Даллес спросил Мори и Хелмса, что они думают о честности Пеньковского. Мори подробно обсуждал этот вопрос с Джеймсом Иисусом Энглтоном, главой контрразведки в Управлении, человеком, которому принадлежало право решать, доверять ли Пеньковскому как агенту. В отчете Мори сказал, что ему «кажется, что мистер Энглтон согласен с моей точкой зрения: слишком велик размах, разнообразие и сложность материалов, переданных информатором. Информация охватывает все — от технических данных по ракетам до данных о разведчиках, которых готовят на Запад, — Советы просто не справились бы, если бы захотели все это провернуть в одной контролируемой операции. Мистер Хелмс полностью поддерживает эту точку зрения, которую директор вроде бы принял. Директор спросил о косвенных информаторах, и мистер Хелмс сказал, что все, кто имеет к этому отношение, клятвенно заверили, что не нарушат секретности, но на самом деле это маршал советской артиллерии». Количество и качество информации убедили Мори, что Пеньковский не может быть агентом КГБ или ГРУ, что он вполне надежный агент ЦРУ и МИ-6.
Даллес явно не хотел праздновать победу, не увидевшись с президентом и не обсудив с ним отчет Пеньковского по Берлину. Он сказал, что хотел, чтобы «материал дошел до других потребителей» приблизительно в то же время, когда он будет обсуждать его с президентом в пятницу утром 14 июля 1961 года. До тех пор отчет по Берлину нельзя распространять в Государственном департаменте, департаменте обороны и других разведывательных органах.
На этой встрече Даллес дал указания, чтобы информация по Берлину не хранилась в одном досье, так как он чувствовал, что это бы без нужды привлекло внимание к информатору как к человеку, имеющему доступ и к данным по ракетам, и к политическим материалам высокого уровня{311}. Если хранить документальный материал, переданный Пеньковским, в одном досье, называемом в дальнейшем «Айронбарк», а политическую информацию, полученную в личных встречах и разговорах, — в другом, под кодовым названием «Чикади», то можно было бы представить все так, будто информация исходит из разных источников советской военной верхушки. Документальные материалы «Айронбарка» по поводу деталей оборудования и методов ГРУ и советской военной доктрины были переданы специально отобранным профессиональным аналитикам. При такой системе существовал небольшой и строго контролируемый список всех, кто имел доступ к этой информации, так называемый список «Байгот». В другую категорию кодированной информации, «Чикади», входила политическая и военная информация, которую Пеньковский услышал в разговорах или во время официальных встреч, — большей частью просто сплетни высшего общества. Все это было передано президенту, Совету национальной безопасности и главным развед-аналитикам Госдепартамента и самого ЦРУ. Эта информация помогла лучше оценить данные и фотоматериалы разведки, полученные по другим каналам.
Роберт Гейтс, работавший заместителем директора ЦРУ с 1985 по 1989 год, объяснил: «До Пеньковского мы знали слова и музыку, но не знали ритма советской военной и стратегической доктрины. С его помощью появилась ясность, потому что мы узнали о намерениях Хрущева»{312}. Доступ Пеньковского к верхушке главного командования, его осведомленность о том, какие настроения преобладали среди военной верхушки, — все это было неоценимо, особенно во время небывалого ранее обострения отношений, грозившего ядерной войной.
Так называемое разделение информации Пеньковского помогло скрыть его имя, нельзя было сразу догадаться, что утечка разведданных из Советского Союза произошла по вине одного человека. Тем не менее многие важные фигуры из Госдепартамента и ЦРУ вскоре поняли, что материал этих двух досье высшей секретности проистекает из одного и того же источника{313}.
Теперь в Управлении с утра до вечера переводили документы, переснятые Пеньковским. Ни один документ ранее не был известен на Западе. В Вашингтоне Управление организовало команду из 20 переводчиков, которая расположилась в бывших казармах Женской армии к югу от Форта Майера, в Арлингтоне, штат Вирджиния. В Лондоне группа из 10 человек переводила вторую часть документов. В выборку из списка документов, предоставленных Пеньковским, входил Боевой устав советских вооруженных сил, изданный в 1958 году.
