Играли, кроме Варламова и Потоцкой, довольно отвратительно, так что впечатление получилось самое гнусное. Из театра я отправился пешком в корпус, так как нужно было являться в 8 часов утра. Идти пришлось по набережной Невы, которая в это время поднялась до своего апогея, но, несмотря на это, и на сильное волнение, вода не достигла уровня мостовой. Говорят, в это время низменные части города были уже под водой.
На другой день парад был очень удачен, и Великий Князь остался очень доволен. Обед также очень удался. Меню было следующее: суп пюре “a la Reine” (попросту, овсянка), пирог с капустой, котлеты пожарские с гарниром, традиционный гусь с яблоками, пунш гранит и венские пироги. На десерт были фрукты, конфеты и кофе, сверх того, на стол полагалось по четыре бутылки кахетинского. Все это было очень хорошего качества, хотя котлеты были холодные. Музыка играла за обедом из опер “Рогнеда” и “Князь Игорь” и разные другие пьесы.
После обеда мы с одним товарищем хотели взять билеты в Александринку, но там, кроме лож, ничего не оставалось, и мы отправились в Малый театр (Суворина), где взяли места в амфитеатре во втором ряду. Давали там “Власть тьмы” Л.H. Толстого. После глупейшей пьесы и отвратительной игры, которую мы видели накануне, приятно было смотреть на такую образцовую пьесу и великолепную игру актеров литературноартистического кружка. Особенно хороши были: Стрепетова в роли Матрены, Михайлов – Аким, Красовский – Митрич, недурна также была Домашева, игравшая Анютку. Подгуляла только Холмская – Анисья: она все время была, как будто не в своей тарелке, видно она не привыкла играть деревенских баб. Но за то такой игры, как играет Стрепетова, мне еще не приходилось видеть. Обыкновенно в таких ролях актрисы с первого же действия изображают что-то зловещее, нечто “а ла киевская ведьма”, здесь же была самая простая деревенская старуха, которая совершенно без злобы, скорее даже из любви к сыну Никите, совершает целый ряд самых ужасных преступлений. Все остальные действующие лица тоже замечательно хороши. Сама пьеса, по моему, великолепна. Видно, что ее писал великий мастер.
““Верный”, замечательно красивое судно по обводам, скорей, похож на яхту и отделан, как игрушечка."
“Пока я писал это письмо, у нас успели сделать два аврала: подняли брам- рей, отдали паруса для просушки и начали готовиться к походу.”
В четверг спускали учебное судно “Верный”, и мы были в почетном карауле. “Верный”, замечательно красивое судно; по обводам, скорей, похож на яхту и отделан, как игрушечка. На нем устроены все самые новейшие приспособления: артиллерия вся скорострельная. Из орудий, четыре крупных системы Кане с броневыми щитами. Подача патронов к ним электрическая. Котлы на нем бельвилевские водотрубные, и вообще пропасть всяких новостей. Пошел на воду “Верный” необыкновенно плавно и красиво. На спуске присутствовал Государь. После спуска завод угостил нас чаем со всякой всячиной, и каждому кадету были выданы на память очень изящно отпечатанные подробные сведения о “Верном”. В корпусе нам дали завтракать, позволили спать до обеда и после обеда опять уволили в отпуск. Но мне здешние отпуски так надоели, что я не пошел, а ходил только опять до Николаевского вокзала и обратно.
“24-го на буксире того же парохода, который нас привел сюда, ушли в Котку, а 20-го переселились на “Воин””
V. Кронштадт. Учебное судно “Князь Пожарский”. 3 июня 1896г.
Доехал я сюда вполне благополучно. В Севастополе я до четырех часов никуда не ходил и проболтался все время около вокзала. Наш вагон был почти пуст, и я устроился очень удобно. В Москве поезд останавливался всего на четверть часа и затем катил прямо на Питер, куда и прибыл в час ночи 29 мая, так что в дороге я был всего около двух суток.
В Питере мне первую ночь пришлось провести в мебелированных комнатах, где меня чуть не съели клопы. Кое-как дождавшись утра, я отправился разыскивать новую квартиру Евтихия Константиновича. Он, как оказывается, поселился на Преображенской ул. № 42. Но покамест квартира еще занята и перевезена только канцелярия, для которой помещение нанято в том же доме. В том же помещении свезены и все вещи. Не знаю, как квартира, но помещение для полигона великолепное во всех отношениях. Евтихий Константинович оказался, как и следовало ожидать, в Красном Селе, и я с двенадцатичасовым поездом к нему отправился.
