— Так кто на кого зря наехал? Что скажешь, моряк недоделанный? А мы тут, как мальчишки, нюни распустили. Отдохнем, поспим, пора меняться! Тебе, Денисбаич, в степи родные надо, с твоей логикой и интуицией. Баранов пасти!
Вахту так и не построили. В четыре часа собрали очередные доклады и все. Дыня сидел, боясь пошевелиться, и не поднимал глаз от палубы. Я снова вытащил схемы и продолжил учебу. Антоха ворочался в кресле, пытаясь устроить тело поудобнее для дремы. О том, что часы мы перевели неверно как-то не хотелось думать. Но нам напомнили.
Замигал и включился «Каштан». Командир довольным, ехидным голосом поинтересовался:
— Пульт! К смене уже приготовились? Вахтенные журналы заполнены? Порядок навели? Денисбаев, отвечай!
Дыня принялся что-то мямлить о работе установки, отсутствии замечаний и прочей ерунде. Очень растерянно и неубедительно.
— Хватит нести околесицу! Ну вы, господа управленцы, и шланги! Слушай приказ! Личному составу третьей смены вахты ПУ ГЭУ перевести часы на два часа назад, ввиду ошибки, совершенной при переходе на зимнее время. Жду доклада о переводе.
Все верно. Часы-то, оказывается, на самом деле все перевели назад, а мы вперед. Теперь нам пришлось отмерять уже два часа назад. Боже мой! Как тягостно, ожидая что вот-вот положишь голову на подушку, получить еще два часа полновесной вахты. И только из-за своей дурости. Было четыре часа ночи, стало опять два.
До конца вахты на пульте царила гробовая тишина, лишь изредка нарушаемая всеми видами корабельной связи. О шутке в считанные минуты прознала вся неспящая часть корабля, и каждый считал своим долгом выразить то ли соболезнования, то ли злорадное удовлетворение по поводу нашего казуса. Но это были еще цветочки. Днем над нами начал потешаться весь корабль. И потом еще долго в кают-компании командир предлагал Денисбаеву перевести стрелки на часик назад и поужинать второй раз, а потом еще и третий.
А поймали нас очень просто. Когда Виталька по простодушию поинтересовался у командира о часах, тот мигом смекнул, что к чему. И в два часа ночи, когда объявили всему кораблю о переводе стрелок, нас попросту отключили, а после командир отдельно для нас выдал ложную информацию. А мы, олухи царя небесного, увлеченные дебатами, даже не сообразили запросить любой отсек и, словно детишки, ждали, когда нас позовут спать. Вот и верь после всего этого людям!
ГЭУ как степень единения механического коллектива
Ввод ГЭУ в действие производится по БГ-2 для личного состава ГКП, БЧ-5, службы Х.
Из должностной инструкции
… да, придя в родную базу, выведемся, хоть не сразу. С криком радостным: «ЗЕМЛЯ!!!» — люкс рванется с корабля.
И останется опять на борту лишь БЧ-5.
Капитан 2 ранга А. Вашков
Такое широкое понятие, как корабль в море, предполагает два не менее широких понятия: ввод и вывод ГЭУ из действия. Масштаб этих процессов правильно могут оценить только непосредственные участники, творцы и исполнители. А это мы, дивизион движения электромеханической боевой части ракетного подводного крейсера. И, разумеется, электрики, электротехнический дивизион. Да простят меня МАГАТЭ, Минатомпром, инспекция по ядерной безопасности и все остальные инстанции, но речь пойдет о махровых нарушениях всего чего только можно. И дабы не дразнить сторожевых псов ядерной энергетики и уставного порядка, предлагаю все последующее считать вымыслом и безбожным враньем.
Что выход, что возвращение в базу — самое собачье время для механиков. Допустим, через неделю в море. Штурманы рисуют карты, акустики не спеша проверяют аппаратуру, коки подсчитывают содержимое провизионок. Все заняты делом. И механики, само собой. Все крутится. Первый звонок. До выхода осталось трое суток. Тревога, всех на борт, все по боевым постам — комплексная проверка систем и механизмов ГЭУ. Ну по постам разбегаются, естественно, только механики, остальные, справедливо полагая, что это мероприятие касается их формально, дрыхнут по каютам, всеми доступными и недоступными способами пытаются слинять с корабля и ежеминутно названивают на пульт ГЭУ с одним вопросом: «Вам еще долго?» Ну а если сам командир куда-то спешит, то выражается коротко и ясно: «Заканчивайте через полчаса!» А так как комплексная проверка идет часа четыре и чудесным образом выпадает почти всегда на выходные, вопрос этот звучит довольно актуально. Поэтому, с молчаливого одобрения механика, комплексная проверка частенько просто записывается в журнал, а проверяют самые необходимые и лишь внушающие опасения элементы. Остальное кулуарно и тихонько проверяют командиры групп и старшины команд до или после тревоги.
