Ознакомительная версия.
Как создатели культа постоянно напоминают человеку его отрицательные переживания, так политтехнологи Кремля заставляют россиян снова переживать унижение в девяностых, сталинское время. Вместо того, чтобы лечить травмы, учить пережить трудные периоды, рационально смотреть на них и спокойно об этом говорить, они постоянно бередят раны, и людям эмоционально это очень трудно. Россия – это страна незалеченных травм. Российский ученый Александр Эткинд много писал о незалеченных травмах россиян: гражданской войне, лагерях. Никто их не лечил, поэтому людьми так легко манипулировать.
В то же время, они используют простые технологии, постоянно пугают – например, телеканал НТВ. Это не классическая пропаганда, когда что-то возвышается, наоборот, это стремление распространить весть, как все страшно, какая страшная Россия: банды, убийства – трепещите.
То есть, страх, стремление разбередить старые раны, и, наконец, когда люди уже подготовлены, им посылают определенную весть: Путин все приведет в порядок. Но прежде всего, для этой вести надо подготовить почву.
Также кремлевские технологи очень восхищаются НЛП (нейролингвистическое программирование), которое было очень модным в 60-ые в США. Они просто одержимы употреблением определенных слов, распространением известий в определенное время: например, на третьей минуте дискуссии по телевидению обязательно надо упомянуть пришельцев, на пятой – аборты и т. д. Также ведут себя и политические «эксперты» – от них нельзя услышать что-либо рациональное, они постоянно водят слушателей по странным спиралям, зацикливаются на одном и том же, и находят самые странные связи.
Централизованна ли пропаганда и полностью ли ее контролируют? Мне не кажется, что это система, мне это больше напоминает культурный момент. Не думаю, что был один гений, который все придумал. Быть может, они выдумали влияние вроде культового, но по-журналистски они не мыслят, к телевидению они относятся как к оружию, как к способу контроля общества. Я не думаю, что кто-то придумал это от начала до конца, просто все так эволюционировало. Просто это следствие российской культуры, долгой традиции манипулирования.
Быть может, в 2008 году, когда люди паниковали из-за денег, мог существовать план отвлечения их внимания от проблем, и так в России закрепились теории заговора и мистицизм. Однако такие каналы, как Russia Today – это нечто иное, его развивали на протяжении длительного времени.
Пропагандистские вести они конструируют по учебникам, в рамках классической теории коммуникации (скажем, «украинцы – это фашисты»). Однако это не является классической явно агитирующей пропагандой, такой как у Гитлера – ведь они не хотят, чтобы люди вышли на улицы, чтобы отправились на Украину, они хотят ввести их в заблуждение, вызвать пассивную агрессию, злобу, постоянно посылают противоречивые известия. Им нужно, чтобы люди были запуганными и подозрительными, а не активными. Параллельно они представляют им сюрреалистические, особые образы. Это выявилось в случае с Крымом: скажем, утром РИА Новости показывают странный сюжет о том, что парламент Украины голосовал за запрет кириллицы, никто не обращает на это внимания, однако вечером того же дня в Харькове люди выходят протестовать, скандируя «Не трогайте нашу письменность». Это очевидная операция.
Надо понять, что, в отличие от Запада, который даже не понимает, что такое гибридная война, Россия представляет себе, что она постоянно живет в условиях борьбы и противостояния. И RT становится частью военных операций. Я думаю, что эту мысль навязал Путину как «активное мероприятие» – департамент КГБ, предназначенный для планирования теорий заговора на Западе, использования «полезных идиотов».
Ранее это составляло небольшую и контролируемую часть российской внешней политики, сейчас это – вся их внешняя политика, просто одна большая шпионская операция. Кто-то должен был выпросить денег на канал Russia Today и убедить Путина говорить ему то, что он хочет слышать. Он не очень понимает что-такое мягкая сила, он ценит «активные мероприятия»: скажем, опираясь на старый добрый советский опыт, они рассказывают, что ЦРУ распространило вирус Эбола, несмотря на то, что иногда при помощи мягких средств, действуя более тонко, они могли бы достичь большего. Также они должны доказать, что они популярны, их смотрят, а для этого отлично подходят теории заговора, однако, к сожалению, они не генерируют влияние.
