Значительную роль продолжали играть «городовые полки», состоявшие из городских ополчений. Ядром этих полков была «московская рать», состоявшая из жителей Москвы.
Составную часть войска составляла «рубленая рать» (или «посошная рать»), собираемая с определённого количества «сох» (сохаподатная единица из 12 человек населения). «Коня и воина в доспехе» в случае войны выставляли 10 сох или даже 4 сохи.
На договорных началах служили в московском войске «татарские царевичи» и «ордынские князья» со своими дружинами.
В пограничных районах значительную роль начинают играть городовые и станичные казаки. Там же существует «засечная стража».
Условно всё войско делилось на «кованую рать» и «судовую рать», т.е. на конницу и пехоту; последняя в основном передвигалась по рекам на судах.
Организация армии оставалась прежней: она делилась на полки — большой, правой и левой руки, сторожевой и засадный. Во главе полков стояли полковые воеводы, по нескольку на полк. Во главе всего войска великий князь ставил большого воеводу.
По свидетельствам иностранцев, численность московского войска в это время простиралось до 400 тыс. человек, другие приводят более скромную цифру — 150 тыс., преимущественно конница. Конница постоянно поддерживалась в боевой готовности. Каждые два или три года служилые люди подвергались пересмотру по областям. Правительство должно было знать их число и сколько каждый из дворян или детей боярских мог выставить служителей и лошадей. Иностранцы отмечали невысокое качество лошадей. Одно мелкое замечание — «немногие имеют шпоры, большая часть употребляет нагайки» — показывает, что конница московского войска была обучена не в европейской, а в тюркской традиции. По мнению иностранцев, это было восточное конное ополчение.
Снаряжение конников состояло из луков, стрел, секир и кистеней, мечи имели только знатные и богатые. Иностранцы отмечали «длинные кинжалы наподобие ножей», возможно, они имели в виду кончары или сабли. Использовались копья. Отмечалось, что всадники, «хотя в одно и то же время держат в руках повода, лук, меч, стрелы и нагайку, однако ловко управляются со всеми этими вещами».
Знатнейшие воины имели кольчуги, латы, нагрудники и шлемы.
Согласно татарской тактике, движение московской конницы совершалось быстро. Герберштейн, служивший в московском войске, с удивлением отмечал, как мало нужно московскому ратнику в походе. Кто имел шесть и более лошадей, на одной умещал все жизненные припасы, которые состояли из небольшого количества толокна, ветчины и соли, богатые брали с собой в поход перец. Этой пищей довольствовался и дворянин, и его слуги, причём последние могли не есть по два-три дня. Видимо, в выносливости московские воины наследовали монголам. Но в тактике явно уступали. Очевидцы отмечали, что московская конница смело нападает, но недолго выдерживает, как будто говорит врагам: «Бегите, или мы побежим». Вступая в битву, московские полки больше надеялись на многочисленность, чем на искусство, особенно старались окружить неприятеля, зайти ему в тыл.
Отмечалось наличие в полках большого количества музыкантов; преимущественными инструментами были трубы и сурны.
Лагерь не укреплялся, разве что сама местность защищала его лесом или рекою, просто выбирали обширное место, где знатные раскидывали палатки, прочие строили шалаши и крыли их войлоком.
Пехота и артиллерия в манёвренной войне почти не использовались, так как конница передвигалась очень быстро, и пешие за ней не успевали. По свидетельству очевидцев, впервые пехоту и артиллерию русские (московские) войска вывели в поле в 1517 г. против татар. Пехота и артиллерия использовались, как видим из источников, для осады крепостей. Впрочем, и крепости редко брали приступом или действием осадных орудий, обыкновенно прибегали к долгой осаде.
Как видно из источников, в московском войске предпочтение отдавалось наёмной пехоте, которую набирали в Литве и Ливонии. Князь Михаил Глинский, готовясь воевать со своим королём, навербовал для московского князя в ливонских землях наёмников. Некоторые источники сообщают, что в московском войске было 1500 наёмников-пехотинцев.
Однако при осаде Смоленска мы видим участие 1 тыс. пищальников из одного только Пскова. Описание той же осады показывает, что города выставляли пищальников, которых посылали на приступ. А «посоха», т.е. «посошная рать», во время осады того же Смоленска употреблялась для работ.
