Вместо напряженной боевой подготовки на кораблях, как это было в дни командования флотом С.О. Макарова, тысячи матросов были брошены на египетскую работу втаскивания в гору корабельных пушек. Каждому кораблю было назначены подшефные, им вооружаемые и комплектуемые своими людьми батареи крепостного или приморского фронта.
В протоколе об этом, как выразился В.И. Семенов, "акте самоупразднения флота" от 25 апреля отсутствовали подписи не двух, как говорится в "Расплате", а шести командиров кораблей. Среди тех, кто не согласился с продиктованной будто бы "честью России" концепцией разоружения флота, был и временный командир "Цесаревича" капитан 2 ранга Д.П. Шумов. С кораблей в первую очередь снимали 12 152-мм и 22 75-мм пушки. Иначе говоря, флот сразу лишался целого крейсера. "Ретвизан" и "Цесаревич" обязывались установить на Перепелиной горе 4 152-мм пушки, снятые с "Ретвизана". Отъему пушек "Цесаревича" воспрепятствовала их конструкция, рассчитанная на башенную установку. 2 75-мм пушки "Цесаревича" на Курганной батарее устанавливали силами крейсера "Аскольд", а 4 75-мм на Тыловой батарее силами крейсера "Диана". Координация и организация этих работ возлагалась на "Цесаревич".
Следовавшими одно за другим распоряжениями уточнялись меры по защите кораблей в гавани (прикрытие сходных люков и шахт "дюймовыми листами") и обустройству корабельных команд на береговых позициях. Начали устанавливать, прожекторы. Каждый броненосец формировал еще и подвижную пулеметную батарею: по пулемету с прислугой. На "Цесаревич", "Севастополь" и "Победу" передали обнаруженные в арсенале китайские пулеметы со стволами Маузера.
У борта “Цесаревича”. Идут работы в кессоне
В числе первых мер кораблям, в частности, предлагалось "купить осликов для сообщения с береговым фронтом". И не было конца этим заботам берегового сухопутного обустройства, которые все настойчиво оттесняли на задний план интересы корабля. Позиции их на рейде уже с 23 апреля назначались исходя из возможности стрельбы по берегу. Боеприпасы, считая их достаточно защищенными от выстрелов, оставляли в погребах.
Принимались меры против обезличивания ответственности: хозяева орудий (по два комендора на 152-мм пушку и по одному на 75 мм) назначались с тех кораблей, с которых орудия снимались. Работы по оборудованию позиций велись посменно 24 часа в сутки, для чего от кораблей требовалось назначать по одному офицеру и не менее 50 нижних чинов. С кораблей отдавали и боеприпасы — до 70 чугунных, 20 картечных, 10 сегментных, 40 фугасных выстрелов на одно 152-мм орудие и по 200 чугунных снарядов на 75-мм орудие. Пополнять их предполагалось по мере расходования.
Со временем начало выявляться беззаботное отношение сухопутных начальников к дармовым корабельным орудиям — офицерам флота все чаще приходилось протестовать против малоосмысленной стрельбы по мелким или прямо ничтожным целям. Со дня начала передачи орудий на берег "началось большое падение флота как активной силы". Большая часть специалистов-командоров, минеров и гальванеров была взята с судов на форты к орудиям и прожекторам, также снятым с судов, и команды были исключительно заняты работами на берегу по перетаскиванию орудий и по устройству на фортах прикрытий. На судах не было возможности за убылью людей составить сколько-нибудь пригодные боевые расписания и проводить поверочные учения; с трудом пополнялся запас угля и воды для ежедневного расхода на освещение и отопление.
Но ход событий помешал "пещерным" адмиралам с удобствами отсиживаться в Порт-Артуре. Благодаря их за бездействие, японцы в сжатые сроки и со всеми удобствами провели высадку в Бицзыво (где они в 1895 г. высаживали свой мортирный парк для осады китайского тогда Порт-Артура). 4 мая они начали штурм Киньчжоуских позиций на перешейке Ляодунского полуострова. Отчаянное сопротивление и многие примеры верности долгу и воинского мужества, проявленные русскими солдатами и офицерами, не помешали японцам преодолеть эти считавшиеся до войны неприступными позиции. 14 мая, предав огню все главнейшие с огромными расходами воздвигнутые (во многом за счет средств Порт-Артура) сооружения, русские оставили так и не состоявшийся международный порт Дальний. Это был новый подарок, сделанный японцам — они получили передовой пункт базирования, порт высадки осадной артиллерии и войск.
