К Александру подошли ребята и сказали:
— Поговори со «смотрящим».
Александр встал, подошел, поздоровался и представился. «Смотрящий», равнодушно посмотрев на него, переспросил, как зовут, откуда.
— Из Москвы, — ответил Александр.
— Где живешь?
Александр назвал район.
— Кого знаешь в своем районе?
Александр пожал плечами:
— В каком смысле?
— В прямом — из братвы кого знаешь? С кем работаешь?
Александр ответил, что слышал некоторые имена авторитетов, и назвал их.
— Первый раз? — спросил «смотрящий».
— Первый, — ответил Александр.
— Законы «хаты» знаешь?
Александр знал, что существуют неписаные законы тюрьмы. Практически со всеми он уже был ознакомлен, поэтому кивнул головой.
— Значит, дальше, парень, все зависит только от тебя, — закончил «смотрящий». — Каждый выбирает свою дорогу. Через некоторое время мы проверим тебя и увидим, кто ты такой. А пока тебе покажут «шконку». Наши законы нарушать запрещено. За каждое нарушение придется отвечать. Понял меня?
Александр утвердительно кивнул и отошел от «смотрящего».
Вскоре к нему подошел Васек.
— Пора тебе определяться, в какую семью входить. Хочешь в нашу? Я переговорил с ребятами, они не против.
Ужинал Александр уже со своей новой семьей. Она состояла из семи человек. В основном это были молодые ребята. Они старались не давать друг друга в обиду.
…Прошло три дня. Александр немного обжился, успокоился. Он уже знал распорядок жизни в камере — подъем, просмотр телевизора, — впрочем, телевизор работал почти целые сутки, выключался только ночью, на три-четыре часа, когда не работала ни одна программа, — кто-то качался, отжимался, занимался гимнастикой, кто-то играл, кто-то лепил фигурки из хлеба и раскрашивал их потом фломастерами (так называемый тюремный «китч»).
В течение всего дня между камерами шел обмен информацией — через «дороги» и «малявы».
Большая часть обитателей тюрьмы переписывалась с друзьями. Обычно это были или подельники, или просто знакомые.
В камере Александра стояло два телевизора. Все они настраивались на разные программы, но иногда, когда начинались спортивные соревнования, то все показывали одно и то же. Любимыми у зеков были все передачи, связанные с криминальной темой, аэробика, американские детективы, которые постоянно демонстрировались по НТВ. Но самое интересное открытие Александр сделал чуть позже. Оказывается, есть на ТВ-6 передача «Партийная зона», где показываются репортажи из дискотек. Так вот, в камере, где сидел Александр, сидели два наркомана, которые были арестованы за распространение наркотиков. Часто эти наркоманы получали с воли через передачи «Партийной зоны» приветы от своих друзей. Неизвестно, знали ли ведущие передачи об этом или нет, но в объектив попадали знакомые этих ребят. По глазам многих, находящихся в камере, Александр видел, как они хотели бы оказаться на этой дискотеке…
Все чаще его мысли возвращались домой, к жене, к ребенку. Он старался меньше думать об этом, но все равно, особенно вечерами, было трудно настроить себя на что-то другое….
Еще одним популярным видом досуга были разговоры о воле. Часто люди собирались небольшими группами, по два-три человека, и каждый начинал рассказывать, кем был на воле, кого знал, чем занимался, какие рестораны и ночные клубы посещал… Такие рассказы сопровождались показом фотографий девушек, знакомых, родных. Однажды фотография привела к очень серьезному инциденту — к крупной драке в камере.
Первая крупная драка на памяти Александра началась с пустяка. Постепенная смена людей в камере — вывоз и заселение новичков — приводила к тому, что в камере появились две группировки — славянская и кавказская. Кавказцы — в основном грузины, чеченцы, армяне. Они держались вместе. Славянские же заключенные были разобщены между собой. Как-то один из парней славянской национальности показал фотографию своей девушки другому парню. Неожиданно эту фотографию увидел проходивший мимо чеченец, выхватил ее из рук парня и сказал что-то оскорбительное в адрес девушки. Парень не выдержал и с размаху ударил чеченца. Тут же со всех «шконок», где сидели кавказцы, слетели заключенные и подбежали к дерущимся. Началась свалка. К парню подтянулась его семья — семь или восемь человек.
