Изучая все это, часто ловил я себя на мысли: «Как хорошо, что меня тогда не было». Это была ужасная война. Война на уничтожение, когда обе стороны без видимого внешнего успеха перемалывали силы друг друга.
Единственный станичный сумасшедший, которого я застал (говорят, их раньше больше было), тронулся после того, как в сосняке между двумя хуторами сотня казаков и «доброхоты» из местных вырубили колонну пленных красноармейцев. Он тогда был мальчишкой, пас телят как раз неподалеку и все видел.
Жители этих хуторов впоследствии воспринимали раскулачивание, «саботаж» и другие чистки как нечто закономерное, как месть власти за «невинно убиенных».
Около пяти тысяч пленных было уничтожено тогда казаками в песчаных бурунах по левому берегу Дона.
А что же большевистские верхи? О да! Восстание на Верхнем Дону серьезно повлияло на политику партии большевиков по отношению к казачеству.
14 марта из телеграммы РВС Южного фронта о восстании узнал В. И. Ленин. На бланке этой телеграммы он набросал записку Троцкому: «Что это? Как это? Где это? У нас в тылу неразоруженные казаки???»[255]
16 марта 1919 г. состоялся пленум ЦК. Вот выдержка из протокола: «Сокольников поднимает вопрос о постановлении ЦК о казачестве и указывает, что постановление это невыполнимо для донского казачества и что в Донской области есть резкая разница между севером и югом, которая делает излишним вмешательство наше. Поднимается вопрос о несоответствии пятерки на Дону ее назначению.
Постановили: ввиду явного раскола между северным и южным казачеством на Дону и поскольку северное казачество может содействовать нам, мы приостанавливаем применение мер против казачества и не препятствуем его расслоению.
Передать вопрос о пятерке на Дону в бюро ЦК».
На VIII съезде партии доклад о деятельности Донбюро делал А. Френкель. Немалое место в докладе отводилось восстанию. С начала его не прошло еще и недели, поэтому причины были охарактеризованы поверхностно… ввиду немедленного проведения террора, ввиду трений между военными властями и ревкомами, ввиду недопущения выборной власти, в которую проникли контрреволюционеры. Почему допустили такое безобразие? Перегруженность работой, часть работников разъехалась на места, и секретную директиву обсудить не успели. Выводы: одними террористическими методами не пособить делу. Необходима экспроприация казачества и массовое переселение их вглубь России с вселением на их место пришлых трудовых элементов. Это лучшим образом растворит казачество. Но эти мероприятия под силу только центру. И пояснение: во всех докладах с мест повторяется, что настроение среди казачества подавленное, но оппозиционное, оно твердо лелеет мысль о неизбежной борьбе с коммунистами, ибо «они против коммуны, а не большевиков».
Виновных, как вытекало из доклада, не было. Вернее, их было так много, что некого было наказывать. Немедленное проведение террора? Насчет террора было указано сверху. Трения между военными и ревкомами? Поди разберись теперь, кто прав, кто виноват, особенно в тылу наступающего фронта, когда разграничительные линии и полномочия органов власти меняются почти ежедневно. Не дали «контре» пролезть в органы власти? Так за это и обвинять не надо.
Френкель не плакался и не обвинял. Просил: «Помогите! Эти мероприятия под силу только центру». В этом ключе, собственно, и построен весь доклад. А мероприятия необходимы! В отличие от мнения Сокольникова, согласно которому день назад приостановили директиву, из доклада Френкеля следовало, что казачество твердо лелеет мысль о неизбежной борьбе с коммунистами, все казачество, «во всех докладах с мест повторяется». И коль скоро террор себя не оправдал, давайте их растворим среди другого населения.
Пока съезд решал вопросы, коренным образом поменявшие впоследствии расстановку классовых сил в России, в заснеженных полях под Вёшенской гремели выстрелы, лилась кровь. Союзник ли средний крестьянин или его надо нейтрализовать, сознательные враги вёшенские мятежники или «овцы заблудшие» — на местах в тот момент особо не задумывались. Был мятеж, причины и движущие силы его до конца ясны не были, зато возможные результаты, особенно сейчас, когда фронт, как на стену, с разгона налетел на Донец, были ясны предельно. Мятеж надо было давить во что бы то ни стало.
В апреле 1919 г. очередная попытка форсировать Донец и добить белых на Юге провалилась.
