советским человеком, может быть шокирован и отойти от организации. По словам «Корсиканца», «Старшина» считает свою информационную деятельность частью антифашистской борьбы и, вероятно, разочаруется, когда узнает, что все обстояло несколько иначе.
Во время встречи с Эрдбергом «Старшина» догадался, с кем он беседует и дал это понять. Он не стал скрывать удовлетворения от установления прямого контакта с советским представителем [47]. Но договориться о продолжении контакта оказалось не просто. «Старшина» находился на казарменном положении в Потсдаме – Вильдпарке, где разместился штаб авиации. В своем передвижении он был ограничен и не всегда мог прибыть к обусловленному сроку. По предложению Эрдберга, решили, что «Корсиканец», как и прежде, будет звонить Шульце-Бойзену и договариваться о дне встречи, а приходить на нее будет Эрдберг.
Однажды, сообщая Эрдбергу информацию о деятельности в Москве агента нацистов, «Старшина» предупредил, что эти сведения известны узкому кругу лиц и следует обращаться с ними очень осторожно, поскольку посты радиоперехвата абвера записывают все радиограммы советского посольства, надеясь когда-нибудь их расшифровать. Неменьшая внимательность необходима и при использовании данных, чтобы не провалить источник. Коротков сообщил в Центр соображения «Старшины» и они были учтены [48].
Из бесед со «Старшиной» Коротков узнал, что в его окружение входил скульптор Курт Шумахер («Тенор») [49]. Его мастерская превратилась в убежище для антифашистов, бежавших из лагерей. Жена Курта – Элизабет («Ида»), по национальности еврейка, была идейно близка к коммунистам. Другом и единомышленником Шульце-Бойзена, надежным источником достоверной информации был Г. Вайзенборн («Художник»), писатель и драматург, редактор программы новостей берлинского радио. Он имел обширные связи среди представителей творческой интеллигенции и в министерстве пропаганды Германии. Начальник отдела контрразведывательной службы министерства авиации майор люфтваффе Э. Гертц был давно знаком с Шульце-Бойзеном. Когда они встретились в министерстве авиации, прежнее знакомство возобновилось. После начала войны Германии против СССР оба офицера часто доверительно беседовали между собой о содержании секретных документов, проходивших через руки Гертца. Х. Хайльман («Керн»), оператор службы радиоперехвата военной разведки и контрразведки – «функабвера», познакомился со «Старшиной» в Берлинском университете. Среди друзей Шульце-Бойзена он был, пожалуй, одним из самых молодых. Он передал «Старшине» радиокоды, которые расшифровала контрразведка. В. Штейн, бывший социал-демократ, редактор газеты управления Трудового фронта, снабжал «Старшину» важной политической информацией. Г. Коппи («Кляйн»), молодой антифашист, функционер комсомольской организации берлинского района Нойнкельн, должен был работать радистом группы «Старшины». О. Шоттмюллер («Ани») танцовщица, выполняла обязанности связной в группе «Старшины» и хозяйки конспиративной квартиры [50].
В апреле 1941 г. в резидентуру советской внешней разведки в Берлине было отправлено указание Короткову установить прямой контакт с Кукхофом. Центр стремился непосредственно получать сведения от источников информации с тем, чтобы оперативно проверять и анализировать добытые сведения. В донесении Центру резидентура сообщила, что Степанов выполнил полученное задание. «Старик» произвел на него положительное впечатление как умный и интеллигентный человек. Кукхоф считал себя коммунистом. Его суждения о положении в Германии и международной обстановке подтверждали это [51].
Друзья «Старика», интеллектуальная элита и богема – ученые, писатели, артисты, художники, скульпторы, режиссеры – были одной из основных опор антифашистский деятельности Харнака – Шульце-Бойзена. «Корсиканец», оценивая перспективы этой группы, подчеркнул в беседе с Эрдбергом, что видит в ней кадры, воспитанные в духе прогрессивных идей. В случае радикальных перемен в стране они могли бы, полагал «Корсиканец», возглавить новые государственные структуры. Кукхоф и его друзья, по словам «Корсиканца», проверены годами, проведенными в антифашистском подполье. Что касается Кукхофа, то в нем «Корсиканец» был полностью уверен [52].
Среди знакомых «Старика» находился его школьный друг А. Гримме. До прихода фашистов к власти он занимал пост министра культов в правительстве земли Пруссия. По вероисповеданию протестант, по политическим взглядам социал-демократ. Общественное положение и авторитет Гримме не позволили фашистам немедленно расправиться с ним, и они отправили его в отставку. Нацистский переворот в стране вызвал у Гримме отрицательную реакцию и подтолкнул его к сближению с оппозицией. В частности Гримме, как выяснила резидентура внешней разведки, поддерживал контакты с Гёрделером. Некоторое время после 1933 г. Гёрделер работал имперским комиссаром по ценам, но затем полностью порвал с фашистами. Он сошелся с лидером социал-демократов Лейшнером, но основную ставку делал на офицеров, недовольных режимом Гитлера, с ними он связывал свои планы государственного переворота в Германии. О замыслах Гёрделера знал шеф абвера адмирал В. Канарис, который в своих интересах готовился разыграть карту «гражданской и военной оппозиции» [53].
Проникновение в круги немецкой оппозиции, выяснение ее положения и намерений было одной из задач советской разведки. Москва рассчитывала, что сумеет ее решить с помощью «Старика» и его друга А. Гримме, которому в этой связи был дан псевдоним «Новый». Гёрделер был закодирован чекистами как «Голова» [54]. О планах в отношении «Нового» и «Головы» резидентура доложила в Центр 15 мая 1941 г. Руководство внешней разведки посчитало их несколько поспешными. В своем ответе Центр предупредил резидентуру, что давать, как предполагалось, «Новому» политическую литературу, прежде всего сочинения Ленина, с целью оказания на него влияния не следует. Когда отношения со «Стариком» станут более определенными, указывал Центр, тогда вместе с ним следует выработать план сближения с «Новым», а в дальнейшем и с группой «Головы». В целях безопасности «Корсиканца» он не должен быть информирован об этом деле, тем более в нем участвовать [55].
Временно утратив контакт с советской разведкой после нападения Гитлера на СССР, группа «Корсиканца» и «Старшины» установила связь с буржуазными и военными кругами Германии, предпринявшими покушение на фюрера 20 июня 1944 г. Однако данные о том, что «Корсиканец» и «Старшина» координировали свои действия с группой Герделера, разведке неизвестны. Вместе с тем достоверно установлено, что арестованные гестапо в конце 1942 г. берлинские антифашисты, несмотря на жестокие пытки, не выдали «Нового» и «Голову» [56].
Регулярные встречи Короткова с представителями берлинской группы антифашистов не оставили сомнений, по крайней мере у него, в том, что война скоро обрушится на Советский Союз.
В марте 1941 г. резидентура письмом № 147 доложила руководству, что, как видно из поступающей информации, политическая ситуация все более обостряется. «С учетом этого полагаем, – писал резидент, – что все наши мероприятия по созданию нелегальной резидентуры и обеспечению ее радиосвязью с Центром должны быть ускорены. Поэтому необходимо группу «Корсиканец» – «Старшина» немедленно снабдить шифром для радиостанции и денежной суммой примерно в 50–60 тыс. немецких марок. Это обеспечило бы ее работу в случае потери связи с нами. Исходя из вышесказанного, просим срочно выслать в резидентуру рацию и шифр для передачи берлинским подпольщикам» [57].
Резидентура сочла целесообразным в резко менявшейся обстановке от партнерства и союза с антифашистами перейти на отношения традиционного конспиративного
