— Вы — заместитель начальника отдела, — сказал Гвишиани Пеньковскому. — Вам и карты в руки, вы энергичны и чутки, вы можете все организовать и провернуть. Это надо сделать срочно. Указ был подписан 1 июля, но мы его получили только сегодня по прямому телефону из Кремля. Некогда терять время, делегация должна выехать в течение месяца.
Пеньковский спешно составил делегацию, но прямо перед отъездом она была расформирована приказом Центрального Комитета. Борьба в Президиуме, невозвращенцы из труппы советского балета во Франции вынудили контролирующие органы, КГБ и Центральный Комитет, быть осторожнее. Кончилось тем, что командировку в Великобританию на три недели получил только Пеньковский, который работал и на Государственный комитет, и на ГРУ. Он и должен был договориться о последующем визите делегаций. Ему дали список заданий разведки, которые он должен был выполнить в Лондоне. Ничего лучшего он и представить себе не мог{309}.
7 июля записка Мориса Олдфилда, офицера связи британской секретной разведки в Вашингтоне, Джеку Мори сообщила агентству, что в результате встречи Пеньковского с миссис Чисхолм 2 июля было передано семь роликов непроявленной пленки и два отпечатанных листа бумаги, содержащих «важное заявление по Берлину маршала Варенцова и дальнейшие подробности о ракетных бригадах в Восточной Германии». Отчет Пеньковского был датирован 26 июня 1961 года, на нем стояла пометка: «Особо важно, срочно». Пеньковский писал:
«25 июня 1961 года я был на даче Варенцова по случаю празднования его повышения в звании. Собрались его друзья, чтобы отметить это. На даче были только близкие ему люди.
В личной беседе он мне сказал: „Вскоре после завершения съезда партии будет подписан договор о мире. Это окончательное решение Хрущева и его руководства. Подписание больше откладываться не будет. Жесткость в политике необходима, особенно по вопросу Германии, и Запад отступит перед этой жесткостью.
Советское правительство знает, что, подписывая этот договор, оно идет на определенный риск, это опасно; но оно не беспокоится, так как уверено, что ФРГ (Западная Германия) еще не готова к войне, ей для этого нужно еще два или три года. Соединенные Штаты, Англия и Франция в связи с этим серьезную войну не начнут и отступят. Нам тоже серьезная война не нужна, но мы хотим заставить Запад начать переговоры с ГДР (Восточной Германией) по процедуре прохода, процедуре входа и выхода из Берлина и т. д. Эти первые контакты с ГДР будут равнозначны первому признанию ГДР, а это важно для истории. Нужно своей жесткостью приблизить хотя бы частичное признание ГДР и ограничить влияние Запада в Берлине.
Немедленно после подписания договора будет объявлено состояние боевой тревоги и войска ГДР отрежут и заблокируют танками главную дорогу в Хельмштадте и другие опасные шоссе. Будет усилено воздушное патрулирование.
Будет объявлена боевая готовность и для советских войск, находящихся в ГДР и в Чехословакии. Мы готовы поддержать ГДР большим числом танков и, если понадобится, другими средствами, если Запад введет свои танки и другое вооружение, чтобы удержать Берлин и укрепить свои позиции. Однако мы хотим, чтобы этот конфликт был недолгим и локальным. После подписания договора ГДР установит для Запада новые правила передвижения по Берлину, использования железнодорожных путей, ведущих в столицу, и другие процедуры связи. Мы не собираемся запрещать Западу иметь сообщение с Берлином, но будут введены особые ограничения, и США необходимо будет контактировать с Берлином, что очень важно. Осознавая риск, мы считаем, что война не будет всеобщей, но локальный конфликт, ограниченный небольшим районом на территории Германии, возможен“».
ЦРУ озаглавило переданный Пеньковским отчет «Сообщение советского офицера Генерального штаба о планах подписания мирного договора СССР с Германской Демократической Республикой». Информатор характеризовался как заслуживающее доверия должностное лицо, занимающее высокий пост; информация была получена в частной беседе со старшим советским генералом, имеющим прямое отношение к военным приготовлениям Советского Союза. В отчете упоминалось, что сообщение было сделано с глазу на глаз на частной вечеринке.
Пеньковский представил также собственную интерпретацию мыслей Варенцова и его рекомендаций, это не распространялось среди членов разведывательного сообщества. Под заголовком «Замечания» он написал:
«1. Договор будет подписан.
2. На жесткость Хрущева надо ответить жесткостью.
