Начальный период: «Методы Сыма» («Сыма фа»), «Искусство войны» Сунь-цзы.
Второй период: «У-цзы».
Третий период: «Вэй Ляо-цзы», «Шесть секретных учений Тай-гуна», «Три стратегии Хуан Ши-гуна».
Тан Сун: «Вопросы танского Тай-цзуна и ответы Ли Вэй-гуна»
Биографии предполагаемых авторов, как и рассмотрение вопросов о времени создания текстов, помещены в предисловиях к соответствующим переводам. Древние свидетельства условны и часто цикличны, и потому систематическое изучение эволюции стратегической мысли и военных концепций остается за будущим. Тем не менее, представленный выше порядок рассмотрения— хотя он, возможно, возмутит поклонников Сунь-цзы — кажется вполне обоснованным в свете традиционных текстологических исследований и недавних находок при раскопках захоронений. Соотносительное расположение книг в третьем периоде (возможно, совпадающем со второй половиной III в. до н. э.) еще предстоит выяснить, Признавая такую хронологию, ради исторической последовательности мы все-таки ставим в нашей книге на первое место «Шесть секретных учений». Тай-гун был одним из основных участников великой Чжоуской драмы, придавшей неповторимый колорит китайской истории на целых три тысячелетия. Вслед за этим текстом идут «Методы Сыма», в которых часто встречаются ссылки на события, произошедшие при Чжоу, а затем «Искусство войны». «У-цзы», составленный, вероятно, по времени где-то близко к «Искусству войны», завершает тексты начала эпохи «Борющихся Царств». Далее произведения идут в хронологической последовательности: «Вэй Ляо-цзы», «Три стратегии Хуан Ши-гуна» и, наконец, средневековые «Вопросы танского Тай-цзуна и ответы Ли Вэй-гуна».
Шесть секретных учений Тай-гуна
Исследование
Согласно традиции, «Шесть секретных учений» представляют собой собрание политических советов и тактических наставлений, данных Тай-гуном правителям династии Чжоу Вэнь-вану и У-вану в XI в. до н. э. Хотя данный текст, по всей видимости, относится к периоду «Борющихся Царств» (о чем говорится в конце данного предисловия), некоторые усматривают в нем отражение традиции изучения военного искусства в царстве Ци и, таким образом, характерные черты древнего пласта военной мысли Китая. Исторический Тай-гун, которому приписываются «Шесть секретных учений», почитался на протяжении всей китайской истории как первый полководец и основатель стратегической науки. При династии Тан в честь него, военного покровителя, был воздвигнут государственный храм, и он, таким образом, обрел священный статус, сравнимый со статусом Конфуция, покровителя гражданского.
«Шесть секретных учений», — всеобъемлющий труд, который не только обсуждает стратегию и тактику, но и предлагает ряд мер, осуществление которых необходимо для обеспечения эффективного государственного контроля и достижения национального процветания. Вероятно, правители Чжоу на практике последовали многим из этих советов и смогли укрепить сельское хозяйство, увеличить людские ресурсы, существенно расширить границы своего изначально небольшого владения и сохранить верность союзников до тех пор, пока не начали решающую военную кампанию, в которой победили сильную династию Шан и положили конец ее шестисотлетнему правлению.
«Шесть секретных учений» — это единственный военный канон, написанный с точки зрения перспективы борьбы против правящей династии, ибо целью Чжоу было ни больше ни меньше, как ее свержение. Достижение этой цели требовало от чжоуских правителей развития технологии и идеологии, а также применения политической и стратегической тактики и даже тактики боя, никогда прежде не наблюдавшихся в китайской истории. Они должны были тщательно взвешивать все за и против, используя скромные ресурсы и ограниченные силы для нападения на очень сильного и хорошо укрепленного врага, чьи армии по численности превосходили, возможно, все население Чжоу. В отличие от «Шести секретных учений», все другие сочинения по стратегии уделяли основное внимание военному противостоянию между государствами сравнимой силы, когда обе стороны опираются на примерно одинаковую военную и организационную структуру. Кроме того, почти все военные тексты твердо придерживаются основного положения об «обогащении государства [через сельское хозяйство] и укреплении армии», многие стремятся уделять внимание стратегическому анализу и тактике на поле боя, а вовсе не фундаментальным мерам, необходимым для создания самой возможности противостояния.