Артиллерия, «наряд», по свидетельству и иностранных и русских очевидцев, находилась в ведении иностранцев. Надо сказать, что во время осады Смоленска русская артиллерия действовала очень умело и эффективно. Свидетельств о её действиях в полевых сражениях в то время нет.
Говоря о боевых качествах московского войска, Герберштейн сравнивал москвичей с татарами и турками: татарин, сброшенный с коня, лишённый оружия, тяжелораненый, всё ещё обороняется до последнего издыхания руками, ногами, зубами, чем только может; турок, увидев себя в безнадёжном положении, начинает смиренно просить врага о помиловании; московский ратник не обороняется и не просит помилования.
Литовское войско представляло собой такое же феодальное ополчение. В 1507 г. Виленский сейм постановил, что паны, княжата и вся шляхта должны в имениях переписать всех своих людей, обязанных служить, и предоставить списки королю. Постановления сейма говорят о слабой дисциплине ополчения. Как пишет С.М. Соловьёв, в постановлении говорилось: «Принимая во внимание прежнее нерадение, вошедшее в обычай, что к назначенному сроку половина земли придёт, а другая не придёт и всех непришедших казнить смертию было бы очень жестоко, казнить же двух-трёх, а других помиловать было бы крайне несправедливо; принимая это во внимание, сейм постановил: кто не приедет в назначенный срок, платит сто рублей; кто не приедет через неделю после сроку, казнится смертию». Более точное расписание, кто и сколько воинов должен выставлять, появилось позднее, в 1528 г.
Ополчение собиралось в «поветовые хоругви» — территориальные воинские подразделения.
По иному принципу строилось польское войско, которое сыграло решающую роль в сражении под Оршею. Хотя большую роль продолжало играть дворянское ополчение (и ещё долго играло эту роль), поляки гораздо шире применяли наёмную пехоту, вербуя наёмников в Ливонии, Германии, Венгрии.
Отличительной чертой наёмных войск было массовое применение огнестрельного оружия. Именно в этот период зарождается и складывается новая тактика, основанная на массовом применении ружейного и артиллерийского огня. Эта традиция легла в основу всех европейских армий и совпала с новым историческим периодом, войны которого, возможно, будут рассмотрены в следующих наших исследованиях.
Своеобразием отличалась и тяжёлая польская конница. Дальнейшее имущественное расслоение среди польского дворянства привело к тому, что незначительное количество знатных вельмож имело свои отряды и достаточно средств на личную экипировку. Основная масса дворянства (шляхты) из-за дробления земельных наделов беднела. Лишь немногие могли иметь вооружение наподобие прежних рыцарей. Выход был найден в выборочном наборе дворян в тяжёлую конницу. Впервые его применили венгры в войнах с турками. Каждые двадцать дворян выставляли одного тяжеловооружённого кавалериста. Впервые это произошло в 1485 г. Новая тяжёлая конница получила название «гусары» (венг. husz — двадцать, ar — подать). Этот же род конницы переняли у венгров поляки.
Польские гусары зарекомендовали себя лучшей кавалерией Европы в XVII в., но зарождение их шло в войнах XVI в. Гусары имели тяжёлое, сродни рыцарскому, защитное вооружение: шлемы с нащёчниками, кирасы, наплечники, набедренники, щиты. Постепенно сложились отличительные признаки гусар, имевшие впоследствии некое полумистическое значение, — приспособление за спиной, имитирующее крылья, и длинный флажок-прапорец на копье. Длина прапорца немногим уступала длине самого копья.
В отличие от плохо дисциплинированных рыцарей, гусары действовали сплочёнными шеренгами, подчинялись по-солдатски командиру и наносили стремительные конные удары, «бросались в копья». Прапорцы и перья на крыльях во время быстрого движения производили своеобразные звуки, что не влияло на обученных гусарских лошадей, но повергало в страх лошадей противника.
В отличие от московского войска, армия, возглавляемая Константином Острожским, делала ставку на взаимодействие всех родов войск на поле боя. Предполагалось совместное действие тяжёлой и лёгкой конницы, пехоты и полевой артиллерии.
Всего под командованием гетмана князя Острожского было 30–35 тыс. человек (что, возможно, и завышено), и он смело стал напирать на противостоявшие ему московские войска, надеясь не на количество, а на выучку своей армии.
