Ознакомительная версия.
Но, прежде чем обратиться к другому источнику сведений о «военном заговоре», попробуем конспективно подвести предварительный итог «делу Поссанера — Хайровского». Итак, все вышеизложенные обстоятельства свидетельствуют о том, что, несмотря на сомнения советских разведчиков в искренности Поссанера, обусловленные, прежде всего, его личными качествами, доверие к нему и в Центре, и у разведчиков в Германии в целом было высоким.
Инициатива привлечения Хайровского к сотрудничеству с советской разведкой исходила от Поссанера и была согласована с Центром. Значит, ход вербовочной разработки, сама вербовка и последующая работа не содержали признаков «двойной игры» со стороны последнего, несмотря на имеющиеся подозрения в «двурушничестве».
В противном случае разведка не пошла бы на установление с ним агентурных отношений. Следовательно, информация о беседах Берга с Зюсь-Яковенко, при всей настороженности советских разведчиков, воспринималась ими в целом как правдивая. Особые опасения Лубянки, а значит и доверие к сведениям Поссанера — Хайровского о «военной партии» вызывало то обстоятельство, что сам Яковенко отрицал свое знакомство с Бергом[434].
Для исследователей проблематики «военного заговора» и возможного участия в нем германской разведки самой важной для осмысления проблемой является тот факт, что информация о нем поступила в советскую разведку из разных, не связанных между собой агентурных источников. Причем нужно учитывать, что группа Поссанера — Хайровского и «Аугуста» к тому времени хорошо себя зарекомендовали на практической работе и оценивались в советской разведке положительно. Это важное обстоятельство требует самого пристального внимания, поскольку в совокупности с другими данными указывает на хождение информации о «заговоре» в очень информированных и наделенных соответствующими полномочиями военных (Абвер) и политических (МИД) кругах Германии. В этой связи также трудно представить, что планирование и осуществление такой дезинформационной операции было возможно при участии двух столь разных по характеру своей деятельности государственных институтов Германии.
Из всего сказанного напрашиваются всего две основные версии. Условно назовем их «позитивной» и «негативной». Остальные версии в разных вариациях могут быть только производными.
Версия 1-я: заговор группы высших командиров РККА реально существовал, и информация о нем Хайровского — Поссанера и «Аугусты» соответствовала действительности в части, обусловленной уровнем информированности источников.
Версия 2-я: заговора не было, а информация о нем — инспирация германских спецслужб в рамках широкомасштабной дезинформационной операции с неясными замыслами в отношении неизвестных объектов (СССР, Франция, Великобритания и т. д.).
Что нам известно об «Аугусте», какими разведывательными возможностями она располагала, как ее работу оценивали на Лубянке? На эти вопросы сложно ответить обстоятельно. К большому сожалению, сведений о ее деятельности в пользу советской разведки опубликовано еще меньше, чем о работе Поссанера и Хайровского. Попробуем из отрывочных упоминаний об этом ценном агенте советской внешней разведки сложить, насколько это возможно, целостную картину.
Дополнительные сложности в исследовании роли и места «Аугусты» в освещении проблематики «военного заговора» связаны с тем, что в имеющихся источниках существуют противоречия, вызванные «путаницей» в псевдонимах агентов. Практика разведывательной деятельности допускает изменения псевдонимов агентов, особенно в отношении давно и активно сотрудничающих с разведкой. Но в нашем случае эти изменения были, возможно, вызваны не оперативной необходимостью, а фантазией некоторых авторов и редакторов.
Сравнение имеющихся источников указывает на то, что история агента «Аугусты» («А/256») по многим идентифицирующим признакам совпадает с историей агента «Марты», содержащейся в соответствующем очерке «Истории российской внешней разведки»[435]. Поэтому, несмотря на некоторые непринципиальные различия, можно вполне определенно сделать вывод о том, что «Аугуста» и «Марта» — это одно и то же лицо[436].
Вербовочная разработка «Аугусты» была начата в 1931 году нелегальным резидентом внешней разведки в Берлине «Евгением» — Федором Карповичем Парпаровым. Ко времени назначения на должность резидента он прошел большой и трудный жизненный путь. Участвовал в Гражданской войне, занимался административной деятельностью в Наркомате просвещения, в 1924 году окончил юридическое отделение МГУ. Примерно с 1925 года Парпаров работал в берлинском торговом представительстве, откуда в 1930 году перешел в разведку. Ему было предложено заняться разведывательной деятельностью в условиях подполья, как тогда называлась работа с нелегальных позиций.
