Советское правительство отвергло требование Штейнберга об установлении контроля Наркомюста над ВЧК и следственной комиссией. В принятом Совнаркомом постановлении, которое было отредактировано В. И. Лениным, говорилось:
1. Всероссийская Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией находится непосредственно при Совете Народных Комиссаров;
2. ВЧК учреждается для целей беспощадной борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией;
3. Результаты своей работы ВЧК передает в следственную комиссию при Революционном Трибунале или прекращает дела сама;
4. Об арестах, имеющих выдающееся политическое значение, комиссия извещает (подчеркнуто мною. — П. С.) народные комиссариаты юстиции и внутренних дел;
5. В случае конфликта между ВЧК и Наркомюстом. вопрос разрешается Советом Народных Комиссаров.
К этому пункту И. В. Сталин внес дополнение о том. что вынесение конфликта на решение Совнаркома не должно останавливать обычной деятельности ВЧК. Это дополнение имело существенное значение, так как отвергало право «вето» на мероприятия ВЧК со стороны левых эсеров.
Несмотря на утверждение Советом Народных Комиссаров основных положений о работе ВЧК, левые эсеры не оставляли своих попыток вмешиваться в ее деятельность. 28 декабря Штейнберг потребовал, чтобы все материалы, имеющиеся в ВЧК, пересылались в Наркомюст. Это требование было решительно отвергнуто Ф. Э. Дзержинским.
ЦК левых эсеров и нарком юстиции Штейнберг сделали попытку послать для работы в ВЧК членов своей партии, но Ф. Э. Дзержинский отказался их принять. Тогда 7 января 1918 г. левые эсеры поставили этот вопрос на заседании Совета Народных Комиссаров, настаивая на предоставлении партии левых эсеров права непосредственно вводить в ВЧК своих представителей. Ф. Э. Дзержинский выступил категорически против предложений Штейнберга, которые вели по существу к бесконтрольному включению в состав Всероссийской Чрезвычайной комиссии лиц, назначенных только ЦК левых эсеров. Ф. Э. Дзержинский полагал, что состав ВЧК должен обязательно и непосредственно утверждаться Советом Народных Комиссаров. После длительного обсуждения Совнарком принял следующее решение: «Признать желательным преобразование Комиссии в том смысле, чтобы назначить товарищем председателя Чрезвычайной Комиссии и членов от фракции левых с-р Центрального Исполнительного Комитета.
Утверждать кандидатов в члены Чрезвычайной комиссии Советом Народных Комиссаров»[42].
Таким образом, ввиду того что соглашение с левыми эсерами оставалось еще в силе и представители их партии входили в правительство, Совнарком вынужден был допустить несколько левых эсеров и в состав ВЧК. Но при этом в комиссию могли быть рекомендованы не вообще любые члены этой партии, а только члены ВЦИК, и каждая такая кандидатура должна была утверждаться Советом Народных Комиссаров.
Левые эсеры, вошедшие в состав Всероссийской Чрезвычайной комиссии, сильно тормозили ее работу, а в июле 1918 г. пошли на прямую измену Советской власти. Тем не менее общее направление деятельности ВЧК определялось ее председателем — Ф. Э. Дзержинским и другими большевиками, которые составляли большинство в коллегии ВЧК и руководствовались директивами Центрального Комитета большевистской партии.
В январе 1918 г. Советское правительство приняло еще одно важное решение о Всероссийской Чрезвычайной комиссии. В развитии своего постановления от 21 декабря 1917 г. о функциях ВЧК Совнарком 31 января 1918 г. точно разграничил функции между существовавшими в то время учреждениями розыска и пресечения, следствия и суда. В этом решении говорилось: «…Β целях упорядочения борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией СНК постановляет:
В Чрезвычайной комиссии концентрируется вся работа розыска, пресечения и предупреждения преступлений, все же дальнейшее ведение дел, ведение следствий и постановка дела на суд предоставляется следственной комиссии при трибунале…»[43].
Следовательно, в первые месяцы после создания ВЧК на нее возлагалась работа по розыску и предупреждению преступлений. Однако, как мы увидим дальше, такое правовое положение ВЧК не могло долго существовать, так как классовая борьба обострялась и обстановка требовала принятия немедленных мер для подавления контрреволюции.
