Товарищи депутаты! Всем сердцем я разделяю вашу боль и заботу о сохранении Союза. Уже как историк по профессии хочу сказать, что лицемерны обвинения в адрес некоей «русской империи», созданной насилием. Через борьбу за объединение прошли все великие державы, и лидеры этой борьбы остались в памяти как величайшие патриоты. Авраам Линкольн не допустил развала Соединенных Штатов. Он не побоялся начать даже гражданскую войну, чтобы сокрушить Конфедерацию южных штатов. История его оправдала. Англия длительное время воевала с Шотландией, а затем с Ирландией, пока не стала Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии. Королева Елизавета велела отрубить голову последней шотландской королеве Марии Стюарт. Англичане не намерены уходить из Ольстера, оставлять Мальвинские острова, сколько бы ни сокрушалось мировое общественное мнение.
В Азии Китайская Народная Республика решает проблему Тибета с учетом своих национальных интересов. Индия четко и ясно определила свою позицию в кашмирском вопросе.
В Африке появилось много сепаратистских движений. Вы, безусловно, помните Катангу, отделявшуюся от Заира, Биафру, воевавшую за отделение от Нигерии, Западную Африку, Эритрею и т. п. Чтобы не давать сепаратистской опухоли разрушать молодые государства, Организация африканских государств постановила не признавать законность всяких трайбалистских движений (т. е. племенных, национальных), направленных на ломку границ и территориальной целостности. Неужто африканцы окажутся мудрее нас, и их позиция станет нам укором?
И последнее. Всякий объединительный государственный процесс объективно сродни прогрессу. Бисмарк, “мечом и кровью” объединявший в прошлом веке Германию, создал основы для роста и процветания нации и государства. Виктор Эммануил, с одной стороны, Гарибальди, с другой, создали единую Италию. Для развития нужны большие хозяйственные пространства, единый рынок, крепкая денежная система, надежный правопорядок. К этим ценностям всегда стремилась буржуазия. К развалу, к национальной замкнутости, деревенской обособленности всегда звали люди с феодальным образом мышления.
В руках депутатов, прежде всего союзного уровня, сейчас будущее Родины. История не простит пассивности и бездействия. Она будет судить только по делам, по результатам. Сегодня каждому советскому гражданину хочется увидеть день, когда заседание съезда народных депутатов СССР сравнится по решительности и значимости с Нижегородской сходкой в далеком 1611 году, когда Кузьма Минин одной речью поставил на дыбы страну, создал ополчение и пошел выручать Москву, погрязшую в интригах с поляками и склоках между собой. Желаем вам успехов в работе!
На пленуме ЦК КПСС, собравшемся в Москве 24 апреля 1991 г., Горбачева как генсека так сурово критиковали первые 22 оратора, что он не выдержал, выступил 23-м и попросил об отставке. И тут – о святый Боже! – все стали просить его не уходить. Как в романсе: «Не уходи, побудь со мною!» Из 400 участников пленума только 13 проголосовали за отставку, а еще 14 воздержались. Ну и «орлы»! Куда же девался весь антигорбачевский запал? Ведь в канун пленума 26 парторганизаций краевого и областного уровня открыто выразили недоверие Горбачеву, да чего там говорить, вся партия кипела! Но, когда наступил момент принимать решение, у партийной верхушки сразу заработали инстинктивные номенклатурные тормоза. Так и хотелось закричать: «Да здравствует закулисная политика! Виват кабинетным корифеям! Вечная слава трусам и оппортунистам!» Конечно, это было собрание политических трусов, и они в который раз испугались предоставляемой им свободы. Ни у кого не возникло мысли об обращении ко всей партии, об открытии общесоюзной партийной дискуссии, способной оживить партийные организации. Был избран путь самоубийства!
Днем раньше, 23 апреля, на даче в Новоогареве, Горбачев подписал акт о капитуляции под сепаратистским нажимом со стороны республиканских вождей, ибо серьезно стал опасаться либо насильственного введения чрезвычайного положения, либо досрочных выборов и его мирного устранения из Кремля.
Вспомнив, что Горбачев родом из Ставрополья, я с улыбкой прочитал 28 апреля в «Комсомольской правде», по-моему, издевательскую заметочку, которую не могу не привести полностью: «Побить мировой рекорд в свисте попытаются участники конкурса “Свистун-91”, который будет проходить в Ставрополе. Рекорд установлен в 1983 году и составляет 122 децибела. По сведениям устроителей, гоночный автомобиль производит шум в 125 децибел, а 192 приводят к летальному исходу. Как известно, от свиста деньги в карманах выводятся. Здесь же, если повезет, можно высвистеть видеомагнитофон, персональный компьютер, предложенные организаторами из ассоциации содействия Обществу Красного Креста в качестве призов. Свистеть – не вредно».
