Ознакомительная версия.
Так, в начале 1940 г. на одном из совещаний с авиационными инженерами высшего ранга Геринг «прозорливо» заявил, что Германия закончит воевать в следующем году. Посему он решил, что все проекты рейхсминистерства авиации, которые могут быть приняты на вооружение после этого, установленного им самим, срока окончания войны, должны быть немедленно остановлены. Естественно, что Удет не смог ослушаться своего шефа и тут же прекратил финансирование, «заморозив» работы по многим перспективным проектам, включая разработку реактивного двигателя и реактивного истребителя, а также и зенитных ракет. Позднее же эти решения были объявлены ошибкой только одного начальника технического управления и отменены.
На новом посту Удет оказался втянутым в борьбу и многочисленные интриги различных группировок, как в руководстве люфтваффе, так и авиапромышленности, что стало вполне обычным делом в бюрократической системе, созданной Герингом. Со всех сторон на Удета, не имевшего необходимой технической подготовки, давили, заставляя часто принимать решения, которые впоследствии оказывались неправильными. Он потерял контроль над ситуацией до такой степени, что представил Гитлеру некоторые модели самолетов как готовые к серийному производству, когда те были еще всего лишь прототипами.
Так, в октябре 1940 г. Удет принял решение начать серийное производство бомбардировщика Не-177, который еще не был доведен до конца. Этот самолет имел крайне низкую надежность спаренных двигательных установок, из-за их отказов и пожаров разбились несколько прототипов и десятки серийных машин. Это решение стоило Германии нескольких миллионов марок и жизней сотен летчиков. Еще более плачевной оказалась попытка запустить в производство двухмоторный истребитель Ме-210.
Все это не могло не сказаться на Удете. Он неделями не появлялся на службе, предаваясь пьянству и принимая наркотики и опускаясь в моральном и физическом отношении все ниже. Всем было ясно, что так долго продолжаться не может, Геринг был вынужден фактически отстранить его от должности. В конце концов 15 ноября 1941 г. генерал-оберст Удет в состоянии глубокой депрессии покончил жизнь самоубийством. Официально же было объявлено, что он погиб при испытании новой техники.
И вот тут впервые публично проявилась еще одна черта характера «железного Геринга» – стремление в любой ситуации переложить вину с себя на кого-то другого. Еще при жизни Удета он начал публично жаловаться: «Никогда меня так не надували и не обманывали, как в управлении Удета». Затем на его похоронах он плакал, но потом вдруг заявил о старом друге: «Именно он полностью развалил нашу программу развития люфтваффе. Будь он жив, я бы сказал ему, что он ответственен за большие потери, которые мы несем».
Присутствовавшие на траурной церемонии высшие офицеры люфтваффе прекрасно понимали истинное положение вещей. И в тот момент, фигурально выражаясь, из некогда незыблемого фундамента, на который еще опирался авторитет рейхсмаршала, выпал еще десяток кирпичей.
Дальнейшее поведение Геринга в течение войны характеризовалось настойчивыми попытками убедить окружающих в собственной исключительности. Он постоянно настаивал на том, что как главнокомандующий люфтваффе несет полную ответственность за их действия. Это выражалось в чрезмерном стремлении всегда быть на виду и принимать все решения единолично, не имея для этого серьезных оснований.
Офицеры Главного командования люфтваффе, говоря о некомпетентности своего шефа, выделяли три основные причины:
– он не был специалистом в вопросах авиации и, вероятно, был недостаточно уверен в себе, чтобы успешно воплощать свои идеи в жизнь;
– он отказывался верить неприятным фактам и не принимал никаких мер для исправления создавшегося положения;
– он во всем был послушен Гитлеру и ничего не делал, чтобы противостоять стремлению последнего рассматривать военно-воздушные силы всего лишь как придаток сухопутных войск.
Окружению рейхсмаршала было ясно, что Геринг во всех вопросах всегда будет руководствоваться мнением Гитлера. Понятно, что его стремление оправдать действия люфтваффе перед фюрером объяснялось его горячим желанием оправдать самого себя в глазах вождя Третьего рейха.
Конечно, существуют и другие оценки компетентности Геринга. Так, генерал Пауль Дейхман, в свое время служивший в Генеральном штабе люфтваффе, был убежден, что тот, например, прекрасно понимал, насколько много немецких самолетов имели серьезные дефекты. Дейхман полагал, что производительность авиазаводов и общее число самолетов, имевшихся на вооружении люфтваффе, сознательно завышались с ведома Геринга, поскольку эти данные радовали Гитлера, охотно верившего в «потемкинские деревни», создаваемые ближайшим соратником.
