Уже на следующий день после получения заказа на шестидюймовые снаряды правление Путиловских заводов подало в ГАУ заявление, в котором говорилось о том, что предыдущие его заявления (на основе которых и был предложен контракт) делались из предположения, что Морское министерство приостановит исполнение своего заказа на производство 130-мм снарядов на время с 1 января 1916 до 1 января 1917 г. Это означало, что русские линейные корабли Черноморского флота («Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая»), вступившие в строй в августе и октябре 1915 г., должны были весьма и весьма осторожно использовать свою противоминную артиллерию. Каждый из черноморских дредноутов по проекту имел по 20 орудий 130-мм калибра для борьбы с эсминцами и подводными лодками противника. Неудивительно, что И. К. Григорович отказался предоставить данную льготу. Правление общества в ответ заявило, что оно не в состоянии выполнить своевременную поставку.
Для того чтобы избежать срывов, оно предлагало: 1) сократить поставку с 260 тыс. до 135 тыс. снарядов, с включением в последнее число полученного в мае 1915 г. заказа на 90 тыс. таких 6-дюймовых бомб. Этого было мало – правление требовало отмены заказа на 55 тыс. 42-линейных шрапнельных снарядов, данного еще в июле и октябре 1914 г., изменения сроков поставки, увеличения кредитов и предоставления финансовых льгот, в том числе для покупки валюты. Последнее условие было важным, так как с началом войны прекратились нормальные финансовые связи русских банков с заграницей. Не способствовало им и временное приостановление размена кредитных билетов на золото, последовавшее 23 июля (5 августа) 1914 г. За эти льготы правление соглашалось понизить цену 6-дюймового снаряда до 68 руб. за штуку18.
Генерал Маниковский предложил пойти на уступки. Выбора у нового начальника ГАУ не было, но причины для мягкого решения наличествовали. Перед войной А. И. Путилов заключил договор с фирмой Шнейдера о финансировании завода на сумму в 28 млн руб., который так и не был реализован. Однако кризиса удалось избежать благодаря льготным военным заказам. Война застала завод на этапе реконструкции, орудийное производство зависело от поставок станков из Великобритании и США. В феврале 1915 г. здесь была принята программа кратчайшего перехода на военные рельсы, предусматривавшая увеличение производства шрапнелей в 10 раз, а орудий различных систем – в 3,5 раза (до 200–250 в месяц). Кроме того, завод занимался и ремонтом поврежденных орудий19. Для помощи в организации производства в октябре 1915 г. на завод были назначены правительственные инспекторы – бывший директор Петроградского политехнического института князь А. Г Гагарин и инженер-генерал-майор профессор Г. Г. Кривошеин20.
С фактическим приходом сюда военной администрации ГАУ было готово рассматривать завод как казенный. В результате было принято решение пойти навстречу Обществу Путиловских заводов – сократить заказ до 135 тыс. снарядов, при условии снижения цены до 68 руб., при этом устанавливался четкий график поставок. В октябре – ноябре 1915 г. завод должен был поставить по 2,5 тыс. снарядов, в декабре 1915 и январе 1916 г. – по 10 тыс., в феврале – марте 1916 г. – по 25 тыс., и в апреле – мае 1916 г. – по 30 тыс. снарядов. Программа была провалена, вплоть до января 1916 г. не было сдано ни одного 6-дюймового снаряда. Не в лучшем состоянии находилась и программа милитаризации производства. С одной стороны, в декабре 1915 г. на Путиловском заводе было произведено 219 орудий вместо планируемых 180 (при норме производства в 30 орудий в месяц в начале войны). Однако это были преимущественно 3-дюймовые полевые (157) и горные (32) орудия и только 30 48-линейных гаубиц. Из заказанных четырех 6-дюймовых осадных орудий не было сдано ни одного. Еще хуже дело обстояло со снарядами. Завод увеличил лишь производство 3-дюймовых шрапнелей (со 150 тыс. до 175 тыс. штук). Зато план по производству гранат того же калибра был недовыполнен (75 тыс. вместо 76 тыс.), а поставки крупных калибров: 48-линейных шрапнелей (3536), 6-дюймовых фугасных бомб (10 тыс.) и 130-мм снарядов для моряков (1531) – были сорваны21.
Конечно, переход к производству военной продукции был чрезвычайно сложен технологически и требовал наличия подготовленных кадров, специально изготовляемых эталонов и лекал, которых у частных заводов не было, да и не могло быть. Например, для изготовления трехлинейной винтовки требовалось 106 деталей и 540 лекал, револьвера – 54 детали и 424 лекала, пулемета системы максим – 282 части и 830 лекал, его станка, соответственно, 126 и 234, а винтовочного патрона – 4 и 9522. Однако, как выясняется, это было далеко не главной причиной срыва поставок, за которые отвечали военно-промышленные комитеты и частная промышленность. Инспекторами было обследовано 63 предприятия, в результате чего появились следующие цифры:
Обращает на себя внимание тот факт, что из 120 перечисленных случаев ссылок на причины срыва поставок 50 относятся к области, в которой руководители ВПК считали себя специалистами, – организации поставок материалов, сырья и топлива. На фоне этого проблема проверочных инструментов (2 случая), изменение в чертежах (1 случай) и даже новизна производства (17 случаев) явно отходят на второй план. Провал был полным.