Эпохальное столкновение между династиями Чжоу и Шан, предвиденное первой и идеалистически изображенное в последующих исторических трудах, создало нравственную подоплеку китайской истории и установило параметры династического цикла. Архетипы битвы добра со злом— милосердные и справедливые действия от имени всех людей в борьбе с тираном и его паразитами-приспешниками — берут свое начало в этом противостоянии. Завоевание Ся династией Шан, хотя и было запечатлено подобным же образом, произошло до появления письменности и уже в древности превратилось в легенду. Таким образом, целенаправленные усилия Чжоу на освобождение народа от бремени и установление правления, основанного на добродетели и человечности, стали неотъемлемой частью нравственного самосознания в Китае. Когда династии приходили в упадок, а правители теряли чувство стыда и способность управлять государством, появлялись новые поборники справедливости, противостоявшие деспотической клике, спасавшие людей от гибели и восстанавливавшие гуманное правление. Более того, по мнению некоторых историков, конфликт между Шан и Чжоу ознаменовал собой последнюю битву между разными народами, потому что, начиная с династии Чжоу, все баталии в Китае были внутриполитическими столкновениями. Однако противостояние между народами центральных аграрных государств и степными кочевниками продолжалось на протяжении всей китайской истории, выражаясь частично в сознательной самоидентификации народов этих государств как единой общности в противовес «соседям— варварам».
Согласно традиционным летописям, например, «Ши цзи» [12], в соответствии с должной нравственной традицией и ввиду тяжелого положения народа, династия Шан пришла к власти, сбросив последнего порочного правителя предыдущей династии Ся.
Минули поколения, и шанские императоры— не от того ли, что погрязли в роскоши и предавались «тысяче удовольствий» — стали менее добродетельными и менее способными. Грехи их нарастали как снежный ком, пока дело не дошло до последнего правителя, которого история изображает самим воплощением зла. Ему приписаны все мыслимые и немыслимые преступления: установление непомерных налогов; введение тяжелых трудовых повинностей для строительства роскошных дворцов и мест для развлечений; вмешательство в сельское хозяйство, приведшее к голоду и упадку, разврат, пьянство и оргии; зверские убийства множества людей, особенно знаменитых своей добродетелью, и лояльных чиновников, а также нечеловеческие по своей жестокости казни. Хотя, как свидетельствуют выдержки из «Анналов Шан» в «Ши цзи», этот правитель был талантлив, силен и грозен:
По своим природным способностям и в своей проницательности император Чжоу [13] был точен и быстр; его слух и зрение были исключительно тонкими, а физической силой он превосходил всех остальных. Голыми руками он мог убить свирепое животное; его знаний было достаточно, чтобы унять критика, а говорливости — чтобы скрыть ошибки. Он хвастался своими способностями перед чиновниками, с высокомерием относился ко всему и был убежден, что все — ниже его. Он любил вино, предавался музыке и обожал своих жен. Он был восхищен Да Цзи и слушался ее. Так, он заставил Ши Цзюаня создать новую неприличную музыку, танец «бейли» (безнравственных женщин), и непристойную музыку «трепетания». Он повысил налоги, чтобы заполнить монетами Башню Оленя, и набил зерном амбары Цзюй-цяо. Он увеличил количество собак, лошадей и необычных вещей у себя, чем переполнил дворцы. Он надстроил башню в саду Ша-цю и поместил туда множество диких животных и птиц. Он был неуважителен к демонам и духам. В саду Ша-цю он собрал множество музыкантов и актеров, там было озеро вина и лес из развешенных кусков мяса, обнаженные муж чины и женщины бегали между ними друг за другом, и пьяные оргии длились ночами. Сто родов с ненавистью смотрели на него, и некоторые из вассалов восстали.
