В архивах МВД Российской империи сохранилась довольно интересная справка на Софью Сергеевну, которую мы частично процитируем:
«Графиня С.С. Игнатьева, урожденная княжна Мещерская, являлась попечительницей Камчатского православного общества. Неоднократно отправляла на Камчатку церковную утварь и денежные пособия, состояла в дружеских отношениях с Камчатским архиереем. Была вхожа в высшие сферы государственной власти России. В связи с поступившими в начале 1917 года вестями о сильном землетрясении на Камчатке, она обратилась к дежурному чиновнику Министерства внутренних дел за сведениями. Графиню на дому посетил лично министр А.Д. Протопопов и сообщил интересующие ее сведения, которые якобы нельзя было передать по телефону…
Своей твердостью, решимостью и религиозным настроением А.Д. Протопопов оставил на графиню Игнатьеву самое отрадное и утешительное настроение. Она искренне негодует всем вздорным слухам о его «расслабленности и болезни». По заявлению графини, А.Д. Протопопов очень бодр, моложав и свеж на вид.
28 января 1917 года[141].»
Это донесение неизвестного агента царской охранки составлено явно в целях холуяжа перед министром, отставки которого требовала демократическая часть России. Оно, тем не менее, свидетельствует о том, что С.С. Игнатьева действительно пользовалась известным влиянием в высшем свете Петербурга, была религиозной женщиной и не слыла прогермански настроенной.
После Февральского переворота подозрения французов в отношении братьев Игнатьевых только усилились. Их обвиняли в монархизме, германофильских настроениях. При этом французские власти исходили из тезиса, что раз братья Игнатьевы монархисты — значит, непременно сторонники реставрации Николая II на троне. В связи с этим перед французскими спецслужбами была поставлена задача «изучать главных лиц официальной России как военных, так и гражданских».
В досье, заведенном на П. Игнатьева во 2-м бюро ГША Франции, постепенно стали накапливаться на него компрометирующие материалы. Многие из них носили прямо-таки фантастический характер и являлись обыкновенными сплетнями. Чего стоит такое утверждение одного из агентов 2-го бюро, вероятно, русского по национальности, что мать братьев Игнатьевых якобы являлась… любовницей Г Распутина. Информатор даже не удосужился уточнить у других русских эмигрантов возраст этой пожилой дамы: в ее годы любовников обычно не заводят, а больше думают о спасении души.
Каких-либо конкретных сведений о связях главы русской военной разведки с противником не было. Только в одном из донесений агента во 2-е бюро высказывалась мысль о том, что порочащие П.А. Игнатьева сведения скорее всего были подброшены германской разведкой. Но, как говорится, у страха глаза велики, и деятельность Русской военной разведки в Париже была поставлена под контроль французских спецслужб. А за полковником П.А. Игнатьевым по личному указанию военного министра Ж. Клемансо было установлено наружное наблюдение Сюртэ Женераль (Службы общей безопасности). Однако, кроме слухов и сплетен, французской охранке собрать чего-либо существенного не удалось.
После Октябрьской революции в России положение русских представителей во Франции еще больше осложнилось. Особенно это стало очевидным в связи с начавшимися переговорами о перемирии Советской России с державами Четверного союза и отказом стран Антанты принять в них участие. Фактический выход России из войны не на шутку встревожил французские правящие круги. Уже 5 декабря 1917 года в своем рапорте руководству военного ведомства глава 2-го бюро поставил вопрос о целесообразности сохранения различных русских миссий во Франции. Прежде всего обращалось внимание на русских представителей при Межсоюзнической секции. Правда, их терпели еще около полутора месяцев, необходимых на ликвидацию дел, хотя французы панически боялись утечки секретных сведений. Опасались французы и того, что персонал Русской миссии может поддаться революционной пропаганде, хотя в лояльности самого П. Игнатьева сомнений у них вроде бы не было, если не считать его служебной переписки с революционным Петроградом.
В досье на П. Игнатьева во 2-м бюро ГША Франции сохранилось агентурное донесение от 26 февраля 1918 года, в котором он обвиняется в связях с большевиками. В нем, в частности, говорится:
«… Доказательством того, что правительство Ленина имело связи с Павлом Игнатьевым, является тот факт, что в последнее время комиссары из Петроградского Генштаба повысили в звании до поручика князя Ухтомского и до звания прапорщика жандармского унтер-офицера Саенкова»[142].
