конструкторов и электронщиков.
Устанавливать слежку за Балашовым не стали. Как метко выразился Алексей Швец, «тут и ежику все понятно». Даже услугу оказали шпиону: сообщникам ничто не мешало избавиться от него, как и от Пушнова.
Балашов был просто наглядным пособием для психиатра: нервный зуд сменялся подавленностью, провалами в тоскливое ожидание. В моменты «прояснения» он смотрел со страхом на сидящего напротив офицера.
– Закурите? – предложил Кольцов. Арестант замотал головой. Допрашивать подобную публику было несложно, такие раскалываются в первые полчаса.
– Нет, спасибо, не курю… Это очень вредно… Послушайте, я до сих пор не понимаю, почему меня здесь держат. Я всего лишь младший научный сотрудник, не владею секретами, на работе занимаюсь проводимостью текучих материалов…
– Вы в чем-то правы, – усмехнулся Кольцов. – Эти материалы имели повышенную текучесть. Не подскажете, сколько их утекло? Мы слышали ваш разговор с господином Робинсоном, или как он вам представлялся? Только с ним вы встречались больше десяти раз и регулярно передавали материалы, представляющие государственную тайну.
– Да ничего такого… – У молодого человека перехватило дыхание.
– Перестаньте. Есть вещи очевидные, и их бессмысленно опровергать. Допускаю, что специалист вы невидный, использовались в качестве курьера, а также громоотвода, или, если угодно, козла отпущения. Но со временем вы бы выросли – ведь у вас имеется доступ к кое-каким государственным секретам? Вы набираетесь опыта, знаний – и ни случись сегодняшнее досадное событие, года через три ваша должность избавилась бы от приставки «младший». Но это лирика, зачем говорить о том, чего не будет? С каким проектом связана сегодняшняя передача?
– Не понимаю, о чем вы… – Балашов цеплялся за последнюю надежду выкрутиться.
– Скажите, как его зовут? – не удержался от подначки Кольцов. – Бу…
Балашов затрясся, теряя остатки самообладания.
– Хорошо, я все расскажу… Это зачтется, правда? Я только передавал человеку какие-то свертки. У меня беременная жена, вы сами видели. Как она будет жить без меня?
– Раньше бы думали, Константин Евгеньевич. Подавляющее большинство молодых ученых живут нормальной жизнью, работают на благо страны, заводят семьи, детей, пользуются благами, что дает им наш государственный строй, – и всем довольны. Что вам мешало быть как все? Не надо торговаться, Константин Евгеньевич. Скажу одно – раскаяние и искренность зачтутся.
Балашов раскололся, как гнилой орех. Всеми секретами закулисной жизни отдельных представителей научного общества Константин не владел. Структура, в которой он трудился, разрабатывала начинку боевых ракет. Фундаментальными исследованиями там не занимались – только прикладными работами. Из отдела выходили сложные электронные схемы. Производили их здесь же, на приданных институту производственных площадях. Куратором Балашова являлся Денисов Олег Витальевич, ведущий специалист и большой умница – всячески обласканный и награжденный властью. Работник был ценный. И куратором являлся отличным. По словам Балашова, Денисов давно сотрудничал с иностранцами. А лично он – всего полгода, после того как случайно застукал Денисова, склонившегося с фотокамерой «Пентакс» над секретными бумагами. Ничто не мешало сдать шпиона в КГБ, но история пошла другим путем. Денисов уговорил Балашова записаться в сообщники. Посулил большие деньги. Жена уже была в положении. Устроил встречу с иностранным дипломатом, тот сделал Балашову пару комплиментов и увеличил «гонорар» вдвое. На работе Константина так не ценили. Он и не догадывался, что был на волосок от гибели, откажись сотрудничать. Денисов дал Костику самиздатовского Солженицына – ознакомиться, в какой стране тот живет. А те, кому он передает «посылки», – светочи мира и гуманизма, подлинные демократы, и помогать им – просто честь…
Все это было безумно интересно, но время шло. Денисов, к сожалению, в разработку не попал, хотя и отмечался в списках. Слишком уж заслуженным он был. Чист и непорочен, член партии. Если такой предаст, то с кем останется страна? Его решили брать немедленно. Но все равно не успели. Рабочий день еще не закончился. Группа Кольцова на двух машинах выдвинулась к институту. Пропуска имелись, сотрудников КГБ никто не досматривал – хоть гранатомет проноси. Ведущего специалиста Денисова на месте не оказалось. Разозленным чекистам предстала перепуганная секретарь – молодая, кареглазая, с ногами от ушей, которые стыдливо прятала под бесформенной юбкой. «Олег Витальевич ушел с работы примерно полчаса назад, – поведала секретарь. – Вернее, убежал, и при этом на нем лица не было». Как выяснилось, бегству предшествовал звонок беременной супруги Балашова. Денисов говорил с ней по телефону, находясь у себя в кабинете. Секретарю было стыдно, но она подслушала разговор. Девушка не сдерживала рыданий. Сообщила, что ее мужа арестовали сотрудники КГБ и она не знает, что делать! Костик ни в чем не виноват, но разве им докажешь? Она никого не знает – ни в милиции, ни в горкоме, ни, боже упаси, в КГБ. Что делать?! Знает только Олега Витальевича как научного наставника Кости. Может, у него есть выходы на органы? Ее саму пригласили в комитет для дачи показаний, но она боится идти. Закроют обоих, отправят по этапу без суда и следствия… Девушка умоляла Денисова: помогите, сделайте что-нибудь, пока Костика далеко не увезли!
Секретарь сгорала от стыда, но рассказывала. Молчать под взглядами потомков железного Феликса было невозможно. Алена Балашова была на грани истерики, Олег Витальевич мрачно ее слушал. Потом выдавил из себя, что обязательно поможет, и бросил трубку. Можно понять, что творилось у него на душе. Знал, чью фамилию первым делом назовет Костик. Скрипели шкафы, хлопали ящики. Денисов вышел из кабинета, держа в руках спортивную сумку. На нем лица не было. Буркнул, что скоро вернется, даже в глаза не посмотрел – и был таков.
«Ничего не меняется в этом мире, – сокрушенно вздохнул Вишневский. – Всегда приходим, когда гости уже разошлись».
На проходной сообщили, что Денисов пулей вылетел с территории и побежал к тротуару, где стояла его машина – темно-серый «Москвич-412». Поехал ли прямо или развернулся, вахтеры не обратили внимания. Бежать Олегу Витальевичу было некуда, но большинство рассекреченных шпионов все же убегают. Город был немаленький, невзирая на юный возраст. Полетели сигналы всем постам ГАИ: остановить темно-серый «Москвич» с таким-то номером! Водителя задержать! Всем патрулям сообщили приметы предполагаемого преступника. Денисов мог уже проскочить – потеряли полчаса. Но не проскочил – «Москвич» обнаружили на улице Советской, в трех кварталах от городской черты. Денисов остановился на обочине, продолжить поездку не смог – подвел отечественный автопром. Из капота еще тянулся дымок. Перенервничал Олег Витальевич, и двигатель перетрудился.
«Типичный бабский подход, – в шутливой манере прокомментировал Вишневский, – обе педали нажимать одновременно».
Подтянулись местные товарищи, сотрудники милиции, стали прочесывать район, продвигаясь к окраине. Дул промозглый ветер, стелилась поземка. Столбик термометра застыл на отметке
