Упелинц дал исчерпывающие показания о подрывной деятельности «Союза защиты Родины и свободы» и польского правительства против СССР. На основании этих данных нарком иностранных дел Чичерин направил гневную ноту протеста польскому кабинету министров.
По мнению некоторых исследователей, Эдуард Оттович использовался ВЧК во внутрикамерной разработке профессора Таганцева (однако утверждать об этом затруднительно, ибо из 253 томов уголовного дела на «Петроградскую боевую организацию В.Н. Таганцева» до настоящего времени рассекречено только 3!!!). Затем Упелинц использовался во внутрикамерной разработке Якушева, а в последующем — в операции «Трест» под личиною Эдуарда Оттовича Опперпута.
Якушев по заданию чекистов также разрабатывал сокамерника Упелинца.
***
Тем временем в Ревель под видом монархиста «Колесникова» выехал сотрудник по особым поручениям Особого отдела ВЧК Виктор Станиславович Кияковский.[330] Чекист передал Артамонову письмо от любовницы Якушева Варвары Страшкевич, которое та написала, находясь во Внутренней тюрьме ВЧК. В Ревеле Кияковский при посредничестве Артамонова встретился с В.И. Щелгачевым, установив таким образом контакт «московских монархистов» с белоэмигрантами.
Именно Кияковский после этого вояжа предложил план долгосрочной операции, суть которого — изначально завоевать доверие зарубежных монархических центров и иностранных спецслужб, подкупив их качеством объективных сведений о Красной Армии, а затем постепенно перейти к дезинформации и навязать противникам выгодную СССР тактику.
В итоге 28 февраля 1922 года было принято решение о создании легендированной организации «Монархическая организация Центральной России» (МОЦР).
Создавали эту контрреволюционную организацию через агентов ВЧК, составивших костяк её политсовета. Главой Политсовета стал бывший генерал, профессор Военной академии РККА и секретный агент ВЧК-ГПУ Зайончковский Андрей Медардович. К слову сказать, его дочь — Ольга Попова-Зайончковская, также была завербована ВЧК и «освещала» крупных советских военных деятелей, среди которых у нее были широкие связи.
«Военным министром будущего правительства России» стал один из бывших руководителей военной разведки и контрразведки Генштаба генерал-лейтенант Николай Михайлович Потапов (агентурный псевдоним «Волков»).
«Министром иностранных дел МОЦР» был назначен Якушев А.А. (агентурный псевдоним «Фёдоров»). Именно на него и Потапова Менжинский с Артузовым возложили все связи с монархическими зарубежными организациями. Для большего удобства Якушева в 1922 году перевели на работу в Наркомат внешней торговли РСФСР на должность экономиста, который теперь имел возможность часто выезжать якобы по делам службы в Берлин, Париж, Варшаву.
Эдуард Оттович Опперпут ведал в МОЦРе финансами, канцелярией и шифровальной работой.
Опперпут, Зайончковский, Потапов и Якушев использовались чекистами без взаимной расшифровки.[331] Их стараниями в Политсовет МОЦР были вовлечены бывший камергер Ртищев, остзейский барон Остен-Сакен, нефтепромышленник Мирзоев, тайный советник Путилов Алексей Иванович, которые ни сном ни духом не ведали, что «работают» они под полным контролем Лубянки.
Это агентурное дело первоначально именовалось «Ярославцы», а в последующем было переименовано в «Трест». В этой операции за весь период её проведения было задействовано более 50 секретных агентов ОГПУ, значительное количество оперативных сотрудников и военачальников РККА.
14 ноября 1922 года Якушев установил контакт с Высшим монархическим советом (ВМС) в Берлине, взаимодействовавшим с Белой армией, которой командовал находящийся в Югославии генерал-лейтенант барон Врангель. ВМС и Врангель ставили своей целью возведение на российский престол великого князя Николая Николаевича, двоюродного дядю Николая II, и были убеждены, что свержение Советской власти возможно лишь посредством террора против активных большевиков и интервенции.
Якушев передал руководителям ВМС протокол якобы проведенного в СССР в марте 1922 года «Съезда монархистов». При этом заверил их, что «.на их стороне в западных районах СССР стоит до 25 % военнослужащих, в Москве и Ленинграде — от 15 до 18 %, на Украине и в других районах СССР также много поддерживающих их лиц».[332]
В последующем с позиций МОЦР, ОГПУ осуществило настоящую экспансию в белоэмигранские монархические организации и разведорганы ряда империалистических государств.
