Ознакомительная версия.
Соединенные Штаты не спешили признать, что брюссельская выставка стала ареной холодной войны. Конгресс нехотя выделил 13,4 миллиона долларов на американский павильон, хотя стало известно, что Советский Союз намерен истратить на свою часть экспозиции примерно 50 миллионов долларов. Ответственные за проведение выставки пребывали в неуверенности; они не знали, что включить в программу и следует ли Соединенным Штатам признавать некоторые недостатки американского общества, особенно массовое насилие, сопровождавшее в прошлом году десегрегацию публичных школ в Литл-Роке (Арканзас). Решено было сделать небольшую пристройку к основному павильону. Там открыли экспозицию, посвященную межрасовым отношениям. Впрочем, ее почти сразу же закрыли после протестов конгрессменов с Юга.
Павильон Соединенных Штатов был внушительным круглым строением; на нем могли разместиться два футбольных поля, а его создатель, архитектор Эдвард Стоун, вдохновлялся римским Колизеем. Павильон с полупрозрачной крышей производил впечатление «очень легкого и воздушного, прозрачного». Организаторы решили, что Америку следует представлять «окольными путями», а не «тяжелой и утомительной пропагандой «в лоб»[492]. Устроители экспозиции прославляли консьюмеризм и американские развлечения. Каждый день в павильоне США проходило несколько показов мод. Гостей развлекали танцами. На круговом экране показывали видовые фильмы студии «Дисней»: гости переносились от небоскребов Нью-Йорка в Большой каньон. Посетителей угощали хот-догами; им показывали картины абстракционистов. В одном из залов стоял музыкальный автомат. Желающие могли взять воскресный выпуск «Нью-Йорк таймс» на 480 полосах. По предложению Эйзенхауэра, на выставку привезли машины для подсчета голосов; пройдя в зал, гости могли выбрать своего любимого президента, кинозвезду и музыканта.
Когда американский павильон посетил заместитель председателя Совета министров Анастас Микоян, он выбрал Авраама Линкольна[493], Ким Новак и Луи Армстронга, хотя вначале спросил, нельзя ли в последней категории выбрать Шостаковича. Еще на одного советского гостя, писателя Бориса Агапова, члена редколлегии «Нового мира», одного из тех, кто подписал письмо с отказом от «Доктора Живаго», американский павильон впечатления не произвел. «Все это ложь[494]… Вот почему сущность, общая тема американской выставки вызывает изумление и еще одно чувство — стыд. Просто позор, что талантливых, творческих и трудолюбивых людей представили как народ сибаритов и бездумных хвастунов».
«Доктора Живаго» нельзя было раздавать в американском павильоне, но ЦРУ вскоре нашло неподалеку союзника. Павильон Ватикана назывался Civitas Dei, «Город Бога». Модернистский павильон венчала сверкающая белая колокольня высотой в 190 футов и увенчанная большим крестом. За колокольней главное здание нависало над землей, пригнувшись, словно прыгун с трамплина. Внутри гости видели храм и шесть небольших часовен; экспозиция в залах была посвящена истории папства и истории церкви. Civitas Dei находился поблизости и от американского, и от советского павильонов.
Представители Ватикана и бельгийские католики начали готовиться к приходу советских гостей еще до открытия выставки. Ирина Поснова, основательница бельгийского религиозного издательства, усмотрела в происходящем хорошую возможность обращать гостей в свою веру. Поснова родилась в 1914 году в Киеве, в семье православного богослова; она перешла в католичество, когда училась в Католическом университете в Лувэне. После Второй мировой войны Поснова учредила организацию «Жизнь с Богом» со штаб-квартирой в Брюсселе. Члены организации на себе провозили в Советский Союз религиозные книги на русском языке. Совместно с устроителями ватиканской экспозиции Поснова собрала небольшую библиотеку, которую «припрятали» за занавесом рядом с Часовней Молчания — местом, где предлагалось вспомнить о притеснении христианских общин по всему миру. С помощью русскоговорящих священников и светских волонтеров члены «Жизни с Богом» раздавали религиозную литературу, в том числе Библии, молитвенники и книги на русском языке. В павильон Ватикана приходило довольно много посетителей из Советского Союза; отчасти их привлекала скульптура Родена «Мыслитель», которую на время выставки позаимствовали в Лувре.
По мнению о. Яна Йоса, бельгийского священника и генерального секретаря ватиканского оргкомитета по подготовке к выставке, за полгода павильон Ватикана посетили три тысячи советских туристов. Они, по мнению священника, были в основном выходцами из «руководящих, привилегированных слоев»[495]: ученые, представители Академии наук, писатели, инженеры, председатели колхозов и мэры городов.
