водопроводчики быстро починили колонки с водой, а местное население со щетками и тряпками бургомистр выгнал на улицу: стирать надписи со стен домов. Теперь любое указание нашего командира исполнялось незамедлительно. Продавцы и буфетчики радостно улыбались, едва завидев наших военнослужащих. – Прапорщик остановился напротив правофлангового: – Какой вывод вы можете сделать из сказанного, товарищ курсант?
– Как писал товарищ Ленин: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться», – четко отрапортовал слушатель.
– Молодец, – оценил прапорщик.
Следующим стоял Павел.
– А вы, товарищ Савельев, какой вывод сделали для себя?
– У государства, находящегося в окружении стран-противников, должны быть силовые структуры. И в них должны быть обученные бойцы, умеющие защищаться, а значит, и убивать врагов.
Инструктор пристально посмотрел на Павла, тот глаза не отвел.
– Откровенно, но в точку.
Прапорщик подошел к одному из выпускников МГИМО, прекрасно знающему английский и французский языки, но имеющему неудовлетворительные оценки по стрельбе.
– Вот вы, курсант, сможете выстрелить в человека, в женщину или ребенка?
Молодой человек опешил:
– Не знаю, товарищ прапорщик.
– На огневой рубеж шагом марш!
Инструктор положил перед ним пистолет и магазин с тремя патронами:
– Заряжай.
Курсант вставил магазин в рукоятку пистолета и дослал патрон в патронник.
– Перед вами противник. Это юноша, подросток пятнадцати лет. Огонь.
Молодой человек поднял руку и долго целился. Рука затряслась и опустилась.
– Не могу.
На стрелка было жалко смотреть. Он чуть не плакал.
– Посмотрите на своих товарищей, – продолжил прапорщик. – Они сидят в грузовой машине и не видят, что к ним подкрадывается подросток с РПГ. Это видите только вы. Если вы сейчас его не застрелите, они все погибнут. Огонь. Раз.
Курсант вскинул руку и выстрелил.
– Два.
Хлопнул второй выстрел.
– Три.
Выстрел. Все замерли.
Когда тросик притащил мишень, слушатели невольно выдохнули с облегчением и заулыбались. Одна пуля ушла в «молоко», вторая застряла в «грудной клетке», а третья впечаталась в «голову» мишени.
«Значит, еще поживем», – пришла невольная мысль.
Этот урок Фауст запомнил на всю жизнь. Он, да и все остальные, наверняка только теперь осознали, к чему их готовят.
Савельеву, несмотря на большие физические и психологические нагрузки, нравилось учиться в школе. В разговорах с товарищами все чаще вставал вопрос о будущем распределении.
Подкрался последний экзамен перед отпуском. С одной стороны, хотелось отдохнуть, повидать родных. Но с другой – Павел понимал, что второй год пролетит так же быстро, как и первый. Есть, конечно, курсанты, которые точно знают, куда они попадут. Если его дедушка перед загранкомандировкой получал инструктаж еще от самого Берии, а отец годами сидел «под корягой» в посольствах, то и для него забронировано хорошее место. Либо папа трудится в партаппарате, значит, пусть не загранработа, но теплое место в значительно разросшемся центральном штабе найдется.
У остальных будущее было туманным. Правда, иногда туман рассеивался и виднелись очертания то Жмеринки, то Кустаная, где тоже надо было заниматься профилактикой антисоветской и антигосударственной деятельности среди селян и сайгаков. Все как в старом бородатом анекдоте. «Может сын генерала тоже стать генералом? Может. А маршалом? Нет, потому что у маршала свой сын».
Значит, надо торопиться показать себя. Павел точно знал, что за каждым из них постоянно наблюдают, где-то в папочке копятся отчеты и характеристики, кадровики делают свои выводы. Экзамен-собеседование по результатам года – это шанс. Вопрос не в том, чтобы правильно ответить и проскочить. На нем будут присутствовать представители руководства разведки и контрразведки. Значит, надо сделать так, чтобы они заинтересовались. Но как?
Все курсанты – как яйца в инкубаторе: все в темных костюмах, в белых рубашках, галстуках. Все обучались на одних и тех же занятиях. Экстравагантность, мягко говоря, не приветствовалась. Даже бородка допускалась только на комсомольских значках у латунного Ленина.
Была у Павла домашняя заготовка. Весь вопрос, будет ли возможность ее использовать.
В экзаменационной комиссии сидели знакомые преподаватели, но присутствовали и незнакомые персоны. Именно перед ними лежали «личные дела» курсантов.
На вопросы об основах оперативной работы Павел отвечал как учили. Ну а как же еще? Он ждал вопросов от незнакомцев, присутствовавших на экзамене. Они не могли их не задать, пусть даже формально.
– Какие языки изучаете? – бесстрастно спросил уже порядком утомившийся незнакомец, мельком взглянув на Павла и быстро пролистав его худенькое «личное дело». По тому, как перед ним тянулись руководители школы, было понятно, что этот лысоватый кряжистый мужчина главный в комиссии. Вместе с ним принимал курсантов человек с острым, пытливым взглядом, неброской, незапоминающейся внешностью. Он почти не смотрел в «личные дела», но внимательно слушал и любил задавать вопросы.
– Английский, немецкий. Факультативно испанский. И на спор – народный венгерский.
«Ай-стоппер» – броский, интригующий посыл, используемый для привлечения внимания. Его основная задача – вызвать любопытство, поразить, выделить из общего ряда, приковать внимание и обеспечить тем самым интерес и запоминаемость объекта. В переводе с английского «то, что останавливает глаз».
– Это как? – попался на приманку тот, что помоложе.
– Венгерский язык относится, как вы знаете, к одной из самых сложных в изучении финноугорской группе языков. Мы с ребятами поспорили, что я за день выучу народную песню про черного барана.
– На что поспорили? – заулыбался незнакомец.
– Хотелось бы на пиво, – притворно вздохнул Павел. Секретарь парткома тут же напрягся. Запахло нарушением режима. – Но в итоге согласились на килограмм молочных сосисок из буфета.
– Ну и как?
– Вечером мы с соседом по комнате уже уплетали жареные сосиски с острым кетчупом и свежим черным хлебом.
– Да за такой приз я и сам бы сейчас спел, – оторвал глаза от бумаг тот, что постарше.
– Товарищ полковник, обед нас уже ждет. Столы накрыты, – услужливо встрял партийный чиновник, по положению обязанный присутствовать на экзаменах, собраниях, субботниках и встречах с ветеранами.
– Да подождите вы, – отмахнулся от него старший. Его напарник снова обратился к заинтересовавшему его курсанту:
– Сейчас спеть ее сможете?
Павел откашлялся, легко поднялся из-за стола и, притоптывая и прихлопывая, затянул венгерскую народную песню про черного барана и волка.
После исполнения «молодой» поинтересовался:
– Мы же просили только спеть, а вы еще и плясать стали. Зачем?
– Отвлекающий маневр. На него можно списать огрехи в языке… запыхался, сбился, мол. Если вы носитель языка, то можете придраться к произношению и нечеткости некоторых слов, тогда не видать мне сосисок.
Экзаменаторы рассмеялись. «Молодой» продолжал допытываться:
– С песней понятно. А в реальных условиях что вы будете делать с недочетами языка, пока не адаптируетесь?
– Их можно маскировать приступами кашля, заиканием. Я планирую сначала попробовать с жевательной резинкой.
