На вопрос, знала ли она Чернова, она ответила, что видела его, так как он несколько раз забирал одну из русских женщин, которая работала когда‑то на предприятии. Это было единственной информацией, которую полицейские получили во время первого ее посещения. По настоянию следственной комиссии Ангелика, так звали женщину, должна была прибыть еще раз для дачи показаний в полицейский участок, так как после опроса жильцов выяснилось, что ее показания о том, что она лишь зрительно знала Чернова, были неправдивыми. В ходе первого официального допроса, когда ей предъявили показания соседей, она призналась, что у нее была близкая связь с Черновым.
Из‑за этого ее положение серьезно осложнилось. Хотя в 1990 году все восточные немцы говорили только о политических, социальных реформах и о валютном союзе, люди вряд ли верили, что в действительности хоть что‑то всерьез изменится. Исходя из этого, было объяснимо, что предполагали, что Ангелика после побега Чернова сама сбежит на Запад, чтобы избежать проблем с тогдашними органами власти ГДР. Она сделала этот шаг и разрушила этим последнюю надежду следственной комиссии разыскать Чернова. Следственной комиссии не оставалось ничего другого, кроме как передать собранные материалы по делу Чернова в военный трибунал, который начал уголовный процесс против Чернова, который может длиться до десяти лет. Если за этот срок Чернов будет пойман, ему угрожает от десяти до пятнадцати лет тюрьмы. Если нет, то процесс против него прекратится по истечении десяти лет из‑за окончания срока давности.
Я слышал, что дела сегодня идут у него не плохо. Он очень хорошо включился в новую жизнь, и у него в одной из западных земель есть работа, квартира и друзья. Случай Чернова вызвал весной 1990 года цепную реакцию похожих инцидентов в структурах оперативного направления ГРУ в тогдашней ГДР.
Так, к примеру, один прапорщик советской военной миссии, использовавшийся в ней как водитель, сбежал в марте 1990 года. Хотя он и не располагал сведениями об агентурных сетях или о чем‑то подобном, но он довольно много сообщил о маршрутах, использовавшихся офицерами советской военной миссии для проникновения в закрытые зоны на территории ФРГ, о местах, где проводились возможные встречи сотрудников ГРУ со своими агентами, а также о разных второстепенных моментах, у которых на первый взгляд не было особого значения, но они очень много добавляли к общей картине разведывательной деятельности ГРУ на территории старой территории ФРГ.
Следующим случаем, который тоже касался разведоргана ГРУ в ГДР, был уход машинистки из берлинского разведывательного центра в Карлсхорсте. Этот инцидент был похож на случай Чернова. Я объясню, почему. Чтобы получить место машинистки в такой организации как ГРУ, нужно пройти целый ряд перепроверок безопасности. Нужно подтвердить не только свою личную надежность, но и надежность всех родственников, вплоть до бабушек и дедушек. Если оперативный офицер располагает, как правило, сведениями только о руководимых им самим агентурных сетях, машинистка обладает обзором всей деятельности разведпункта ГРУ, так как она печатает документы для всей части. Заявления на разрешение вербовки, составленные на русском языке личные дела агентов, годовые отчеты о деятельности разведпункта, планы работы с неофициальными сотрудниками и т. д. могут принадлежать к таким документам. Иными словами, машинистка может в более или менее обезличенной форме видеть все необходимые для работы разведпункта ГРУ документы. Вскоре после этого инцидента в мае 1990 года я встретил знакомого, который тоже работал в разведывательном центре в Берлине, и он несколько более подробно рассказал мне предысторию этого случая.
Весьма интересно в таких случаях проследить мотивы, побуждавшие людей бежать из таких организаций как ГРУ или КГБ, потому что наряду с причинами, связанными с переоценкой идеалов и сменой мировоззрения, есть много причин, которые вызываются своеобразными и часто незначительными событиями, например, в личной жизни, что как раз и произошло в случае с уходом машинистки берлинского разведцентра.
Машинистка одна воспитывала семнадцатилетнего сына. В соответствии с инструкциями, распространявшимися тогда как на военных, так и на гражданских служащих вооруженных сил, молодые люди, достигнув шестнадцатилетнего возраста, должны были возвращаться в СССР. Это означало, что стоило им отметить свое шестнадцатилетие, они больше не могли жить дальше со своими родителями за границей.