3. Мне кажется, что Хрущев может выйти из игры на период подписания договора, если почувствует, что мы (это относилось к Западу, частью которого считал себя Пеньковский) не растерялись и если мы подготовим силы, необходимые для обороны и укрепления связи с Берлином. Он не готов к серьезной войне и играет на нервах. Мы получили бы преимущество, широко объявив в средствах массовой информации о серьезной передислокации войск НАТО, о приведении войск в боевую готовность, о силе и мощи ФРГ, о размещении в Европе нескольких тысяч танков и самолетов, о не существующем в действительности передвижении войск и т. д. Необходимо, чтобы все это было преувеличено, но необходимо также повышать нашу реальную мощь, чтобы ударить как следует.
Сделать нужно вот что: объявить, что мы не откроем огонь в Германии первыми, но, если они силой перекроют наши проходы в Берлин, мы сметем все с дорог, выставим на них охрану и заставим прекратить огонь. Мы восстановим прежнюю процедуру связи для всех стран, и, таким образом, все могут оставаться в Берлине».
На той же странице Пеньковский сообщил, что в Германской Демократической Республике расположены четыре советские ракетные бригады.
«Бригадами, дислоцированными в Вайсенфельзе, командует полковник В. И. Федоров. Он начальник гарнизона в городе, там же расположен полк моторизованной пехоты. Сын Федорова учится в Наумбурге, находящемся примерно в 15 километрах от Вайсенфельза. Федоров был в Москве и говорил мне, что немецкий обыватель настроен к советским людям недружелюбно и в случае какой-либо опасности, если советские войска быстро не выйдут из городов в сельскую местность, население может заблокировать дороги, ведущие к границам города. Они перебьют всех советских солдат и испортят технику. Поэтому советские боятся застрять с техникой в населенных районах, так как это будет ужасно. Федоров утверждает, что, если Советы смогут отойти за город и занять оборонную позицию, они разрушат всех и все вокруг».
«Мы, — сказал Пеньковский, теперь имея в виду американцев, британцев и западных союзников, — Должны это учесть и, улучив момент, разрушить дороги в городах, где располагаются советские войска, держа их под контролем и не давая войскам выбраться из города и занять огневую позицию».
«Часть ракет Федорова хранится в парках Вайсенфельза. Не так давно было обнаружено, что в некоторых местах ракет есть трещины и в положении проверочной заправки они начинают течь. Электронные системы тоже не в порядке. В сентябре Федоров хочет отослать свою жену и двоих детей в Москву. В критических ситуациях они обычно посылают большую часть семей домой. Сам Федоров хотел бы вернуться в Москву и снова работать на Варенцова. Командовать бригадой слишком большое для него напряжение. Он мне сказал, что, даже если в гарнизоне начнут стрелять или если сбежит один из солдат, ему объявят выговор и сместят с должности, но Сергей Сергеевич Варенцов все равно возьмет его обратно к себе. Думаю, нам надо бы ему в этом помочь, создав какую-нибудь неприятную ситуацию в бригаде. Под шумок Сергей Сергеевич перевел бы его под свое командование. Для меня и для нашей работы в Москве он нужнее. Я прошу вас помочь мне в этом. Я на сто процентов уверен, что Сергей Сергеевич его возьмет обратно, но в настоящее время нет для этого повода. Мы должны связаться по этому вопросу.
Одной из ракетных бригад, расположенных в ГДР, командует генерал-майор Виноградов. Недавно трое солдат из бригады Виноградова изнасиловали и ограбили немку».
Днем 11 июля Дик Хелмс, начальник управления по разработке операций, и Джек Мори, начальник отдела по нелегальным операциям в СССР, встретились с Алленом Даллесом, директором ЦРУ, чтобы обсудить, как поступить с отчетом Пеньковского по Берлину. Конечно, настоящее имя Пеньковского не называлось, и в разговорах упоминалось лишь кодовое, менявшееся раз в несколько месяцев. Для безопасности Пеньковского его настоящее имя было известно лишь немногим, кому по долгу службы абсолютно необходимо было это знать, в том числе и Джеку Мори. Другие высшие чины, не занимавшиеся Пеньковским, знали лишь, что информацию им поставлял полковник советского Генерального штаба{310}.
Аллен Даллес сказал, что Совет национальной безопасности собирается 12 июля и что он увидится с президентом утром в пятницу в 11.00. «Я бы тогда хотел передать ему отчет», — сказал Даллес; он тоже ознакомился с рекомендациями Пеньковского по Берлину, ему показали их на всякий случай — вдруг он захочет обсудить их с президентом.