Этот секретный документ занимал 320 страниц. Как сообщило Управление Госдепартаменту, это «техническая Библия для советских вооруженных сил. До этого она издавалась в 1948 году и пересматривается не часто. Это руководство поможет нам реорганизовать наши вооруженные силы, ознакомить их с тактическими планами Советов, обрисованными в этом Уставе».
Устав советских вооруженных сил включал в себя подробные инструкции по организации боя и развертыванию боевых действий, графики по развертыванию сил обороны, нападения и формирований, использующихся при переходе к войне. Он определял, на какое расстояние могут переходить войска, не теряя связи с тылом.
Пеньковский также передал руководства по подготовке артиллеристов и копии «Военной мысли» № 5, 6 и 7 за 1959 год. В этих секретных специализированных журналах, которые распространялись только среди высших военных чинов командования, были опубликованы статьи по военной и ядерной стратегии. Они давали редкую возможность понять, что думают Советы об использовании химического оружия, о проблеме авиазаграждений и производстве ядерного оружия.
На встрече в Белом доме 13 июля Аллен Даллес сообщил президенту Кеннеди, что в совместной операции ЦРУ и МИ-6 завербовали полковника советского генералитета. Даллес показал Кеннеди отчет Пеньковского от 25 июня о встрече с Варенцовым и сообщил о рекомендациях Пеньковского по общению с Хрущевым. Кеннеди согласился с советским полковником: необходима твердость, нельзя поддаваться на угрозы Хрущева; позже он включил некоторые идеи из этого отчета в свою речь о Берлине{314}. Кеннеди сказал Даллесу, чтобы тот держал его в курсе сообщений шпиона, и приказал уведомить генерала Максвелла Тэйлора, своего военного советника, о том, что завербован новый русский информатор[36].
Докладная записка для внутреннего пользования ЦРУ о том, какой материал надо показать Тэйлору, предложила статьи из совершенно секретного и ранее недоступного приложения к советским военным изданиям «Военная мысль». В записке говорилось, что «недавний советский невозвращенец, капитан военно-морских сил, отзывался о „Военной мысли“ как о наиболее авторитетном и секретном советском военном издании. Названия рубрик: „Ракеты“, „Противовоздушная оборона“, „Поддержка ракетных войск“, „Проблемы военно-морского флота“, „Танковые войска“, „Роль военно-морского флота в закрытых морях“, „Тактическая разведка“. Прилагается также карта учений Группы советских военных сил в Германии, где отмечены порядок боя, районы сбора, пути отхода и т. д.»{315}.
Тэйлору могла быть небезынтересна и сплетня Пеньковского о неминуемых организационных изменениях и изменениях в личном составе, в том числе и смещении офицеров высокого ранга.
Пеньковский помимо сообщения по Берлину передал следующие документы:
— документ с грифом «совершенно секретно» из Военно-дипломатической академии на 36 страницах: «Связь в агентурной разведке», автор — вице-адмирал Л. К. Бекренев. Документ помогал понять технику операций ГРУ;
— еще один совершенно секретный документ на 68 страницах: «К вопросу о связи агентов, контроль агентов»;
— письмо ЦК КПСС, датированное 19 мая 1961 года, на 13 страницах: о задачах партийных организаций касательно некоторых аспектов дезинформации правительства в сфере экономики;
— инструкцию Совета Министров СССР от 30 мая 1961 года на 43 страницах: о задачах, стоящих в третьем квартале 1961 года перед Государственным комитетом по координации научных исследований, и отчет о достижениях Государственного комитета, датированный 15 марта 1961 года.
Самыми важными были два первых документа. Пеньковский приложил список шестидесяти студентов Военно-дипломатической академии в Москве, — все они должны были стать агентами ГРУ. К 10 июня ЦРУ собрало биографические данные и фотографии пятидесяти двух из них. Теперь американской разведке будет известно большинство военных агентов, которых Советы пошлют за рубеж.
Второй документ — о методах связи и рабочих процедурах ГРУ — показывал, как работает военная разведка Советов.
Президент был лично заинтересован в этом деле, а берлинский кризис требовал американского вмешательства, и поэтому информация Пеньковского была чрезвычайно важна. Ее ценность становилась все более очевидной, и Управление попыталось найти безопасный способ связаться с Пеньковским в Москве. Был расчет использовать московский тайник с помощью иностранного дипломата из дружественной западноевропейской страны.