Верил ли сам рейхсмаршал сведениям, представляемым им фюреру, неизвестно. Однако американский исследователь Эрнст Мей писал о Геринге: «Учитывая его интеллект и проницательность, все же кажется маловероятным, чтобы он верил всему, что докладывал Гитлеру относительно благоприятствующего Германии баланса военно-воздушных сил».
Как бы то ни было, но с течением времени авторитет главы люфтваффе неуклонно снижался, причем как в глазах рядовых пилотов, так и руководства. Адольф Галланд, занимавший с ноября 1941 г. пост инспектора истребительной авиации, отмечал: «Авторитет Геринга со времени битвы за Англию непрерывно падал, особенно его влияние ослабло после гамбургской катастрофы (в 1943 г.), так что было сомнительно, сможет ли он восстановить его снова».
Правда, Галланд полагал, что этот «самый преданный паладин фюрера» просто устал от руководящей роли и от общественной жизни. И это было не мудрено. От перечисления тогдашних титулов Геринга просто рябит в глазах: рейхсмаршал, уполномоченный по выполнению четырехлетнего плана, рейхсминистр авиации и главнокомандующий люфтваффе, президент Академии авиаисследований, управляющий лесным и охотничьим хозяйством рейха и Пруссии, председатель Совета обороны, президент рейхстага, президент Госсовета, министр-президент, министр внутренних дел и начальник полиции Пруссии.
Необходимо отметить, что в период войны все же была одна сфера деятельности, в которой он проявил себя очень эффективным руководителем. Это была организация «изъятия» культурных и художественных ценностей на оккупированных территориях. На этом поприще рейхсмаршал проявил удивительную смекалку и энергию, действуя отнюдь не бескорыстно. Бывший рейхсминистр экономики Ялмар Шахт потом говорил о Геринге: «Его жажда наживы не знала границ…»
Нельзя тут не отметить страстную, ставшую притчей во языцех любовь рейхсмаршала к различным ювелирным украшениям и наградам. Его приятель, принц Филипп Гессенский, шутил, что, несмотря на толщину, Герингу придется вешать часть наград на спину.
Во время Первой мировой войны тот вполне заслуженно был удостоен десяти наград, включая очень почитаемый военными «Голубой Макс» – крест «Pour le Merite». Затем уже после прихода нацистов к власти Геринг получил четырнадцать всевозможных знаков отличия. В 1938–1943 гг. к ним прибавились еще семнадцать различных орденов: испанских, итальянских, датских, финских, шведских, румынских, словацких и японских.
Да и своим внешним обликом Геринг являл весьма примечательное зрелище. Вот как, например, описывал впечатления от встречи с ним осенью 1943 г. лейтенант Петер Хенн, служивший тогда в II./JG51:
«В сопровождении группы офицеров всех рангов к нам двинулась фигура в безупречном белом мундире, в красных сафьяновых сапогах и с маршальским жезлом в руке…
Я не мог поверить своим глазам и подумал, что я, должно быть, слепой или что зрение обманывало меня. Герман был накрашен, словно проститутка. Он выглядел как одна из них и пах как одна из них!..
Не довольствуясь демонстрацией огромного револьвера на своем поясе, фуражкой гостиничного швейцара с золотой тесьмой на голове и сапогами донского казака на своих ногах, Герман красил свое лицо! Это был последний штрих».
На свое любимое развлечение – охоту – Геринг тоже ездил в пестром наряде: красной куртке и зеленых сапогах. Дома же он позволял себе ходить в белом или розовом шелковом халате с золотыми пряжками и… с наманикюренными ногтями.
Вместо решения государственных вопросов на своих многочисленных должностях, занимаемых им в аппарате Третьего рейха, рейхсмаршал много времени проводил с семьей в своем поместье «Каринхалле», около городка Гросс-Шёнебекк, в 45 км севернее Берлина, или же в не менее шикарном дворце в Берхтесгадене. Осенью 1944 г. он в присутствии начальника личной охраны Гитлера группенфюрера СС Ханса Раттенхубера цинично сказал: «Мне нечего больше добиваться в жизни, моя семья обеспечена». Эта фраза достаточно полно характеризовала Геринга. Похоже, что надвигающаяся катастрофа его лично мало трогала. Тем не менее в разговоре с рейхсминистром вооружений Альбертом Шпеером он заявил, что останется с фюрером до конца войны, а что будет потом – это уже другое дело.
Ознакомительная версия.
