Речь идет о докладной записке (от 8 января 1970 года) председателя КГБ Ю. Андропова члену Политбюро ЦК КПСС М. Суслову, главному идеологу режима. В этой записке, направленной «в порядке информации», говорится о том отклике, который «московский процесс» Галанскова – Гинзбурга получил в Новосибирске.
Прежде было известно лишь о протесте (в виде коллективного письма, направленного в феврале 1968 года в высшие правительственные инстанции) 46 сотрудников Сибирского отделения АН СССР против осуждения группы московских правозащитников. Докладная записка Андропова открывает нам новые имена – на этот раз уже не маститых ученых, а совсем молодых людей, студентов Новосибирского университета, выразивших солидарность с осужденными на третий день после вынесения им приговора в Москве.
На двух страницах этого секретного документа имеются пометки Суслова, направившего записку Андропова для ознакомления «т. Демичеву, т. Трапезникову». Первый из них в тот период был правой рукой Суслова, секретарем ЦК по идеологии; второй – заведовал отделом науки и вузов ЦК, контролируя ученых, университетских преподавателей и студентов. Демичеву и Трапезникову была поставлена задача – принять надлежащие меры для усиления «политико-воспитательной работы» в подведомственных им «приходах».
Но обратимся к самому документу303.
СекретноКОМИТЕТГОСУДАРСТВЕННОЙБЕЗОПАСНОСТИпри СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССРЦК КПСС«8» января 1970 г.№ 73-А гор. Москва
15 января 1968 года на некоторых общественных зданиях Сибирского отделения Академии наук СССР были обнаружены надписи, выполненные масляной краской, содержащие клевету на Советскую Конституцию и правосудие и призывы к защите осужденных ДАНИЭЛЯ, ГИНЗБУРГА и ГАЛАНСКОВА. Одновременно в зале ожидания железнодорожного вокзала Новосибирска на полу был найден рулон бумаги с лозунгом аналогичного содержания.
В результате проведенных оперативно-розыскных мероприятий установлено, что авторами и исполнителями надписей и лозунга являются:
– ПЕТРИК, 1948 года рождения, студент 1 курса гуманитарного факультета Новосибирского университета, член ВЛКСМ, отчисленный в марте 1968 года за неуспеваемость, проживающий в настоящее время у родителей в Киеве, болен шизофренией;
– МЕШАНИН, 1948 года рождения, студент 3 курса того же факультета, член ВЛКСМ;
– ПОПОВ, 1947 года рождения, студент 5 курса физического факультета, член ВЛКСМ;
– ГОРБАНЬ, 1952 года рождения, студент 1 курса того же факультета, член ВЛКСМ.
Студенты 5 курса гуманитарного факультета КОЛНЕНСКИЙ и ЖЕРНОВАЯ знали о совершенном преступлении и принимали меры к сокрытию его следов.
По согласованию с Советским РК КПСС гор. Новосибирска и парткомом университета было принято решение к уголовной ответственности виновных не привлекать, а ограничиться профилактическими мероприятиями.
В октябре 1969 года проведено расширенное заседание комитета ВЛКСМ университета с участием членов парткома, секретарей партийных и комсомольских организаций факультетов, а также секретарей Советского РК КПСС и РК ВЛКСМ города Новосибирска. Выступавшие на заседании подвергли резкому осуждению преступные действия указанных студентов. Комитет ВЛКСМ принял решение исключить из рядов ВЛКСМ МЕШАНИНА, ПОПОВА, ГОРБАНЯ, КОЛНЕНСКОГО и ЖЕРНОВУЮ, вместе с тем обратился с ходатайством к ректору университета об отчислении всех их, кроме ЖЕРНОВОЙ, из числа студентов.
В процессе разбора дела и из объяснений виновных установлено, что одной из основных причин появления у некоторых студентов политически неверных суждений о событиях, происходящих внутри страны, является недостаточная воспитательная работа на факультетах Новосибирского университета (подчеркнуто в тексте М. Сусловым. – П. Ч.). В результате отдельным лицам, в частности, преподавателю литературы гуманитарного факультета ГОЛЬДЕНБЕРГУ И. С. (который в феврале 1968 года в числе 46 сотрудников Сибирского отделения Академии наук СССР подписал письмо в правительственные органы с протестом против осуждения ГИНЗБУРГА и др.) удавалось оказывать идеологически вредное влияние на неустойчивую часть студенчества (подчеркнуто в тексте М. Сусловым. – П. Ч.).
В целях улучшения политико-воспитательной работы среди студентов и активного участия в ней профессорско-преподавательского состава проведено заседание ученого совета, на котором приняты конкретные решения.
По согласованию с Советским РК КПСС г. Новосибирска принимаются меры к отстранению преподавателя ГОЛЬДЕНБЕРГА И. С. от работы в университете.
Сообщается в порядке информации.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИАНДРОПОВ
Интересно было бы узнать, как сложилась дальнейшая жизнь этих смелых ребят и их преподавателя, И. С. Гольденберга. Архивные документы, хранящиеся на Ильинке, по этому поводу молчат.
