего момента оказывавшей помощь республиканской Испании.
Сталинские репрессии коснулись не только испанских троцкистов и анархистов, но и советских советников, воевавших в Испании. Трагично сложилась судьба Яна Берзина, главного советского военного советника в Испании в 1936—1937 годах, выступавшего там под псевдонимом генерал Гришин. Как бывший начальник Разведупра РККА, он занимался в Испании вопросами военной разведки и на этой почве часто сталкивался с резидентом ИНО НКВД Орловым. Так, в 1937 году он направил на имя наркома обороны Ворошилова и главы НКВД Ежова доклад, в котором сообщал о растущем недовольстве в испанском правительстве действиями НКВД. В докладе указывалось, что своим вмешательством в работу правительства сотрудники НКВД компрометируют советскую власть в глазах испанцев. В заключение Берзин предлагал немедленно отозвать Орлова.
Но отозван был не Орлов, а Берзин. Он покинул Испанию в мае 1937 года. За выполнение ответственного правительственного задания его наградили орденом Ленина, присвоили звание армейского комиссара 2-го ранга, а 9 июня 1937 года он вновь был назначен начальником Разведупра. Но долго проработать в этой должности ему не пришлось. В ноябре 1937 года он был арестован, обвинен в организации латышской контрреволюционной организации и шпионаже в пользу латвийского Генштаба и 29 июля 1938 года расстрелян.
Судьбу Берзина разделили и многие другие командиры РККА, воевавшие в Испании. Так, главный военный советник в Испании в 1937—1938 годах Григорий Штерн перед самой Великой Отечественной войной был арестован и 28 октября 1941 года расстрелян в поселке Барбаш под Куйбышевом. Вместе с ним были расстреляны и другие военачальники, воевавшие в Испании: Яков Смушкевич, Павел Рычагов, Иван Проскуров и многие другие. Только чудом избежал ареста другой герой испанской войны — Илья Старинов. Осенью 1937 года он вернулся из Испании в Москву и был представлен к правительственной награде. Его доклад о работе в Испании выслушал сам Ворошилов и дал ему высокую оценку. Однако через некоторое время Старинова вызвали в НКВД и в течение трех часов допрашивали о вредительской деятельности по заданиям Ионы Якира и Яна Берзина. Конкретно его обвиняли в подготовке банд для реставрации власти капиталистов и кулаков, имея в виду его работу в начале 30-х годов по организации подпольных складов оружия на Украине на случай ее оккупации во время вероятной войны. Но Старинов, воспользовавшись тем, что был лично представлен Ворошилову, обратился к нему за помощью. И, как ни странно, это спасло его — НКВД оставил Старинова в покое. Вскоре его назначили начальником испытательного полигона Наркомата обороны. Это было понижением, но Старинов не жаловался — не в привычках Ворошилова было заступаться за кого-либо.
Коснулись репрессии и находившихся в Испании сотрудников ИНО НКВД. Так, заместитель Орлова Наум Белкин в августе 1938 года был отозван в Москву и через полгода уволен из НКВД с формулировкой «за невозможностью использования». Но ему еще повезло. А вот другой помощник Орлова, Григорий Сыроежкин, летом 1938 года был вызван в Москву, награжден орденом Ленина, а затем арестован как польский шпион и расстрелян. Многие работавшие в Испании разведчики не стали дожидаться ареста. Так, в личном деле сотрудницы ИНО Инны Натановны Беленькой имеется датированная 1938 годом запись: «Подлежала аресту. Не была арестована, т. к. покончила жизнь самоубийством»[46].
Собирались арестовать и резидента ИНО НКВД в Испании Александра Орлова. 9 июля 1938 года он получил телеграмму от наркома НКВД Ежова, в которой ему предписывалось выехать в Антверпен, где 14 июля на борту советского парохода «Свирь» должна была состояться встреча с неназванным человеком, известным Орлову лично. Опытный профессионал, Орлов сразу понял, что на «Свири» его ждет арест, отправка в СССР и неизбежный расстрел. Поэтому он принял решение бежать вместе с семьей в Америку. Послав в Москву телеграмму: «Прибуду в Антверпен в назначенный день», он 12 июля, прихватив из сейфа резидентуры 60 тыс. долларов, вместе с женой и дочерью выехал в Париж. В Париже Орлов обратился в канадское консульство, где, предъявив дипломатические паспорта, попросил въездную визу под предлогом, что хотел бы отправить семью в Квебек провести там летний отпуск. Получив визу, он в тот же день на пароходе «Монклер» отплыл из Шербура за океан.
Прибыв в Канаду, а затем перебравшись в США, он прекрасно понимал, что скоро по его следу пойдут оперативники НКВД, имеющие приказ ликвидировать его. Чтобы избежать неминуемой смерти, он отправил Ежову письмо, в котором потребовал гарантий личной безопасности в обмен на молчание обо всех известных ему агентах НКВД. После недолгих размышлений требование Орлова было принято. Дело в том, что он действительно много знал. Достаточно будет упомянуть «кембриджскую пятерку», берлинскую сеть «Красной капеллы» и, наконец, убийцу Льва Троцкого Рамона Меркадера. Как это ни покажется странным, но стороны полностью выполнили взятые на себя обязательства. Москва ни разу не предприняла попыток ликвидировать Орлова, а он до самой своей смерти в 1973 году молчал о том, что ему было известно.
Бегство Орлова нанесло серьезный удар по испанской резидентуре. Однако новый резидент, Наум Эйтингон, приложил максимум усилий для того, чтобы резидентура продолжала нормально функционировать. Эту задачу он решил довольно успешно, хотя с конца 1938 года взаимодействие советской разведки с испанскими спецслужбами начало постепенно сворачиваться. С начала 1939 года резидентура ИНО, перебравшаяся из Мадрида в Барселону, действовала практически во фронтовых условиях. Для обеспечения надежной связи с Москвой радиостанцию резидентуры разместили в пригороде Барселоны, но, несмотря на это, радист Николай Ильич Липовик каждый раз во время выхода в эфир рисковал жизнью. Одной из последних успешных операций испанской резидентуры была конспиративная переброска в СССР большой группы руководителей Компартии Испании и принадлежавших партии материальных ценностей. А в феврале 1939 года испанская резидентура внешней разведки прекратила свое существование.