План его легализации как разведчика-нелегала заключался в том, чтобы, став невозвращенцем, остаться на постоянное место жительства в Берлине. Она была успешно завершена, когда Парпаров обзавелся личными документами одной из латиноамериканских стран и организовал прикрытие своей разведывательной работы в виде экспортно-импортной фирмы, имеющей представительства в ряде европейских стран.
Лубянка так оценила этап легализации Парпарова: «Закончилась программа вживания. Выполнена она блестяще. Сам он серьезный и опытный разведчик. Имеет возможность ездить по странам. Планируем поручить ему связь с наиболее ценной агентурой. Его следует использовать для завершения вербовок лиц, предварительная работа с которыми закончена»[437].
Самостоятельная вербовочная разработка Парпаровым «Аугусты» была начата в 1931 году после личного знакомства с ней. Для поиска возможных кандидатов на вербовку он поместил в газете объявление следующего содержания: «Молодой предприниматель ищет партнершу для совместного времяпрепровождения и помощи в журналистской работе. Полная конфиденциальность гарантируется». Из всех женщин, откликнувшихся на объявление, он и выделил «Аугусту», оказавшуюся женой крупного чиновника германского МИД. Муж тогда еще кандидата на вербовку «Аугусты» по своему служебному положению входил в круг приближенных к министру лиц, а позже исполнял обязанности посла Германии в одной из европейских стран.
После завершения проверочных мероприятий ее вербовка в мае 1931 года сначала на «японскую разведку», а несколько позже перевод на «советский флаг» сделали «Аугусту» в глазах руководства советской разведки источником ценной политической информации по Германии. Она не только пересказывала содержание важных устных сведений, исходивших от мужа и его коллег-дипломатов, но со временем начала поставлять и оригинальные документы германского МИД.
По мере налаживания работы с «Аугустой» начали проявляться и «узкие» места в мотивации ее работы на разведку. Несмотря на в целом антинацистские взгляды, основным мотивом ее сотрудничества являлась близость с Парпаровым, что затрудняло передачу агента на связь другому разведчику. Это обстоятельство в полной мере проявилось после того, как муж «Аугусты» был назначен послом и она, вслед за ним, переехала в другую страну. На все просьбы Парпарова о необходимости временной работы с его преемником по ее новому местожительству она ответила категорическим отказом. Это также создавало предпосылки для провала самого Парпарова, так как его частые поездки за пределы Германии могли насторожить спецслужбы. По этим причинам стали возможны и временные перерывы в связи с «Аугустой».
В целом успешно развивавшаяся операция была прекращена в начале 1938 года в связи с вызовом Парпарова в Москву, где он по ложному обвинению в связях с «врагами народа» был арестован.
С этого времени и вплоть до декабря 1940 года контакт с «Аугустой» был прерван.
Восстановление связи с ценным агентом было поручено сотруднице нелегальной разведки Елизавете Юльевне Зарубиной — супруге известного уже нам советского разведчика Василия Михайловича Зарубина, одно время бывшего одновременно с Парпаровым резидентом-нелегалом ИНО в Германии. С большими сложностями, вызванными отказом агента продолжать работу на разведку, и только благодаря мастерству и опыту Елизаветы Юльевны связь была восстановлена и продолжалась почти до самого начала Великой Отечественной войны. Как стало известно после ее завершения, жизнь «Аугусты» закончилась в психиатрической клинике, куда она попала, не выдержав высокого эмоционального напряжения, связанного с ее прошлой работой на советскую разведку.
Из всего сказанного обращает на себя внимание то обстоятельство, что, несмотря на все сложности и шероховатости в работе с «Аугустой», все это время она рассматривалась руководством советской разведки как источник ценной политической информации, пользующийся абсолютным доверием. Множество примеров в истории советской разведки, связанных с работой других агентов, демонстрируют нам практику отказа от продолжения контактов с ними, если их бывшие кураторы из числа кадровых сотрудников «запятнали» себя связями с «врагами народа», «шпионаже» и т. д. Пример «Аугусты» говорит прямо о противоположном. Потребность в получении ценной информации политического характера и результаты ее прошлой работы заставили Центр принять меры к восстановлению связи, невзирая на все сложности этого процесса.
Ознакомительная версия.