Но если вы думаете, что вся волокита на этом закончена, вы не моряк. Она только началась. Планы флота подобно осенней погоде меняются ежеминутно и без учета людских проблем. Вы отработали комплексную, а в это время лаперузы в штабе уже задумали перенести выход на сутки. Казалось бы, ерунда. Но теперь комплексную проверку придется проводить снова, ведь пройдет больше трех суток до ввода и положено снова все проверять. Помню, мы две недели, каждые трое суток имитировали эту самую проверку, а в море так и не вышли. Но это еще не худший вариант. Хоть домой попадаешь! Но бывает, когда уже завелись, установка пыхтит вовсю, механическая вахта шмелем вьется, а команды в море нет и нет. Вот это беда!
Как-то раз ждали на Северном флоте незабвенного Пашу-Мерседеса в самом начале его карьеры. Зачем — не знаю, но, как всегда, готовились встретить по полной схеме. Нас аврально завели, посадили на борт и сказали — ждите команды, идем в море перед министром плясать. А он взял и опоздал. Недели на две. Забыл, наверное, что его на Кольском полуострове целый Северный флот с фанфарами дожидается. И не предупредил шалун, что его не будет. А наши отцы-командиры словно слюнявые первоклассники заикнуться в Москву о том, что здесь полфлота под парами его ждет, естественно, постеснялись. Так мы и жгли ядреное топливо две недели, дожидаясь у пирса лучшего министра обороны всех времен и народов. А знаете, сколько стоит один час работы установки хотя бы на мощности 15 %? Ошалеть можно. На эти деньги можно пару дней всю страну колбасой кормить, и это как минимум. Про надводников я и не заикаюсь, они министра вообще в море ждали загодя. Мазута сожгли пропасть, не говоря уже о чем другом.
Ну да ладно. День стоим — весь экипаж на борту, другой, третий — нет министра на Кольской земле, и все тут! А дом рядом, десять минут пешком. Звонит командир БЧ-4 однокласснику в Североморск по ВЧ. Тот оперативным связистом заступил. Мол, где там Грачев потерялся? Заждались. А у того через ухо все флотские приказы и слухи проносятся. Он и отвечает: да он еще и из Москвы не вылетел, и когда будет, неизвестно, а все флотское командование в обычном режиме служит: 18.30 — море на замок и по домам. А если учесть, что знакомые и одноклассники не только у нашего связиста есть, на третий день вся флотилия знает — ничего не будет, по крайней мере пока. Но нам-то не легче! Мы под парами! Домой ни шагу, в море ходу нет! Все! Залипли. У командира от долгих сборов пламенный боевой порыв спал, смотришь, одного, другого люкса вечерком домой спустил, старпом на пару часиков сбегал — фильтруются немеханические на берег потихоньку. Сам командир строгость блюдет, домой ни шагу. Спит как убитый, загодя силы на выход набирает. Короче, одни механики в работе. Вахты, как в море. Подменишься ночью часа на два, галопом домой сгоняешь, чтобы ни свои, ни чужие не видели, и снова на борт. Командир механиков ни за какие деньги на берег не отпустит, ядерная безопасность — штука серьезная, узнают — по головке не погладят. Механик боится, бережет заднее место, и правильно делает. Он за все в ответе. У старпома один ответ: иди, но если что, я тебя не отпускал.
Короче, дело — вакуум. Днем штурманы, связисты и прочие люксы обязательно дела в штабе найдут и смоются. А мы сидим как привязанные: ни дома, ни в море. Вот тут-то и начинается. Идти некуда. После вахты, пока воды с базы в достатке, натопишь сауну. Попаришься. Ну а что после баньки-то у русского человека первое дело? Вот-вот, как Суворов говаривал: последние портки продай, а выпей. А шило пока еще на флоте никто не отменял, да и свои запасы опытные военные всегда имеют. Раз банька, два банька, а если стоишь две недели? И пошло-поехало пассивное пьянство, совмещенное с «синдромом крысы». Выпил, забился в каюту и дрыхнешь. Так и стояли. Две недели — 336 часов. Людей повыматывали, матчасть напрягли. А у нас, для справки, ГЭУ в базе не больше 200 часов в год работать должно. С кого спрашивать? То ли с Павлика необязательного, то ли с начальников трусливых. Да и будут ли спрашивать? Страна огромная, богатая. Переживет.
Другое дело, когда в море взяли и вышли. Без проволочек и надолго. Ходили, бродили, боевые задачи выполняли, наконец, в базу. Пришли, пришвартовались. Электрики часа за три до базы концы питания наверх вытаскивают, побыстрее питание с берега примешь — побыстрее вывод ГЭУ закончишь. Это при советской власти концы питания с собой не возили. Сейчас все с собой таскают. Рыночная экономика: оставишь на пирсе, и нет их. Медь — штука дорогая, никто не брезгует ей ноги приделать. От мичмана предприимчивого до многозвездного военного. До года восемьдесят восьмого обрубков этих кабелей около каждого пирса было пруд пруди. Потом исчезли в один день. Лишь после узнали, что в Мурманске шведы или норвежцы медь за валюту принимать стали. А кто может за одну ночь два-три «КамАЗа» многокилограммовыми кусочками загрузить? Понятно, откуда ноги растут?