Не столь важно, формирует ли мнение Путина то же пропагандистское телевидение, как многие думаю, важнее, что претворяется в реальность, на что выделяют бюджеты: скажем, если вы сейчас пойдете на Лубянку и скажите, что у вас есть идея программы, которая поможет защитить Россию от Facebook и Twitter, то, скорее всего, вы получите финансирование.
О том, как Западу бороться с кремлевской пропагандой. Есть несколько вызовов. Один вопрос – что делать с русскоязычными аудиториями за пределами России.
Другой момент – надо понять, что это стало вызовом для безопасности. Государства и террористические организации используют информацию как информационное оружие, это меняет окружение безопасности и в первую очередь должно стать приоритетом безопасности. Это государства должны объявить на высшем уровне.
Далее – надо поддерживать всевозможные альтернативные российские СМИ, и не что-то одно. Создание одного большого канала, наверное, не было бы хорошей альтернативой.
Также есть оперативные вызовы, которые ничего общего со СМИ не имеют – это разведывательные операции. В Центральной Европе СМИ часто непрозрачны – не ясно, кто ими владеет: может, это связанные с Россией олигархи и т. д. Над этим должна работать служба безопасности, поскольку журналисты эти проблемы не решат.
Очень важно защитить журналистов от дезинформации. В СМИ должны работать редакторы дезинформации, которые не позволят загрязнять пространство. Ведь если источник журналиста постоянно лжет, ему больше не доверяют, поэтому почему мы постоянно должны цитировать российские СМИ, Сергея Маркова, который постоянно повторяет, что украинцы – это фашисты, и это попадает в BBC.
СМИ, включая и RT, приближаются к той точке, когда должны будут договориться о чем-то вроде Женевской конвенции, новой существенной саморегуляции, должны заново очертить, какое поведение недостойно. Тех, кто не будет соблюдать соглашение, будут исключать из клуба. Это заложит основы для новых мировых принципов. Чтобы эти принципы не были партизанскими, в первую очередь надо достичь соглашения. Конечно, журналисты всегда противятся новым правилам регулирования, говоря, что хорошо знают свою работу и дополнительные ограничения будут им мешать. Однако это также в интересах общества – речь идет не о пропаганде, все более девальвированном понятии, а о дезинформации в вопросе нашей безопасности. Поэтому надо договориться, что мы не будем использовать теории заговора, лингвистические меры, ложные убеждения и др.
Ничего плохого не будет в том, если у Кремля будет свой канал или он будет предавать огласке вопросы коррупции на Западе, проблема в том, что Крем использует информацию для маскировки дезинформации, когда просто лжет, когда выдумывает убийства в Сирии или перерабатывает интервью с раввином так, что кажется будто он бежит от украинских националистов, несмотря на то, что на самом деле он бежит от российской армии. Мы должны регулировать сами себя.
Можно было бы создать международное или даже трансатлантическое ведомство, большой аналитический центр, который мог бы постоянно наблюдать за информационным пространством и заниматься разоблачением лжи. Когда-то при Радио Свободной Европы действовал огромный департамент по анализу информации, затем он был закрыт.
Пользу принесла бы и поддержка гражданской журналистики, тех журналистов, которые самостоятельно проводят серьезные расследования.
(Gazeta Wyborcza, Польша)
Быть «русским агентом» нелегко. Во-первых, регулярно кто-то доносит на тебя в Агентство внутренней безопасности. Во-вторых, люди думают, что за написание пророссийских комментариев троллям поступает из Москвы вознаграждение: как пишут на формах, «за русско-фашистскую чушь они получают 2400 злотых в месяц» (около 28000 рублей, – прим. пер.).
О кремлевском происхождении троллей, как кажется, свидетельствуют комментарии, написанные не слишком хорошим польским языком с бросающимся в глаза русским синтаксисом. Однако среди польских пророссийски настроенных интернет-пользователей есть и россияне и белорусы, и живущие в России поляки. При этом абсолютное большинство составляют поляки, которые свято верят в то, что пишут. Специалист по спа-процедурам в косметическом салоне, чиновница в Поморском районном центре семейной помощи, терапевт небольшой поликлиники из центральной Польши, вузовский преподаватель русского языка. И еще – социальный работник, аналитик в крупной корпорации, представитель производителя мукомольного оборудования, спасатель Общества спасения на водах. Это лишь некоторые из нескольких сотен профессий участников группы «Новороссия – Донецкая Народная Республика».
Ознакомительная версия.