В генеральском виде он очень эффектен и, вообще, стоит на высоте своего призвания. В Красном Селе, по обыкновению, шла пальба, во время которой произошел довольно курьезный инцидент, едва не кончившийся трагически: стрельба велась по мишеням, изображавшим целую деревню со всевозможными постройками, между которыми, между прочим, была мельница. Саженях в двухстах левее мишени была расположена наблюдательная вышка с разными инструментами для наблюдения места разрыва снарядов, около которой толпилась кучка офицеров и солдат. Батарее, только что выехавшей на позицию, велено было стрелять между мельницей и одним из домиков. Наводчик первого орудия принял вышку за мельницу, но, к счастью, промахнулся и попал немного левее, прямо в стадо, где разрывом гранаты убило двух коров. От нас казалось, что снаряд попал прямо в толпу, и там поднялась какая-то возня, так что пока все не выяснилось, несколько минут было пренеприятных.
В тот же день вечером мы с Евтихием Константиновичем отправились в город, и я отправился в корпус. 30-го в корпусе нам устроили баню и медицинский осмотр и отпустили в отпуск до 10 часов вечера 31 мая, так что я имел возможность еще раз съездить в Красное Село, где на другой день была очень интересная стрельба по подвижным мишеням.
1-го июня мы наконец со всем подобающим сему случаю церемониалом направились в плавание. Директор с нами еще не прощался окончательно, но сказал нам очень удачную речь и при том сказал с искренним чувством, чего обыкновенно не случается, “Пожарский” остался тем же, за исключением некоторых мелких подробностей, но зато состав офицеров почти целиком переменился. Новый адмирал, как кажется, человек очень милый. Вчера он водил нас за свой собственный счет смотреть кинематограф Люмьера. Ужасно остроумная штука: иллюзия получается полная, жаль только что не в красках.
Вчера и третьего дня было ужасно тоскливо, чему, вероятно, способствовало полнейшее отсутствие дела, и я ужасно досадовал, что пошел в плавание. Также меня одолела тоска по родине, но сегодня уже пришлось стоять первую вахту. Досталась мне самая собачья должность при вахтенном начальнике и адмирале. Вахтенный начальник до того меня загонял разными поручениями и докладами, что куда и тоска девалась.
Днем мы с товарищами ходили на американский крейсер “Mineapolis”, где вследствие незнания английского языка были в очень комичном положении. Вообще, эти дни идет такая сутолока, что я пишу это письмо уже третий день.
“Стоянка в Кронштадте, несмотря на довольно частые прогулки по порту, нам порядочно надоела …"
VI. Котка. Учебное судно “Князь Пожарский”. 11 июня 1896 г.
Сегодня мы в два часа снимаемся с якоря и идем лавировать под парусами, конечная же цель пока не известна, вероятно, это будет Гельсингфорс. Последняя почта отправляется в 10, авралов предстоит масса, а потому спешу вам написать.
Стоянка в Кронштадте, несмотря на довольно частые прогулки по порту, нам порядочно надоела, и мы всё очень обрадовались, когда наконец 4 июня часов в 8 вечера мы окончательно ушли из Кронштадта. Первая вахта досталась как раз нашему отделению. Мне пришлось стоять сигнальщиком, но я решил, что гораздо будет интереснее заняться машинным телеграфом. Мы брали на буксир “Моряка”; ход машины постоянно меняли и останавливали, и вообще потрезвонить в телеграф мне пришлось всласть. Почти одновременно снялись “Воин” и “Верный”. Первый немного раньше, второй позже. “Верный” – это то самое учебное судно, которое строилось для нашего корпуса и про спуск которого в ноябре прошлого года я вам писал своевременно. Он, несомненно, лучший по современности и качествам из всего нашего отряда, да и притом, благодаря своим барбетам и трубе, имеет очень красивый боевой вид, напоминающий отчасти наши прежние корветы.
В Роченсальм (Котку) мы прибыли на другой день часов в 11 утра и, конечно, по обыкновению при входе два раза довольно сильно стукнулись о камень, впрочем, без вредных последствий. Эта история повторяется с нами хронически каждый год. Вчера даже посылали четвертое отделение нашей роты со штурманом делать промеры, но они ничего путного не нашли.
На берегу здесь пришлось побывать мельком два раза. Один раз мы вшестером поехали с офицерами па шестерке под парусами к царскому домику. Время провели очень весело и съели целый чан простокваши. Другой раз я с товарищем Ждановым был назначен на паровой катер “Птичку” ехать с флагманским кадетом на почту. Покамест мы втроем разгуливали по Котке, пришел дежурный паровой катер “Рыбка” и раньше срока отослал “Птичку” на “Пожарский”. Старшина “Птички” был так глуп что даже не сказавши офицеру и не давши свистка, удрал на “Пожарский”.