В эти дни я делал заметки чаще, чтобы зафиксировать свои ощущения, вызванные неотвратимостью катастрофы. 24 мая я записал: «Заседания, суета, всплески растерянности, нервические задания, поручения – все как в кино, когда хотят показать последние дни режима, власти. “Дни Турбиных” еще наполнены человеческим содержанием, а в наши дни и оно вроде бы исчезло. Какая-то сатанинская какофония. Политическая фауна постоянно мимикрирует, проделывая самые забавные, прямо-таки цирковые номера. Сам президент сидит в ложе Большого зала консерватории и единственный не аплодирует, слушая, как Елена Боннэр публично разносит все коммунистическое на вечере памяти А. Сахарова в связи с его 70-летием. Ельцин тоже сидит, но уже аплодирует. Все стараются обежать друг друга справа, хотя называют это обгоном слева.
Из хаотического нагромождения политических структур, рушащихся и создающихся, из болтовни “государственных деятелей”, словесной диареи журналистов у меня создается смутное ощущение, что самое страшное позади – угроза гражданской войны. В ее объективную неизбежность я никогда не верил, хотя политиканы пинками гнали к ней потерявших разум от нищеты, бесперспективности людей. Нам не за что умирать, нечего делить между собой. Народ един в своем несчастье. Все политические силы согласны в том, что нужна нормальная рыночная экономика, все говорят о неприемлемости возвращения к старым порядкам, о необратимости демократии, все говорят о возрождении. Все “душераздирающие” разногласия сводятся вульгарно к тому, кто из спорящих хотел бы управлять страной и какой ценой он готов добиваться этого».
В самом конце мая мне довелось быть с В. А. Крючковым в служебной командировке на Кубе. Вокруг этой поездки в прессе наплели кучу домыслов, в то время как речь шла о самом простом – о сахаре. К маю стало ясно, что запасы сахара катастрофически сокращаются. Обычно СССР производил сам 8 млн т в год, 3,5–4 млн т нам поставляла Куба, и приходилось прикупать еще на свободно конвертируемую валюту 1,5 млн т на мировом рынке. Оказалось, что под урожай 1991 года мы не смогли засеять 30 % отведенных под сахарную свеклу площадей из-за общего бедлама. Валюты в казне уже не было. Да и кубинцы думали сократить поставки в СССР на 1 млн т, поскольку наша страна катастрофически не выполняла свои торговые обязательства перед Кубой.
Чтобы предотвратить наступление сахарного кризиса, было принято решение о поездке Крючкова на Кубу. Ни о какой секретности речи быть не могло. На Кубе удалось посетить целый ряд крупных строек, заводов, учреждений, воочию увидеть отчаянные усилия правительства и народа вырваться из двойной экономической блокады – американской и советской. Первая была актом политического давления, а вторая – объективным итогом разрушения нашего хозяйственного механизма. Встречи с людьми были открытыми, многолюдными.
Я специально во время этих бесед отходил в сторону, наблюдал за лицами, за выражением глаз, за жестами, слушал обрывки разговоров. Честно скажу, что видел лица погасшие, безразличные, источенные трудностями жизни, но не нашел ни одного враждебного, искаженного ненавистью, злобного лица, каких у нас навалом. Не слышал ни одного острого враждебного вопроса, ни одной жалобы, нытья, без которых не обошлась бы ни одна встреча подобного рода у нас. Никто не сгонял работающих к машине Фиделя, никто не толкал, не отпихивал любопытствующих. (Охрана лишь внимательно следила за тем, чтобы Фидель стоял лицом к лицу с аудиторией, пусть даже нос к носу.)
Вспоминалось, что на Кубе никогда не было репрессий. Эта удивительная революция не пожрала никого из своих детей. Здесь есть что-то другое из социальной психологии. Я надеюсь ответить на этот вопрос в другой книге.
В ходе переговоров мы заверили, что постараемся выполнить все намеченные поставки, а кубинцы пообещали, что сдержат слово и отгрузят в 1991 году не менее 3,5 млн т сахара. Цель поездки была достигнута.