«Представителями МОЦР выступали различные агенты ОГПУ, которые уже в 1922 году завязали контакты с разведорганами Эстонии и Польши, а позднее — с разведкой Латвии, Финляндии и Англии. С 1922 года МОЦР установила регулярную связь с руководителями белоэмигрантских воинских формирований великим князем Николаем Николаевичем, царскими генералами Врангелем, Кутеповым и Миллером, а также с Марковым, Тальбергом, Араповым, Артамоновым, Лампе и многими другими ярыми контрреволюционерами, проживавшими во Франции, Германии и других буржуазных государствах.
В феврале 1922 года Кияковский передал сотруднику эстонской миссии в Москве Роману Бирку (бывшему штабс-капитану царской армии) дезинформацию о наличии МОЦР на территории Советского Союза с тем, чтобы он, не подразумевая о фиктивном ее существовании, мог сообщить о ней белоэмигрантам и разведке буржуазной Эстонии. Позднее, 18 апреля 1922 года, Бирк был завербован советскими органами госбезопасности (агентурный псевдоним «Груша») и активно использовался в операции «Трест».
В июне 1923 года «Груша» в дезинформационных целях установил связь с резидентом английской разведки в Ревеле Джоном Микли и его помощником белоэмигрантом Жидковым».[333]
Сотрудник Оперативного управления Штаба РККА Дмитрий Зуев (бывший полковник лейб-гвардии Преображенского полка) и другие агенты ОГПУ развивали контакты с лидерами белоэмигрантов Н.Е. Марковым, генералами П.Н. Врангелем и А.П. Кутеповым, начальником врангелевской контрразведки (бывшим директором Департамента полиции царского МВД) генералом Е.К. Климовичем, великим князем Николаем Николаевичем.
Бывший полковник царской армии Александр Флейшер, сотрудничавший с чекистами с 1919 года (после ареста по делу «ВНЦ»),[334] в мае 1922 года в Эстонии установил контакт с белоэмигрантами и контрразведкой генштаба эстонской армии, начальнику которой полковнику Ф. Лаурицу передал подготовленные чекистами сведения о структуре Штаба Красной Армии, Главного управления военно-учебных заведений РККА, штабов военных округов и характеристики советских военных руководителей, в частности, Л.Д. Троцкого, Э.М. Склянского и С.С. Каменева.
В октябре 1923 года Н.М. Потапов совместно с А.А. Якушевым установили связь с генштабом польской армии.
С позиций МОЦР регулярно дезинформировались разведывательные службы Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии и Англии, которые делились этими сведениями с разведками Италии, США, Франции, Германии и Японии. При этом, как отмечал В.А. Стырне в служебной записке в декабре 1924 года, «мощь Красной Армии была показана значительно сильней фактической». В переданных в 1925 году материалах данные по производству вооружения были завышены на 40-150 %! В марте 1927 года польской разведке был передан доклад начальника Штаба РККА Тухачевского наркомвоенмору и председателю РВС СССР К.Е. Ворошилову, в котором наряду с дезинформацией, для убедительности имелись и подлинные данные.
Естественно, зарубежные белоэмигрантские центры и иностранные разведорганы предпринимали попытки проверить сам факт существования МОЦР и надежность источников информации, представляющих столь важные стратегические секреты СССР. Зачастую чекистам удавалось обвести «ревизоров» вокруг пальца, однако не всегда это получалось без сучка и задоринки.
Видный член Русского совета, созданного П.Н. Врангелем в качестве российского правительства в изгнании, Василий Витальевич Шульгин (1878–1976), который присутствовал при акте отречения императора Николая II, по «каналам МОЦР» тайно приехал в СССР и длительный период нелегально находился в стране. Он был в Киеве, Петрограде, Москве и написал впоследствии книгу. Она так и называлась «Три столицы». Рукопись Шульгин передал Якушеву с тем, чтобы тот проверил, не навредят ли изложенные там сведения конспирации МОЦР. Естественно, рецензировал сей труд Артузов и цензоры Лубянки, которые «вырезали» всего два-три абзаца.
В опубликованной на Западе книге Шульгин писал: «…я ожидал увидеть умирающую страну, а увидел страну, которая возрождается… там все процветает. А таких магазинов, какие я видел в Москве, их нет, например, в Париже.». Эти строки дорогого стоили, ибо показывали возрождение мощи советской промышленности и напрочь развенчивали белоэмигрантские сплетни, якобы в России на каждом столбе висит бывший офицер, священник или учитель.
