– Маневра уклонения не производить! – приказал я. Шельф и неглубокая впадина в нем оставались нашей единственной надеждой, а здесь, где нас настиг противник, было слишком мелко, чтобы мы могли спастись от атаки девяти или даже более эсминцев.
Три четверти мили до сравнительно безопасного места... Скорость – всего три узла... И шум над нами от винтов подоспевших миноносцев...
Слева по носу послышались взрывы – серия из пяти бомб. На эсминцах, находившихся сейчас между нами и впадиной, как видно, поверили, что я изменил курс после первой же атаки. И снова шум винтов над нами, снова серия взрывов.
До спасительной впадины оставалось полмили. Теперь я вел «Форель» на восток, и скоро нам предстояло подняться футов на двадцать, чтобы не наткнуться на шельф. Двадцать футов, от которых зависела наша жизнь...
Эсминцы наседали. Три серии взрывов, последовавшие одна за другой, нарушили где-то электропроводку, и в лодке пришлось включить холодное и тусклое аварийное освещение. Мне показалось, что на меня отовсюду сыплется пыль.
– Восемьдесят футов! – тихо приказал я, и Питере даже замигал от изумления.
Сознавая, что рискую выдать местоположение подводной лодки шумом, я тем не менее приказал продуть балластные цистерны. Во время этой операции рядом с «Форелью» разорвалась еще одна серия бомб, рассчитан ных на глубину, на которой лодка шла раньше; если бы мы не изменили глубину, с нами было бы все кончено.
«Форель» проплыла над небольшой возвышенностью, и я, еле сдерживая волнение, приказал:
– Право на борт! Сто десять футов!
«Форель» легла на дно. Заполнив правые балластные цистерны, я заставил лодку накрениться на пятнадцать градусов и прижаться к краю шельфа – так человек укрывается за песчаным холмиком от угрожающей ему опасности. Судя по далеким беспорядочным взрывам, эсминцы потеряли лодку. Теперь нам оставалось смирнехонько лежать на дне впадины, и надеяться на лучшее.
Еще целых девять часов эсминцы рыскали над «Форелью» в тщетных попытках обнаружить ее. И целых девять часов мы слушали взрывы и грохот тяжелых глубинных бомб. Кажется, итальянцы подняли со дна морского между «Форелью» и островом Капри все, что можно было поднять. Не сомневаюсь, что над нами действовало одновременно не меньше пяти миноносцев. Но вот вскоре после полуночи на конец наступила тишина. Тем не менее я решил выждать еще час на тот случай, если итальянцы лишь сделали вид, что отказались от преследования, и только после этого подняться на поверхность. В час тридцать я отдал соответствующий приказ. Ночь выдалась темная, и если бы даже эсминцы сторожили нас где-нибудь поблизости, я бы все равно не заметил их. Впрочем, как и они нас. Надо было поскорее убираться из Тирренского моря, и «Форель» на полной скорости направилась к Мальте.
Мы всплыли внутри гавани, подняли наш опознавательный сигнал и медленно пошли к осажденному острову, выглядевшему до странного мирно в лучах утреннего солнца. Матросы вырядились в парадную форму, но на их ухмыляющихся физиономиях явственно читалось, что думают они не о какой-то там славе, а о предстоящей выпивке на берегу. Питерс, натянув комбинезон прямо на форму, нарисовал на левой стороне рубки изображение полусогнутой руки, показывающей «нос», прибавив его к ряду таких же рисунков, количество которых соответствовало количеству потопленных нами кораблей. Теперь к ним добавлялся итальянский линкор.
Питерс позаимствовал рисунок с моего маскота, который я приобрел когда-то в деревушке Лоффинген, близ Шварцвальда. По-моему, это был корень папорот ника, отдаленно напоминавший человеческую руку. Этот талисман всегда был со мной в боевых походах, и Питерс воспроизводил его на боевой рубке – разумеется, с некоторыми отступлениями от оригинала. Рисунку Питерса и обязана наша «Форель» тем, что на базе Лацаретто ее ласково называли «Ручка».
Здесь нас встретил и как героев. Но я чувствовал себя край не усталым, ни похвалы, ни приветственные гудки, ни присутствие на встрече самого командира ба зы не могли ободрить меня.
– Молодец, Джеффри! – бодро воскликнул командир базы, ступив на борт лодки. – Ну-ка выкладывай, как и что! Письменный рапорт подождет. Только для моего личного сведения.
Он пристально всматривался в меня, отмечая, вероятно, и морщинки в уголках губ, и щетину на подбородке, и характерную для подводников бледность. – Я также хочу сообщить тебе кое-что для твоего личного сведения. Командир тут же увез меня. У себя в каюте он прежде всего налил мне джина, усадил меня в свое любимое кресло, и я сразу почувствовал, как покой и усталость обволакивают меня, словно мантия.
