Павел Лихачев - Эскадренные миноносцы типа Форель (1898-1925)

Родионовым, с русской стороны. При этом французская сторона получала право поручить постройку трех из них заводу Нормана в Гавре, которым она и воспользовалась.

Сроки же окончательной сдачи определялись статьёй пятой контракта "не позднее 1(14) ноября 1906 года". Шестая оговаривала неустойки за недобор каждой четверти узла до "контрактной скорости". Статья седьмая оговаривала неустойку в размере 100 франков за каждый день, в течение первых двух месяцев. В дальнейшем размер неустойки возрастал, и по истечении 4 месяцев "заказчик" имел право на расторжение контракта.

Был оговорен ряд "форсмажорных" обстоятельств, но только при условии их засвидетельствования русскими инженерами, наблюдающими за постройкой. На ряду со стихийными бедствиями в их число на этот раз внесли стачки и забастовки, чего так и не удалось достигнуть при составлении контракта на предшествовавшие им "форели". И нельзя не отметить, что по причине "срочности заказа" каждый из "Бураковых" — так называлась вторая серия — практически равнялся по цене двум "форелям".

Уже в сентябре 1904 года МТК одобрил строительную спецификацию. 12 октября контр-адмирал А.Р. Родионов сообщает в Петербург, что во Франции уже заготовили строительные материалы и теперь он рекомендует, не откладывая, назначить наблюдающим за постройкой старшего инженер-механика Петрова. 12 октября МТК отдает соответствующее разрешение А.Р. Родионову.

Эскадренные миноносцы "Ловкий" в 1908 г. (вверху) и "Лихой" (два фото внизу)

4 ноября завод "Форж и Шантье" просит о присылке по одному компасу каждого типа, для составления чертежей их размещения на корабле и подгонки на месте. Завод настоятельно просил сделать это не позднее января 1905 года. Через месяц последовал аналогичный запрос от наблюдающего за постройкой.

Он просил о присылке: одного лота Томсона, одного лага, командирской койки и чемодана общего образца, матраца и одеяла. Всё это было выслано в Гавр на имя старшего помощника судостроителя Лебедева.

Уже ко 2 декабря первый "контрминоносец" обшили внешней обшивкой и для него отлили основные части главных механизмов, выковали и подготовили к установке гребные валы. Строительство продвигалось настолько успешно, что наблюдающий за постройкой корабельный инженер Г.И. Лидов сообщил в начале февраля в Петербург о возможности досрочной сдачи некоторых из них. 28 апреля первым четырем из них были присвоены названия, и одновременно их зачислили в состав флота.

В эти же дни завод срочно просит прислать из России воздухонагнетательные насосы, круговые рельсы торпедных аппаратов, установки (станки) артиллерийских орудий и компасы.

В целях "наивозможной секретности" предстоящий спуск первого из них ("Лейтенанта Буракова") было приказано проводить "без церемонии", русский флаг не поднимать, а русским офицерам находиться в штатском. Такие же меры предосторожности предприняли и при спуске миноносцев в Германии, на заводах Круппа.

10 июня завод в очередной раз воззвал к МГШ: "Ускорьте поставку компасов!". На это последовал неожиданный ответ: "Штатные компасы привезут и поставят гг. офицеры по прибытии на корабли. Русские компасные установки вам выданы не будут, устанавливайте свои, наличные, по временной схеме". По прошествии каких-то десяти дней в МГШ пришла ожидаемая телеграмма. Капитан 2- го ранга Винтер сообщал из Гавра: "Сегодня, 20 июня 1905 года, в 9 часов утра спущен на воду эскадренный миноносец "Лейтенант Бураков"*.

Но если у "Фордж и Шантье" работа шла вполне успешно, то постройка трех "нормановских" миноносцев затягивалась настолько, что сдачу заказчику уже приходилось планировать уже на декабрь 1905 года.

Несмотря на огромную переплату "За срочность заказа", "исполнители" резко снизили интенсивность работ на кораблях. 26 октября Лебедев особо обращает внимание на это очевидное несоответствие.

А в это время Морское министерство судорожно изыскивало способы доставки кораблей в Россию. Вся деликатность ситуации заключалась в том, что, по существовавшему в то время международному законодательству "комплектация и выход в море судов под флагом одной из воюющих стран из третьей" являлись серьёзным нарушением международных юридических норм. Рассматривался даже вопрос о возможности их перехода в Россию под французским флагом. Ситуация разрешилась только в виду близкого окончания войны.

Затратив огромные средства на "спешное усиление флота и армии", русское правительство отказалось от продолжения войны в момент, когда сухопутная японская армия оказалась на грани разгрома. К моменту заключения "похабного" (пользуясь терминологией В.И. Ленина) Портсмутского мира Россия сосредоточила на Дальнем Востоке полумиллионную армию, добившись трехкратного численного перевеса над полностью обескровленным противником. Японской армии не хватало снарядов, транспорта и кадровых офицеров. Финансовое положение Японской империи становилось всё более безнадежным, в то время как золотой запас России превышал японский почти восьмикратно. В дополнение к этому выяснилось, что пропускная способность Транссибирской магистрали почти вдвое превышает величину, с оглядкой на которую планировал войну японский Генеральный штаб.

Среди японской военной элиты крепло понимание, что мир гораздо нужнее Японии, чем России. И война, в конечном итоге едва не ставшая катастрофой для Японии, была доблестно выиграна её дипломатами. Ввиду "предстоящего заключения мирного договора" 16 июля 1905 года морское министерство приняло решение о прибытии эсминцев в Россию "по окончании военных действий".

В октябре достигли и окончательного решения о переводе эсминцев в Россию французской вольнонаемной командой. Это стоило ещё одной дополнительной платы: по 48 тысяч франков за переход каждого миноносца из Гавра и 75 тысяч франков из Ла-Сена.

* Ранее имя "Лейтенант Бураков" носил самый быстрый миноносец Порт-Артурской эскадры, погибший 11 июля 1904 в бухте Тахэ. Построенный в Германии для Китая, в ходе "боксерского" восстания он был захвачен англичанами при атаке фортов Таку и передан Российскому флоту. Эсминец назвали по имени артиллерийского офицера канонерской лодки "Кореец" лейтенанта Евгения Николаевича Буракова — единственного офицера русского флота, погибшего в ходе конфликта 1900–1901 годов ("Боксерское" восстание).