Б. Агапов, также посетивший павильон Ватикана, оставил редкий рассказ о том, как там встречали советских гостей[496]. У входа, по словам Агапова, его приветствовал священник на французском языке; гостю показали скульптуру Родена. В ходе разговора, вспоминал Агапов, их постоянно перебивала «крепкая, неряшливо одетая женщина», которая громко говорила по-русски и познакомила его еще с одним священником. Этому священнику, «отцу Пьеру», было лет тридцать пять. Он был румяный, рыжебородый, голубоглазый; от него пахло сигарами и коньяком. Говорил он как коренной москвич.
Священник сказал Агапову, что современный человек в смятении, и, только руководствуясь христианскими ценностями, обретет он спасение. Затем Агапова повели в тайную библиотеку. Отец Пьер объяснил: «Мы издаем специальные бюллетени, в которых советуем, какие фильмы, радиопередачи и книги читать, смотреть и слушать, а какие — нет». Агапов не без удовлетворения заметил, что это напоминает Index Librorum Prohibitorum, список писателей и книг, запрещенных римско-католической церковью.
«Помимо евангелий и молитвенников, — вспоминал Агапов, — в «Городе Бога» можно приобрести всевозможные брошюры и буклеты, в которых можно отыскать Бог знает что о нашей стране, коммунизме, советской власти — несмотря на то, что такого рода пропаганда запрещена уставом выставки». Кроме того, по его словам, «остроносые дамы продают и раздают такие брошюры с «блаженными» улыбками».
В начале сентября эти священники и дамы начали раздавать экземпляры «Доктора Живаго» на русском языке. Книга, вышедшая при участии ЦРУ, наконец дошла до советских граждан. Вскоре синие полотняные переплеты валялись по всей территории выставки: многие из получивших книгу разнимали роман на части и запихивали в карманы, чтобы легче было спрятать.
В выходящем в Германии эмигрантском еженедельнике на русском языке отмечалось: «Мы, русские, должны быть благодарны организаторам ватиканского павильона. Благодаря их усилиям величайшее современное произведение русской литературы — запрещенный в России роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго» — попадает на родину. Обычные русские люди провезли в Россию более 500 экземпляров».
Известие о появлении романа на выставке быстро дошло до Пастернака. В сентябре он писал своему другу Петру Савчинскому в Париж: «Это правда, что «Доктор Живаго» вышел в оригинале[497]? Кажется, его видели посетители выставки в Брюсселе».
В ЦРУ царило ликование. «Данную фазу можно считать[498] успешно завершенной», — говорилось в служебной записке от 9 сентября.
В отделе Советской России отмечали, что, «после допечатки тиража», книги будут раздавать «при личных контактах и рассылать по почте, а также вручать туристам для провоза в СССР». Уолтер Чини, резидент ЦРУ в Гааге, послал экземпляр «Доктора Живаго» на английском языке в подарок своему коллеге из БВД Йопу ван дер Вилдену. Он сделал дарственную надпись и подписался кличкой: «В знак признательности за вашу смелость[499] и неустанные усилия заставить чудище визжать от боли. Вольтер».
Оставалось решить лишь одну проблему: издательство «Мутон» так и не заключило контракт с Фельтринелли. Издание на русском языке, вышедшее в Гааге, было незаконным. Узнав о том, что «Живаго» на русском языке распространяется в Брюсселе, итальянский издатель рассвирепел. 18 сентября в письме к Мане Харари, одной из переводчиц «Живаго» на английский язык, он написал: «Я только что увидел[500], что кто-то напечатал и выпустил в Голландии под моим именем (!) «ДОКТОРА ЖИВАГО» на русском языке. Должен сказать, это довольно необычный способ вести дела». Фельтринелли нанял детектива и послал своего адвоката в Гаагу, «чтобы навести справки и спустить на них всех собак». Он угрожал подать в суд и на «Мутон», и на ван дер Бека, чья роль довольно быстро прояснилась.
Для ЦРУ непредвиденное осложнение означало нежелательную огласку. Журналисты немецкого «Шпигеля»[501] провели собственное расследование; в одном из волонтеров в ватиканском павильоне узнали «графа Владимира Толстого», связанного с «военизированной американской культурно-пропагандистской организацией, которая выступает под названием «Комитет за Свободную Европу».
Ознакомительная версия.