Действительно, после Октябрьской революции правительство Ленина желало сохранить Русскую военную разведку за рубежом и не собиралось увольнять российских военных атташе. Однако большинство из них советскую власть не признали. От должностей военных атташе России за границей были отрешены генерал Потоцкий, а также Яхонтов, Ермолов, Мейер, Бобриков, Миллер и Энкель. Что же касается П. Игнатьева, то он, как мы знаем, от должности отстранен не был. Он поддерживал переписку с Генштабом Русской армии, надеясь на продолжение работы своей Службы, однако французские власти думали по-другому.
12 декабря 1917 года начальник 2-го бюро полковник Губэ составил следующее донесение на имя начальника Генштаба:
РАПОРТ
«Полковник Игнатьев 2-й передал вчера в Межсоюзническое бюро прилагаемые к сему четыре шифрованные телеграммы, предназначенные к отправке в Петроград.
В силу нынешних обстоятельств начальник 2-го бюро был вынужден приостановить их отправку.
Шифровальная секция не смогла их расшифровать.
В этих условиях 2-е бюро ГША имеет честь спросить: следует арестовать эти телеграммы или же отправить их».
На донесении имеется следующая резолюция: «Арестовать по приказу генерала, начальника Генерального штаба. 12 декабря 1917 года[143].»
Узнав о том, что телеграммы в Петроград задержаны, Павел Алексеевич обращается в конце января 1918 года с официальным письмом во Французскую миссию. Вот его содержание:
РУССКАЯ МИССИЯ
№ 91 Париж, 28 января 1918 года
НОТА
для Французской миссии
Полковник граф Игнатьев 2-й просит провести расследование с целью выяснить, были ли телеграммы: № 1763, врученная 9 января 1918 года, № 2 от 16 января и № 6 от 22 января (срочная) того же года, адресованные в Российский Генштаб в Петрограде, действительно отправлены и срочно сообщить ему результаты расследования.
Просьба также сообщить, по каким причинам письмо № 282, направленное 10 января 1918 года Российской миссией в адрес Российского военного атташе в Швейцарии, дипломатическое представительство в Берне, до сих пор не поступило по назначению.
Начальник Русской миссии полковник (рукой самого П. Игнатьева) — граф Игнатьев
Резолюция на документе: «В дело»[144].
По мере приближения заключения мира Советской Республики с Четверным союзом ужесточалась позиция французского правительства по отношению к русским в Париже. Русские военные представители во Франции подвергались различным видам дискриминации. Сначала под строгий контроль была поставлена их переписка с Россией и другими странами, затем им было запрещено разговаривать по-русски по телефону в Париже — разрешалось говорить только по-французски. Но это еще не все.
Судя по переписке 2-го бюро, французов больше всего волновала судьба русской разведывательной сети, контрразведывательная агентура и архивы. Так, близкий к Военному министерству директор газеты «Либерте» Бертулла писал во 2-е бюро, что «прежде всего, необходимо, чтобы П. Игнатьев согласился полностью раскрыть перед нами свою разведывательную сеть»[145].
Это было вызвано тем, что французы полагали, будто разведка П. Игнатьева располагает важными связями в Германии и Австро-Венгрии, работа с которыми ведется якобы с территории Голландии. Очень уж хотелось французам прибрать к рукам эту агентуру. Об этом свидетельствует следующий документ, датированный сентябрем 1917 года:
«Каррамба» сообщает:
В Роттердаме находится весьма крупная шпионская организация русских, подчиняющаяся парижскому центру во главе с начальником полиции Монако. В Женеве агентство «Хаазенштайн и Фоглер» взято им под наблюдение. Обычно он останавливается в отеле «Берг». Для передачи разведывательных сведений использует паровое судно «Лозанна» в Тонон-ле-Бене, где останавливается в отеле «Терминюс».
В Амстердаме разведывательную службу возглавляет некий г-н Блюхер, ранее возглавлявший ее в Монако.
В штабе эрцгерцога Фридриха, а также в штабе наследного принца Баварского находятся в качестве корреспондентов два чрезвычайно важных русских шпиона. Первый из них давал настолько замечательные сведения, что без сомнения, он имеет крупные связи в Австрии, и поэтому было начато расследование, чтобы перед наступлением Брусилова установить круг его знакомств.