Докладывая о причинах приостановки наступления, командование Южного фронта говорило о переброске противником частей с Кавказского фронта, о резкой оттепели, о преимуществе противника в транспортных средствах (железная дорога против санных обозов у красных), о слабости вновь сформированной 13-й армии, об оторванности от баз снабжения, об утомленности войск. «Дальнейшая борьба без влития свежих сил, новых подкреплений была немыслима, а их не было и не ожидалось в ближайшем будущем. И здесь в сильнейшей степени начало сказываться влияние Вёшенского восстания уже не только в отношении политико-моральной поддержки белых войск, но как фактор, отвлекающий значительные силы с фронта… К тому же деятельность восставших… далеко не ограничивалась районом, очерченным на схеме. Повстанцы выходили на сообщения армий, грабя обозы, нарушая железнодорожные сообщения и затрудняя управление армиями, главным образом 9-й».[256]
До столицы белоказачьего Дона — Новочеркасска — Южному фронту оставалось полсотни верст. Последние отчаянные удары из Донбасса и вниз по левому берегу Дона должны были окружить и уничтожить казаков и деникинцев. И тогда Южный фронт, все четыре армии, развернется на запад и двинет аж до Адриатики… Мир затаил дыхание. Вот она — мировая революция!
И в то же время наступление Колчака. Зловещей тучей с востока его сибирские полки в английских шинелях. Пламя казачьего восстания в уральских и оренбургских степях.
В один и тот же день, 12 апреля, Колчак отдает директиву сбросить советские войска в Волгу, а ЦК большевиков признает Восточный фронт главным фронтом республики.
А 17 апреля белополяки начинают наступление на Вильно.
Кто кого? Полыхнет ли на весь мир пролетарская революция, или волны колчаковцев, деникинцев, польской интервенции сомкнутся, зальют разрозненные очаги пожара?
В эти дни советское правительство приняло решение послать войска через Буковину на помощь венгерским революционерам, ведущим борьбу с чешскими и румынскими белогвардейцами.
Из телеграммы Ленина Раковскому в Киев 18 апреля: «Насчет военных задач еще раз напоминаю важнейшие две задачи: прорыв через Буковину и взятие Ростова».[257]
Последний рывок на Ростов не давался Южному фронту, части его втянулись в затяжные бои на Донце и Маныче, а тыл разъедало восстание. Лучшие силы были брошены на его подавление, но подавить не могли.
Вопрос о подавлении восстания и в целом о разработке новой политики по отношению к казачеству стал со всей серьезностью. Курс, взятый партией по этому вопросу, не был чем-то статичным, неизменным, он менялся в зависимости от конкретной исторической ситуации.
Заявление члена ЦК Г. Сокольникова на пленуме Центрального Комитета 16 марта 1919 г. о том, что «пятерка» на Дону не соответствует своему назначению, было передано на рассмотрение бюро ЦК, но никаких организационных выводов по отношению к «пятерке» не последовало, видимо, Оргбюро ЦК, занимавшееся этими вопросами, сочло деятельность Донбюро в общем правильной. Как считали некоторые политработники, «непосредственных крупных политических ошибок в деятельности Донбюро не было. Донбюро можно обвинить, что оно недостаточно боролось с перегибами, допускаемыми местными властями…».[258]
Существенно отразились на общем положении на Дону решения VIII съезда партии о союзе с середняком.
25 марта 1919 г. Сырцов телеграфировал в ревкомы: «Цека пересмотрел свою директиву и предписывает партийным работникам приостановить проведение массового террора. Совершенно не применять ничего, что может обострить отношения и привести к восстанию.
При невозможности вывезти продукты нет необходимости их отнимать и нервировать население. Изъятие отдельных вредных контрреволюционеров, конечно, необходимо».
Отменялись приказы об образовании полковых трибуналов, о конфискации у казачьего населения повозок с лошадьми и фуража, о конфискации седел. В тот же день приказ № 545 по Южному фронту разрешил «временное хождение так называемых Донских 10 и 25-рублевых кредитных билетов, с тем, что они подлежат обмену на общегосударственные денежные знаки в срок, который будет объявлен особо».
Однако все эти «послабления» стали делом временным. 8 апреля 1919 г. Донбюро РКП (б), та самая «пятерка», о несоответствии которой своему назначению говорил Сокольников, вынесло резолюцию об отношении к казачеству.