Силы были неравными — кавказцев значительно больше. Они одержали верх, так как больше никто не вмешивался. Александр очень удивился, что ни «смотрящий», ни другие авторитетные заключенные — ребята крепкого телосложения — не обращали внимания на дерущихся.
Наконец в камеру ворвались несколько «вертухаев» и начали раздавать удары направо и налево. На этом все закончилось. Все стало на свои места, никто не вспоминал о драке, все делали вид, что ничего не произошло, и не обращали друг на друга внимания.
Но на следующий день начался «разбор полетов». После обеда неожиданно четыре человека из близкого окружения «смотрящего» стали выдергивать со «шконок» кавказцев на разборку к «смотрящему». Те пытались что-то объяснить, размахивали руками. Но «смотрящий» почти ничего не говорил и только неуловимыми жестами — воровскими символами — показывал, кого как наказать. Моментально двое могучих заключенных скручивали наказуемого и начинали бить по голове железными прутьями. Другие кавказцы не вмешивались — никто не хотел идти против воровских законов. В течение двух часов все участники вчерашней драки были «разобраны». Больше всего досталось, естественно, кавказцам. Они были жестоко избиты авторитетами камеры. Таким образом была предотвращена попытка беспредела. А может, «смотрящий» посчитал, что если кавказцы начали такую заваруху, то это было посягательством на его власть, поэтому и показал всем, кто в камере хозяин.
Однажды Александра — единственный раз за все время пребывания в этой камере — вытаскивали так называемые «воспитатели». Конвоир проводил его в отдельный кабинет, где сидел капитан, который вел с ним задушевную беседу — почему попал в тюрьму, что произошло, что думаешь делать после выхода на волю, — даже задал такой глупый вопрос: что бы ты сейчас стал делать, если бы тебя выпустили на свободу? Александр язвительно заметил:
— А что, вы меня уже выпускаете?
— Да нет, что ты, — ответил капитан.
— А чего тогда зря молоть-то? Если нет ничего конкретного, так и разговаривать не о чем.
Но к одному из оперативных работников следственного изолятора Александр проникся доверием. Дело в том, что этот старший лейтенант, работавший в следственном изоляторе, жил на одной улице с родителями Александра. Осторожно Александр спросил у него:
— А не могли бы вы позвонить моим родителям и сказать, что у меня все нормально?
Старший лейтенант, немного подумав, ответил:
— Почему же нет? Позвоню. Давай номер телефона.
Через два дня оперативник снова вызвал к себе Александра. Когда тот вошел в кабинет, лейтенант протянул ему сверток:
— Тебе мать передала.
В свертке были конфеты, печенье, другие сладости. Там же Александр нашел записку. Мать сообщала, что встретилась с одним товарищем — так она назвала работника сизо, — договорилась с ним и надеется, что теперь Александру будет полегче.
Действительно, оперативник сказал:
— Завтра запишешься к врачу, скажешь, что у тебя болит печень. Тебя положат на «больничку».
— Кто же меня положит и почему? — удивился Александр.
Оперативник улыбнулся и подмигнул:
— Положат, не волнуйся.
Александр написал заявление о том, что просит, чтобы его вызвали к врачу, и передал его через конвоира. В сизо такие заявления могут лежать месяцами без ответа. Но Александра уже на следующий день вызвали к врачу.
Конвоир провел Александра через несколько коридоров в медицинскую часть. Врач — мужчина сорока — сорока пяти лет, в белом халате, из-под которого выглядывал зеленый галстук военнослужащего, — внимательно осмотрел Александра.
— На что жалуетесь? — спросил он.
— Да вот, печень побаливает…
Врач положил ладони на живот Александра и несильно нажал.
— Да, действительно, печень у вас не в порядке, — сказал он. — Что ж, отправим вас в «больничку». Полежите там, полечитесь.
Александр вернулся в камеру, собрал вещи. Тут же конвоир отвел его в «больничку».
«Больничка» — это, в представлении Александра, было что-то вроде санатория — один большой корпус, где находились отделения, а также операционные. Больные находились в палатах, все равно эти палаты, по существу, оставались камерами. Но комфорта там было больше: кровати стояли в один ряд, все они были застелены чистым бельем, около каждой стояла небольшая тумбочка.
В «больничке» народу было немного. Там находились два вора в законе, уголовный авторитет, а также какие-то избитые, раненые люди, видимо, пострадавшие в тюремных драках и разборках.