– Я, конечно, надеялся, что ты выполнишь задание и потопишь линкор, – заявил командир, – но не предполагал, что ты вернешься... Да, да, не предполагал... – подчеркнул он, бросив на меня испытующий взгляд. – Послушайте, – начал было я резким тоном, но вовремя остановился, сам удивляясь тому, как расшатались у меня нервы. Я хотел доложить, как мы укрылись во впадине, о том, как мучительно было дожидаться на дне моря окончания бомбежки, а вместо этого сказал: – Трудно нам пришлось, что и говорить, но, на наше счастье, макаронники не смогли засечь позицию лодки, хотя некоторый урон они все же на несли «Форели». Я пришлю вам подробный рапорт о повреждениях.
Командир по-прежнему не сводил с меня глаз.
– Следовательно, «Форель» все же может выйти в плавание?
– Боже милосердный, разумеется! – нетерпеливо воскликнул я.
Пристальный взгляд командира начал меня раздражать.
– Послушайте, – не выдержал я. – Все подробности – ну там карты, позицию, повреждения и все такое – я доложу вам после того, как приму ванну. Одна ночь спокойного сна, и я буду, готов к выходу в море. Командир встал, отошел к иллюминатору, потом внезапно по вернулся ко мне.
– Ты не пойдешь больше в море!
Из-за сильной усталости я не сразу понял смысл его слов.
– Не пойду больше в море?!
– Да, Джеффри.
Я мрачно улыбнулся. – Психическая травма в результате нервного перенапряжения, замедленная реакция, трясущиеся руки и все прочее?
Я залпом выпил джин.
Командир расхохотался.
– Так вот что тебя тревожит! Нет, Джеффри, дело вовсе не в том. – Он взмахнул взятой со стола телеграммой. – Возьми, читай. «...Немедленно откомандировать самолетом распоряжение адмиралтейства...» Я с удивлением взглянул на командира.
– Что случилось? В чем я провинился?
Командир снова рассмеялся.
– Понятия не имею. Несомненно одно: адмиралтейство избавило меня от необходимости самому принять очень трудное решение, хотя я теряю одного из моих лучших боевых офицеров.
– Вы и так могли потерять его... Когда я должен вылететь?
– Пока еще я твой командир. Прежде всего ты должен хорошенько отоспаться... Адмиралтейство навесит на твою грудь очередную побрякушку, но оно не в состоянии возместить тебе недосыпание. А я могу... Капитан – лейтенант Джеффри Пэйс, кавалер ордена «За боевые заслуги» и так далее, и тому подобное! Не унывай, дружище! В стретимся позже в баре.
Вволю насладившись горячей ванной, сбрив щетину и переодевшись, я снова почувствовал себя человеком. – «Дело первостепенной важности»! – фыркнул офицер военно-воздушных сил. Он откинул голову и саркастически захохотал, потом повернулся ко мне и сердито, язвительно добавил: – Бог мой! Да что знает это тупоголовое начальство о «делах первостепенной важности»? Вы видели наш аэродром? На нем не меньше воронок от бомб, чем морщин на лице старой проститутки! И я обязан отправить вас отсюда немедленно? Я не могу поднять с него детский змей, не то что морского офицера. – Он снова фыркнул и залпом осушил кружку пива. – Да вы знаете, что тут происходит? Макаронники и фрицы так разбомбили нас, что могут взять остров чуть ли не голыми руками, если захотят. А чтобы захватить аэродром, хватит горстки парашютистов.
Продолжая возмущаться, он приказал подать новую порцию пива.
– Вы, моряки, и понятия не имеете, что здесь творится. Там, в море, на вас сбросят несколько бомб, и все, да и от них вы можете укрыться... А потом торопитесь поскорее попасть домой. Вот жизнь! Командир базы – он сидел с нами за столиком – с усмешкой в глазах наклонился к негодующему представителю военно-воздушных сил и тихо произнес:
– Но ведь вы разговариваете с офицером, потопившим линкор. Это подтвердила воздушная разведка... Кстати, Джеффри, твоя команда ухитрилась опередить ее, намалевав еще один рисунок на боевой рубке «Форели».
– Боже! – всплеснул руками летчик. – Так это старое корыто потопила вы?! Всадил и ему прямо в зад несколько торпед? – Он так шлепнул меня по спине, что посетители бара повернули головы в нашу сторону. – А я-то взялся читать вам лекцию о каких-то бомбах!.. Бармен, всем виски! Поднимем бокалы за будущего адмирала!
Мы выпили за успех «Форели». – Не беспокойтесь, приказ я выполню, даже если мне самому придется управлять машиной, – громогласно заявил летчик, и в эту минуту я увидел у дверей матроса-посыльного. Он нервно переминался с ноги на ногу, по том, все больше смущаясь, на правился к нашему столу.
