видом европейского бизнесмена, снял квартиру и офис. Ему было приказано посещать спортзал в «Континентале». Он плавал в бассейне, занимался на тренажерах, парился в сауне — но ни разу не застал там Саламе. В конце концов Дрор решил изменить часы занятий и отправился в спортзал ближе к вечеру. Когда он вошел в сауну, один из сидевших там мужчин плеснул воды на угли, и маленькое помещение наполнилась паром. Дрор смотрел, как рассеивается пар, и вдруг увидел перед собой Красного Принца, совершенно голого!
Дрор проигнорировал Саламе, согласно строгому приказу Майка Харари не искать никаких контактов с Красным Принцем. Но вышло наоборот: Саламе сам завел разговор с иностранцем, на которого обратил внимание в спортзале, и у Дрора не было иного выбора, кроме как поддержать беседу. Разговор привел к неожиданным результатам. Они встретились еще несколько раз, и Саламе даже пригласил нового приятеля к себе домой и познакомил со своей красавицей Джорджиной. Саламе, весь день окруженный террористами ООП, явно получал удовольствие от общения с иностранцем — гостем из другого мира, от которого веяло совсем иной жизнью. Дрор регулярно играл в сквош с Саламе в спортзале и стал частым гостем в его доме. Во время своих визитов он заметил, что в гостиной, в спальне и даже в ванной у Саламе лежит по автомату Калашникова, — и это вдобавок к пистолету, который тот постоянно носил при себе. Позже Дрор признавался, что дошел чуть ли не до шизофрении: с одной стороны, он подружился с Саламе и испытывал к нему приязнь, а с другой — планировал его убийство, ни на мгновение не забывая о расправе над одиннадцатью спортсменами в Мюнхене. В одном из отчетов Дрор рассказывал, что на день рождения Саламе сделал ему дорогой подарок — золотую зажигалку «Дюпон», пригласил к себе на ужин, а затем они вчетвером с Джорджиной и ее обворожительной сестрой Феличиной отправились на бейрутскую дискотеку и танцевали до утра.
Но о задании Дрор не забывал, несмотря на дружбу, сложившуюся между ним и Красным Принцем. Моссад спросил: как мы можем убить Саламе? О том, чтобы воспользоваться контактами Саламе с Баширом Жмайелем, не могло быть и речи: подобная операция могла стоить жизни ливанским христианам и повредить особым отношениям между Израилем и Жмайелем. В те дни Ливан раздирала гражданская война, и связь между Жмайелем и Саламе, возможно, была тайным каналом коммуникации. Израиль не мог вмешиваться в эти отношения.
Усилия Моссада сосредоточились на сауне в спортзале «Континенталя», где Саламе был безоружен и безмятежен. Там была возможность его убить, и главную роль в этой операции должен был сыграть Дрор. План состоял в том, чтобы заложить бомбу под деревянной скамьей сауны и взорвать ее, когда войдет Саламе. Подготовка была завершена, но стало понятно, что при взрыве могут пострадать невинные люди, и от этого плана отказались. Оставалась только третья возможность. Джорджина, любимая жена Саламе, невольно стала причиной смерти Красного Принца.
В ноябре 1978 года Эрика Чемберс приземлилась в Бейруте и въехала в Ливан со своим настоящим британским паспортом, выданным в 1975 году. За время «персонального обучения» она уже посетила несколько «целевых стран», а также начала выстраивать свою легенду о волонтерской работе на Ближнем Востоке. Она часто ездила в Германию, чтобы создать прикрытие англичанки, живущей во Франкфурте. Следующие четыре года она провела в Германии, переезжая из города в город, так что за ней осталась череда реальных адресов в Мюнхене, Франкфурте, Висбадене, Кельне. Таким образом, любая вражеская попытка подтвердить ее биографию была обречена на провал. Мать учила ее немецкому языку с детства, и она хорошо им владела. В то же время Майк Харари и Дэвид Шимрон под иностранным прикрытием создали фальшивый британский гуманитарный фонд, который поддерживал палестинские больницы и в основном занимался детьми. Фонд назывался «Приют для детей Тель-эз-Заатер».
Тель-эз-Заатер был лагерем палестинских беженцев на окраине Бейрута. 12 августа 1976 года, в разгар гражданской войны, христианские фаланги совершили набег на лагерь и вырезали около 2000 человек, в основном женщин и стариков. Выживших детей перевели в другой лагерь, в центре Бейрута, где о них заботились местные и иностранные волонтеры. Эрика в роли волонтера фонда посетила несколько арабских стран. Она начала ездить в Бейрут в начале 1978 года, но только в ноябре перебралась в ливанскую столицу на длительный срок.
Перед отъездом Эрика встретилась с Майком Харари. Майк сказал ей, что Моссад получил точную информацию о местонахождении «цели» в Бейруте.
— Сначала мы должны найти квартиру, которая послужила бы базой для убийства. — Он помолчал, потом добавил: — Тебе предстоит убить цель.
Снова повисла пауза. Майк спросил:
— Как ты к этому относишься?
— Никак не отношусь, — сказала она. — Я никогда никого не убивала. Но сейчас я готова это сделать.
Она не испытывала нравственных сомнений или колебаний и решила, что для того, чтобы хорошо справиться с задачей, она должна себя воспринимать как «орудие справедливости».
Попав в Бейрут, Эрика начала работать в местном отделении фонда «Дети Тель-эз-Заатера», самом крупном. В свободное время она искала себе квартиру. Согласно полученным распоряжениям, ей нужно было жилье поблизости от дома Саламе, откуда хорошо просматривался бы и дом, и окрестности. Моссад предложил ей три адреса в этом районе. Она не знала, что эти квартиры выбирал Дрор, который и предложил Майку Харари этот план убийства. От первой из трех квартир Эрика отказалась, потому что она находилась слишком близко к дому Саламе; из второй дом просматривался лишь частично. Зато третья подошла идеально: квартира располагалась на восьмом этаже углового дома на пересечении улиц Рю-Верден и Рю-мадам-Кюри. Оживленная Рю-мадам-Кюри была частью постоянного маршрута кортежа Саламе в штаб и обратно — они ездили практически под окнами Эрики.
Прежде чем обставить квартиру, Эрика наняла разнорабочих, чтобы оштукатурить и покрасить ее новое жилище. Они были палестинцами и сами указали ей на квартиру Саламе. «Видите, — гордо сказали они, — вот тут живет Саламе, через дорогу от вас!»
Эрика повесила сетчатые шторы, чтобы иметь возможность смотреть в окно, оставаясь незамеченной снаружи. Она часами сидела у окна и курила. Вскоре она стала известна в округе как «Пенелопа», эксцентричная женщина, которая бродила по окрестностям, растрепанная, неряшливо одетая, и подкармливала бездомных кошек. Соседи утверждали, что у нее и дома полно кошек. Она часто сидела в комнате, глядя в окно, и рисовала Бейрут: мечети, улицы, мерцающее море. Она гордо демонстрировала картины соседям, которые из чистой вежливости расхваливали ее таланты, но, конечно,