Проблема машинистки из берлинского разведывательного центра состояла в том, что у ей негде было бы поселить своего сына в СССР, и она должна была послать своего мальчика практически в полную неизвестность. Исходя из этой ситуации женщина приняла, по ее мнению, единственно правильное решение, а именно позволила сыну и дальше жить с ней, но тайно, а не отправлять назад в СССР.
Эта история всплыла наружу как раз тогда, когда ситуация в системе ГРУ в ГДР обострилась после случая Чернова и ухода прапорщика из советской миссии до наивысшей ступени. Чтобы спасти самих себя, руководство разведывательного центра в Карлсхорсте приняло внутреннее решение отправить машинистку с ее сыном в СССР в течение одних суток, совершенно не вникая в причины поступка женщины.
Я уверен, что для женщины особенно сложно в один момент порвать со всей прежней жизнью, но что ей оставалось? После высылки она автоматически лишилась бы любых профессиональных шансов, которые дали бы ей возможность прокормить саму себя и сына. В СССР у нее не было ни квартиры, ни родственника, у которых она смогла бы устроиться. Поэтому ничего удивительного, что она решилась уйти, чего никогда бы не произошло, если бы было найдено какое‑то компромиссное решение для ее сына. Когда она узнала о решении руководства разведывательного центра, она не появилась на следующий день на своем рабочем месте. Только через две недели она позвонила прежней знакомой в разведцентре и сказала, что нашла кого‑то, кто предложил гарантированное будущее ей и ее сыну.
Когда расследование дела Чернова закончилось, все собранные сведения и улики были переданы военному трибуналу. Теперь весь разведпункт ГРУ в Магдебурге жил только одной мыслью: «Сейчас полетят головы».
Каждый только надеялся, что это не будет стоить его головы. В кабинетах воцарилось затишье перед бурей. Все предполагали, что самый сильный удар возмездия падет на Жердева, который занимал должность командира разведпункта с весны 1990 года и нес полную ответственность за случай Чернова. Для большинства не было сомнений, что наказание Жердева будет очень суровым, так как в прошлом других командиров разведчастей снимали с должности за куда меньшие оплошности. Можно лишь упомянуть об инциденте, произошедшем в лейпцигском разведпункте ГРУ летом 1989 года. Аналитик разведпункта стал причиной автомобильной аварии, в которой погибли два человека. Он получил восемь лет тюрьмы, а начальника разведпункта принудительно досрочно отправили в СССР.
Но вопреки всем предположениям Жердеву удалось ускользнуть от наказания. Благодаря его связям, а также ловкости членов следственной комиссии он свалил ответственность на других сотрудников разведпункта, у которых не было подобных связей. К средствам, которые использовал Жердев, чтобы переложить наказание на других сотрудников и сохранить вид законности этих шагов, относилась так называемая личная аттестация персонала разведпункта, предписанная разведуправлением в Вюнсдорфе, чтобы выявить других ненадежных сотрудников в разведпункте. Все сотрудники разведпункта были едины во мнении, что таким путем руководству разведпункта удастся избежать наказания. Они могли догадаться, что при таких условиях некоторых из них сделают ответственными за случай Чернова. Разумеется, что люди, на которых свалилось бы наказание, на самом деле никак не были виноваты в уходе Чернова.
С помощью личной аттестации Жердев получил право самостоятельно решать, кого нужно было наказать. Так как Жердев был полностью под влиянием своего заместителя по политической части, то началось с удаления людей, с которыми, прежде всего, замполит не нашел общего языка.
Первым вылетел заместитель командира по мобилизационным вопросам, некий подполковник Кушнерев, у которого были натянутые отношения с замполитом. Однако, благодаря поддержке его могущественных друзей Кушнереву удалось избежать, чтобы на него поставили клеймо как на виновного в случае Чернова. Потому его откомандирование было объявлено обычным плановым переводом. В принципе, Кушнерев относился к исключениям в ГРУ, так как он был действительно умным и образованным человеком, который, кроме того, мог отлично обходиться с другими, и от него всегда можно было получить поддержку.
