Ознакомительная версия.
В присутствии начальника оперативной части ГПУ Зонова браслет под расписку был передан Павловским дипкурьеру, направлявшемуся из Харькова в Берлин. Через три месяца выяснилось, что резидент в Берлине Владимировский, не получив браслета, был вынужден свернуть работу своей резидентуры из-за отсутствия денег. Для выяснения обстоятельств утраты сам Павловский был вынужден ехать на «разбор полетов» в Варшаву.
Там-то и выяснилось, что браслет был самовольно отобран у дипкурьера Петром Дехтяренко и передан якобы в счет возмещения долгов резидентуры на продажу заместителю полпреда Хургину, направлявшемуся в Берлин. Браслет так и не был обнаружен. В своем рапорте о случившемся Павловский, надо думать, описал роль Дехтяренко с соответствующими комментариями, что и явилось причиной его увольнения из разведки[338].
Большую проблему для сотрудников варшавской резидентуры ИНО доставляли так называемые инициативники. Являясь в советские диппредставительства, они предлагали свои услуги в добывании разведывательной информации. Сложность для разведчиков заключалась в том, чтобы в массе таких заявителей выделить действительных доброжелателей, располагавших реальными разведывательными возможностями, и, отсеяв разного рода авантюристов и откровенных провокаторов, начать с ними повседневную работу. Польская контрразведка регулярно направляла своих агентов в надежде, что им удастся «втереться в доверие» к сотрудникам резидентуры и со временем стать агентами-двойниками. При этом подчас она не жалела усилий для придания передаваемым в советскую разведку сфабрикованным материалам вид реальных документов. И нужно признать, что ей в значительной степени удалось решить проблемы внедрения своей агентуры в сеть варшавской резидентуры и обеспечить московский Центр большим объемом дезинформационных сведений[339].
Послевоенная обстановка и привычка к агрессивным действиям заставляли тогдашних сотрудников разведки предпринимать нестандартные и в целом жесткие действия в отношении своих противников, включая подставляемых на вербовку польских агентов.
Так, осенью 1921 года в советское посольство явился бывший белогвардейский полковник Леснобродский, предложивший за высокую плату снабжать советскую разведку важными документами польского Главного штаба. Когда 10 октября 1921 года он доставил в представительство очередную порцию секретных материалов, включая дело по организации польской разведки в Германии, и предложил купить документы за 500 тысяч марок, сотрудниками резидентуры было принято решение о его физическом обыске.
При обыске было обнаружено удостоверение за № 3825, подписанное сотрудником 2-го отдела майором Кешковским. В ходе опроса было установлено, что Леснобродский, в качестве агента польской контрразведки, должен был заинтересовать сотрудников ИНО своими информационными возможностями и стать агентом-двойником. По его словам выходило, что целая группа польских контрразведчиков в течение долгого времени занималась фабрикацией указанных материалов с сохранением всех оригинальных реквизитов (подписи, резолюции руководителей, входящие — исходящие штампы и т. д.).
После завершения опроса Леснобродский вместе со своими документами был передан польским властям. Уже через два дня в польское министерство иностранных дел советским полпредством была направлена нота с перечислением всех подобных фактов провокационной деятельности[340].
В марте 1926 года польская контрразведка, в рамках оперативной игры «Бобер», направила в советское полпредство в Варшаве капитана Бобровского и капрала Венцковского со сфабрикованными секретными документами. Задание участникам операции предусматривало установление прочных конспиративных отношений с советскими разведчиками. Такую задачу можно было решить путем предоставления важной военной информации, которая позволила бы советской разведке убедиться в лояльности заявителей и их хороших оперативных возможностях. Но предлагаемая к покупке «Инструкция по обучению войск в зимний учебный период 1925–1926 года» у представителей советской разведки интереса не вызвала.
Полякам было предложено достать документацию по местам расквартирования и техническому оснащению отдельных танковых батальонов, а также другую информацию, относящуюся к планам развития бронетанковых сил Войска Польского.