3. На страже завоеваний Октября
Могучие волны социалистической революции, поднявшиеся в столице, неудержимо катились по огромной стране, сметая на своем пути буржуазно-помещичьи порядки. Период с октября 1917 г. по февраль 1918 г. был, по определению В. И. Ленина, «сплошным триумфальным шествием» Советской власти.
Контрреволюционные силы, разбитые в открытом бою в центре страны, стали концентрироваться на окраинах, главным образом в южных и восточных районах. Такое географическое положение контрреволюционных сил не было случайным. В отличие от центральных районов страны здесь было мало крупных промышленных и культурных центров, а население представляло крайне разнообразный состав в социальном и национальном отношении. К 1917 г. в России насчитывалось 11 казачьих войск. Веками культивируя военно-феодальную организацию казачества и разжигая сословную рознь между казаками и не казаками, царизм превратил казачье войско в орудие закабаления и угнетения народов Кавказа, Средней Азии, Сибири. Естественно, что контрреволюция в первую очередь сделала ставку на казачьи войска. Большую надежду на казаков возлагали и иностранные империалисты. Пользуясь окраинным положением казачьих войск, империалисты Антанты снабжали их оружием, боеприпасами, деньгами.
Наиболее опасные для Советской власти очаги контрреволюции образовались на Южном Урале и на Дону, где антисоветские мятежи подняли белогвардейские атаманы Дутов и Каледин.
Для того чтобы стянуть в эти районы возможно большее количество контрреволюционных элементов, агенты Каледина и Дутова-организовали во многих городах так называемые вербовочные пункты, в задачу которых входила вербовка и отправка на Дон и в Оренбургские степи белогвардейских офицеров, а также других лиц, недовольных Советской властью. С этой формой контрреволюционной деятельности советские органы столкнулись уже в ноябре 1917 г.
Показательным в этом отношении является дело Екатеринбургской вербовочной организации. Через Екатеринбург [44] двигались десятки воинских эшелонов с казаками, возвращавшимися с фронтов империалистической войны. Казаки ехали в станицы в полном боевом снаряжении. Агенты Дутова вели среди них агитационную работу, уговаривая присоединиться к мятежу уральского казачества. Усиленные отряды екатеринбургской Красной гвардии круглосуточно дежурили на вокзале, разоружая прибывающие эшелоны. Большую помощь местным красногвардейцам оказывали балтийские матросы, присланные на Урал ЦК РКП (б) и Петроградским ВРК.
Как-то ранним ноябрьским утром отряд балтийцев, возвращавшийся после дежурства на вокзале, наткнулся на человека, лежавшего на тротуаре. Руководитель отряда — начальник штаба екатеринбургской Красной гвардии, бывший кочегар линейного корабля «Заря свободы» П. Д. Хохряков зажег спичку. На земле без сознания лежал молодой офицер. Под ним растекалась кровавая лужа, грудь тяжело подымалась. Документов у раненого не оказалось, но в одном из карманов было обнаружено письмо к девушке. В нем сообщалось о какой-то «среде подлых людей» и о каком-то «ужасном деле». Пострадавшего доставили в больницу. У него оказались две тяжелые ножевые раны.
Через два дня офицер пришел в себя. Он рассказал дежурившему у его постели матросу Сергею Дьячкову о контрреволюционной организации, связанной с Дутовым, и назвал адреса и фамилии известных ему заговорщиков. Решено было произвести обыск во всех названных квартирах. Красногвардейцам удалось задержать много белогвардейских офицеров и среди них — казачьего подъесаула, прибывшего в Екатеринбург по заданию Дутова. Допросы вели П. Д. Хохряков и старый революционер, участник революции 1905 г. на Урале П. 3. Ермаков. Подъесаул долго отпирался, доказывая, что приехал в Екатеринбург в поисках «богатой невесты», так как отец не давал на жизнь ни гроша, считая его кутилой и игроком. Выслушав «исповедь» офицера, П. 3. Ермаков напомнил ему, что несколько дней назад тот выступал на совещании белогвардейской организации не как искатель «богатой невесты», а как уполномоченный Дутова и в подтверждение показывал официальное удостоверение. Подъесаул понял, что дальше отпираться бессмысленно, и назвал адрес основной конспиративной квартиры, где собирались главари так называемого «Союза фронтовых офицеров». Прибыв по указанному адресу, красногвардейцы произвели тщательный обыск: осмотрели весь дом, искали на кухне, в столовой, в спальнях, простукивали стены, заглядывали за рамы, но ничего не нашли.