Неудивительно, что комитеты не справлялись с заказами Военного министерства. К концу декабря 1915 г. Московский ВПК должен был сдать 225 бомбометов (из заказанных 500), но не сдал ни одного, при этом не было никакой надежды на то, что заказ будет выполнен вовремя – его срок пришлось продлевать. Из 460 518 снарядов для 9-см бомбометов, заказанных тем же комитетом, к 1 декабря 1915 г. подлежало сдаче 440 518 штук, но реально сдано только 6500 снарядов. Мин к минометам Дюмезиля (58-мм) было заказано 50 тыс., причем началом поставок было определено 1 января 1916 г. Поставок мин не было. Из заказанных 3 151 тыс. ручных гранат на декабрь 1915 г. было сдано 15 тыс. Основные причины срывов были теми же – недостаток топлива и чугуна в связи со срывом их поставок24. Положение в Московском районе было достаточно показательно. Отчет Центрального военно-промышленного комитета, составленный по данным 26 ноября (9 декабря) 1915 г., явно свидетельствовал об этом. Единственным выполненным заказом были футляры для фугасов (1000 шт.). Была даже недопоставка деревянных ящиков для ручных гранат. Из общего числа 187 500 заказанных ящиков к сроку составления отчета подлежало сдаче 9337 штук, а было сдано только 200025. Срывы заказов становились хроническими.
К 1 января 1916 г. бомб к бомбометам у ВПК было заказано 3245 тыс., подлежало поставке 2 250 750, а сдано 91 136. Те же показатели по минам составили соответственно 663 400, 152 221, 119. Из обещанных 2 250 726 чугунных снарядов для 48-линейных гаубиц было сдано 96 136 штук. При этом ВПК по-прежнему собирал 1 % стоимости всех проходивших через него заказов и, будучи заинтересован в повышении расценок, поднимал цены26. Последнее удавалось комитетам особенно удачно – в целом за первые шесть месяцев своего существования ВПК выполнили не более 2–3% полученных заказов, в 1916 г. военные заказы на сумму в 280 млн руб. были выполнены комитетами в срок в пределах не более 10 %. Среди региональных комитетов были и свои рекордсмены, вроде Московского, выполнившего заказ чуть более чем на 50 %, Ревельского – на 14,5 %, но были и Закавказский, выполнивший заказ на 7,1 %, и Вятский, получивший 1797 тыс. руб. и не давший ничего. По самым оптимистическим подсчетам, совокупный удельный вклад 1300 предприятий, объединенных ВПК, в дело национальной обороны составил за все время их существования 6–7%, в стоимостном выражении – всего 800 млн руб. Не выдерживает никакой критики и тезис о важном значении мобилизации мелкой промышленности для нужд обороны, на которую было не способно государство и которую якобы должны были провести общественные организации. Военная продукция была слишком сложной для подобного рода предприятий, и неслучайно весь военный период шел практически параллельный процесс их закрытия и открытия крупных заводов и фабрик27. Казалось бы, у военно-промышленных комитетов не было оснований для самоудовлетворения, но их руководство продолжало старую политику.
Распределялись и не выполнялись заказы, одновременно возвеличивалась роль военно-промышленных комитетов в деле снабжения армии. Удивительно вызывающе и двусмысленно звучала оценка (в феврале 1916 г.) восьми месяцев работы ЦВПК и Особого Совещания по обороне государства: «…основными причинами возникновения Особого Совещания были: 1) обнаруженная неудачным ходом войны недостаточность снабжения армии всем для нее необходимым; 2) отсутствие в правительственной среде знакомства с силами и средствами страны, которые под угрозой поражения надо было мобилизовать. Ведомству военному, деятельность которого в мирное время вращалась в довольно узкой сфере излюбленных поставщиков армии и флота, задача эта, конечно, была не под силу»28. Конечно, положение со снабжением армии было тяжелым. Новому военному министру генералу А. А. Поливанову наладить достаточные поставки не удалось, весь 1915 г. министерство издавало циркуляры о необходимости экономить боеприпасы, пользоваться ими только для отражения атак неприятеля, что тяжело сказывалось на морали войск. Однако в знаменитом снарядном кризисе был виноват не один Поливанов, но уж, во всяком случае, и не один В. А. Сухомлинов. У данной проблемы была и еще одна составная – производство взрывчатых веществ.