К очередной встрече с советскими разведчиками, состоявшейся 7 марта 1926 года, польская контрразведка подготовила запрошенные документы и смогла получить за них 30 американских долларов.
Прибывший из Москвы эксперт, после изучения следующей партии предложенных к покупке документов, их полностью забраковал, а Бобровскому заявил, что «свинства не беру», имея в виду незначительность представленных сведений.
На встрече 23 марта советский разведчик предложил достать документы по мобилизационной готовности польской промышленности на военный период, обещая заплатить за них 10 000 долларов. Как ни старались польские специалисты придать сфабрикованным документам приемлемое содержание, им это не удалось. Очередная встреча Бобровского с представителем полпредства, состоявшаяся 27 марта 1926 года, продемонстрировала полякам хорошую информированность советской разведки о состоянии и потенциальных возможностях польской военной промышленности и заставила их озаботиться причиной таковой. Советский разведчик обвинил Бобровского в нечестности, заявив, что прерывает отношения[341].
На следующий, 1927 год приходится сразу две попытки польской контрразведки внедрить своих агентов в сеть резидентуры в Варшаве. Так, агент отдельного информационного реферата Командования 1-го корпуса (SRI DOK № 1) «Менковский» сумел войти в доверие к сотруднику советского полпредства по фамилии Афанасьев. Сохранившиеся польские документы свидетельствуют, что вначале ход операции для поляков складывался благоприятно. Вопросы, задаваемые Афанасьевым польскому агенту, свидетельствовали о заинтересованности советской разведки в получении информации по широкому кругу вопросов. В частности, ее интересовали мобилизационные документы некоторых польских полков, дислоцированных на восточной границе Польши, на участке Сарны — Тарнополь, планы учений и военных игр, структурное построение Корпуса пограничной охраны и т. д.
Отдельные вопросы были вызваны желанием Афанасьева установить судьбу двух советских летчиков, совершивших на своем самолете посадку в Польше. Характер вопросов свидетельствовал о том, что советским властям не было известно, была ли посадка вынужденной, или имело место дезертирство летчиков.
17 февраля 1927 года командующий войсками 1-го округа генерал Врублевский обратился к начальнику 2-го отдела Главного штаба с предложением подготовить и передать Афанасьеву часть запрашиваемых им документов. Чем закончилась операция с участием агента «Менковского», не известно[342].
Также не известно, чем была завершена операция польской контрразведки с внедрением своего агента «Чарноцкого» в сеть резидентуры Разведупра в Варшаве. Указанная операция также осуществлялась по инициативе отдельного информационного реферата Командования 1-го военного округа. Агент «Чарноцкий» был направлен в советское полпредство с четырьмя секретными приказами и «Инструкцией по организации полевого артиллерийского полка в военное время». Документы были переданы сотруднице полпредства, которая через пять минут вернулась к польскому офицеру, как он писал в своем отчете, в сопровождении мужчины «с выраженными семитскими чертами лица». Поляку было передано 10 долларов и заявлено, что представленные им документы интереса не представляют, а Инструкция в распоряжении полпредства уже имеется. Деньги же заплачены заявителю в знак признательности за инициативу и как свидетельство желания продолжить контакт.
Неназвавшийся мужчина предложил польскому офицеру собрать информацию по следующему кругу вопросов:
— организация кавалерийских частей в мирное и военное время, места их дислокации;
— расположение инженерно-саперных и других технических войск;
— места производства и базы хранения отравляющих веществ;
— сведения о деятельности польской разведки на советском и германском направлениях и т. д.[343].
Следующая известная попытка внедрения в агентурную сеть советской разведки относится к 1929 году. Бывший офицер Войска Польского поручик Тадеуш Гурецкий, ранее уволенный из армии за присвоение доверенных ему денег, в 1927 году случайно вошел в контакт с неким Зигмунтом Лелециньским, предложившим продать русским или немцам имеющиеся у него секретные документы. Гурецкий вначале обратился в германское консульство в Кракове с предложением о продаже, но представители германской разведки от ведения дальнейших переговоров в Польше уклонились и предложили ему выехать в Германию.
Ознакомительная версия.