Изменившаяся ситуация заставила В.К. Витгефта созвать 14 мая совещание флагманов и командиров кораблей 1 ранга. Из трех поставленных на обсуждение вариантов действий эскадры — прорыв во Владивосток, поиск японцев для решительного с ними сражения и, наконец — передача всех людских и материальных ресурсов на дело сухопутной обороны крепости. ("Севастопольский исход") подавляющим числом голосов был избран последний. Особенно ярко позиция крайнего оборончества предстала в мнении начальника отряда броненосцев (такую должность наместник учредил 17 апреля) контр-адмирала князя П.П. Ухтомского (1848–1910). Явно тяготившийся своими флотоводческими обязанностями, лишь в 1903 г. прибывший с береговой должности начальника штаба Кронштадтского порта, князь Ухтомский не успел или не хотел вникать во все проблемы эскадры. И главную задачу флота он теперь, после гибели С.О. Макарова, видел в завершении "окончательного оборудования фортов морскими орудиями и личным составом". Прорываться же во Владивосток по его мнению следовало лишь тогда, когда все средства обороны крепости будут на исходе.
Категорически без всяких оговорок, на непременном выходе флота настаивал один лишь командир броненосца "Севастополь" капитан 2 ранга Н.О. Эссен (в первый ранг он был произведен только 7 июня 1904 г.) Такое решение, напоминал он, единственное, которое может помешать японцам "выбросить на берег большую армию, которая в конце концов раздавит Артур".
К этой точке зрения на новом совещании 20 мая присоединился, как ни странно, весь генералитет крепости. Генералы тогда, видимо, в большой степени, чем адмиралы, умели мыслить. Комендант крепости Генерального штаба генерал-лейтенант К.Н. Смирнов считал, что от флота участия в обороне крепости не требуется и что выход эскадры "будет лучшей для Артура защитой". Даже прямым по необходимости походом во Владивосток эскадра, по мнению генералов, принесла бы больше пользы, чем если бы оставалась в Порт-Артуре. Но флагманы флота, не задумывались о парадоксальности своего мышления и оставались при мнении о необходимости помогать обороне крепости. И Алексеев, до которого хотя и с запозданием, дошло понимание стратегической задачи роли флота в той войне, ограничивался лишь телеграфными и письменными увещеваниями своего бывшего начштаба. Очень, видимо, не хотелось ему публично признавать военную несостоятельность "флотоводца" его "школы".
Подстать командующему был и второй флагман князь Ухтомский с его "гуманистическими" теориями о предпочтительности расходования дешевого человеческого материала (русские женщины быстро-де восполнят убыль) ради сбережения дорогостоящих кораблей (П. Ларенко Страдные дни Порт-Артура. Ч.1., С.-Пб, с. 170). И оба они, как ни в чем не бывало, оставались при своих должностях. Наместник почему-то позволил им продолжать свою вредоносную, если не сказать прямо предательскую, деятельность.
Воспитанные С.О. Макаровым и не всеми еще утраченные чувства инициативы и патриотизма побуждали корабельных офицеров искать выход из складывавшегося нелепого и гибельного для флота положения. В записке, обращенной по существу к долгу чести и гражданского мужества командующего эскадрой, старший офицер "Дианы" капитан 2 ранга В.И. Семенов пытался открыть глаза адмиралу на неизбежность гибели флота, если он будет оставаться в осажденной крепости. "Миллионы, затраченные на создание боевых судов, нельзя бросить в виде ржавых и затопленных кузовов, Которые оказались годными лишь для доставки крепости добавочного вооружения. Доставка пушек на грузовых пароходах была бы много дешевле", — писал вчерашний лейтенант (во втором ранге он был с 28 марта) адмиралу. Мнениям офицеров "Цесаревича" можно считать докладную записку, с которой к Витгефту 20 мая обратился флагманский штурманский офицер штаба командующего эскадрой Лейтенант Н.Н. Азарьев 1-й (1868–1904). В ней говорилось: "На флоте лежит охрана всей совокупности государственных интересов России на Дальнем Востоке, и потому в сложившейся обстановке он должен, не размениваясь на частные действия под Порт-Артуром, немедленно уходить во Владивосток. Оставаясь же в Порт-Артуре, он будет только истощать их и в результате погубит сам себя. Переходом во Владивосток флот берет инициативу в свои руки, тогда как оставаясь а крепости, он вынужден играть по правилам, которые навязывает ему противник". "Нельзя не видеть, — подчеркивал Н.Н. Азарьев, — что главная цель японцев в том как раз и состоит, чтобы привязать нашу эскадру к Порт-Артуру и покончить с ней с наименьшими усилиями. Между тем, даже выход неполной эскадры задержит японскую армию в ее движении".