P. S.
Неожиданный ответ на мой риторический вопрос последовал вскоре после публикации этого небольшого очерка в парижской газете «Русская мысль», где, кстати, в конце 1990-х годов я познакомился с работавшим там до самой своей смерти в июле 2002 года известным правозащитником Александром Ильичом Гинзбургом.
Мой очерк появился в «Русской мысли» в ноябре 2002 года. Редакция сопроводила публикацию следующей справкой: «В 5-м выпуске “Хроники текущих событий” (31 декабря 1968), в списке внесудебных репрессий, мы нашли следующую информацию: ИОСИФ ГОЛЬДЕНБЕРГ, литературовед, преподаватель Новосибирского университета, отстранен от преподавания. Больше никаких сведений ни в “Хронике”, ни в других материалах “Мемориала” обнаружить нам не удалось…» Месяц спустя в редакцию поступило письмо Александра Горбаня, бывшего «фигуранта» той новосибирской истории, который рассказал о последующей судьбе своих товарищей. Привожу это письмо в том виде, как оно было опубликовано в середине декабря 2002 года в № 4435 «Русской мысли» в рубрике «По следам наших публикаций» под заголовком «Жизнь сложилась так»:
«Есть в городке Бюр-сюр-Иветт под Парижем замечательный институт. Работают в нем всего пять постоянных профессоров, но их имена известны всем математикам и физикам-теоретикам. Со всего мира приезжают ученые в Бюр – общаться, учиться, работать вместе с этими профессорами. Повезло и мне – по приглашению Миши Громова (именно Миши, а не Михаила Леонидовича, он на этом настаивает) вот уже в третий раз я приезжаю в Институт высших научных исследований. А за несколько дней до моего приезда в “РМ” № 4431 Петр Черкасов опубликовал интереснейший (ну, по крайней мере, для меня) документ – секретную докладную записку Андропова в ЦК КПСС с пометками Суслова. Говорится в этой записке о протесте студентов Новосибирского университета против процесса Гинзбурга – Галанскова 15 января 1968 года. То есть о нашем протесте. Я и есть тот самый Горбань, организовавший эту раскраску стен лозунгами протеста, из-за исключительной молодости которого (в момент деяний мне, студенту, 1 курса было 15 лет) судебное преследование было затруднительно. Именно это стоит за андроповским: “По согласованию с Советским РК КПСС гор. Новосибирска и парткомом университета было принято решение к уголовной ответственности виновных не привлекать…” Не то было время чтобы судить малолетних за политику с нарушением закона, но и не было особого либерализма – за подобные действия в Ленинграде осудили ребят строго, приговорили к немалым срокам.
Кончается статья П. Черкасова вопросом: “Интересно было бы узнать, как сложилась дальнейшая жизнь…” И вот судьба, я как раз в Париже и могу ответить.
Иосиф Захарович Гольденберг (тут в КГБ недоработали – инициалы не И. С., а И. З.) был от преподавания отлучен, живет в Пущине, работал до последнего времени библиотекарем в академическом институте. (И все же слава Академии: всегда там находились порядочные люди, которые могли приютить.) Прекрасный знаток словесности, недавно опубликовал книгу интересных стихов.
Мешанин и Попов после некоторых мытарств все же построили свою жизнь, сохранив специальность. Мешанин – знаток языков, переводчик. Попов – физик. Несколько лет назад встречал их в Новосибирском Академгородке.
Алик Петрик… Не знаю почти ничего. Через несколько лет после событий прочитал в “Новом мире” записки Виктора Некрасова, в одном из персонажей которых безошибочно узнал Алика. Они в Киеве встретились и подружились. Помню отрывочно только несколько стихов.
В нашей компании был еще Вадим Делоне. Мы не стали его брать с собой и вообще посвящать в дело, потому что на нем висел условный срок. Но свою судьбу он все равно нашел через полгода на Красной площади.
Я… Мой отец, украинский историк и писатель Николай Васильевич (Микола) Горбань, проведший много лет в ссылке, сидевший в тюрьмах, рассказывал как-то, что в тобольской ссылке вместе с ним ходил отмечаться один анархист – с дочкой – и подшучивал: “Микола, я помру – за меня дочка отмечаться будет, а ты помрешь – кто за тебя пойдет отмечаться?” Пришлось мне не сладко, но не ужасно тоже. Везло все время на хороших людей. Жалко, не обо всех есть место сказать. Но вот два имени. В. К. Арзамасцев был директором профтехучилища в Омске, которое я после изгнания из университета закончил. Рекомендовал меня к восстановлению в Новосибирском университете. На его характеристику пришел оскорбительный ответ: дескать, не вам о Горбане судить (дело в том, что я никогда не каялся, нет, не из какой-нибудь особой идейности, а просто, чтобы не потерять целостность души – потом бы себе не простил). А он тем временем стал секретарем горкома комсомола, и ответ вернулся к нему. Собрал горком, приняли решение – рекомендовать в местный пединститут. Опять же без покаяний – просто считал, что способному человеку надо учиться.
