177
Задержку с изготовлением лафетов «Металлический завод» объяснял тем, что из Америки не были получены заказанные там 224 токарных, 35 фрезерных, 12 сверлильных и др. станки (Боженкова М.И. Ленинградский Металлический завод. Исторические очерки. СПб., 1997. С. 80).
По поручению великих князей Сергея Михайловича и Николая Николаевича Янушкевич 4 июля 1915 г. из Ставки просил Поливанова действовать «надавив на Маниковского». «При нажиме и палке с ним, конечно, лучше работать, чем с Д.Д. [Кузьминым-Караваевым]», но он «очень ловкий фокусник и любит очень много кричать. Без него пропадает Кронштадт, пропадает Россия и т. д.». Ему надо «непременно “приказать” сделать (просьба не поможет)» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 4387. Л. 2 и об.).
Это сопоставимо с суммарным размером собственных капиталов всех частных банков России к 1916 г. — 815,6 млн. руб. (Там же. Ф. 369. Оп. 10. Д. 11. Л. 55).
Сообщение Лемке находит подтверждение в выступлении Маниковского на заседании Особого совещания по обороне, где он в том же смысле разъяснял характер проводимой им политики в отношении рабочих (ЖОСО 1916. С. 187).
К заговорщикам Маниковского причисляет и С. Ляндрес, хотя сам же сообщает, что им удалось приобщить к своим замыслам лишь единственного генерала — A.M. Крымова (Lyandres S. The Fall of Tsarism. Oxford, 2013. P. 264. См. также воспоминания Л.Н. Новосильцева: Исторический архив. 1994. № 1. С. 90).
Тогда же с той же целью выяснения истины вел переписку Т.И. Полнер — с тем же результатом: «Решительно отрицаю правильность изложенного в статье С. Смирнова»; «Абсолютная неправда»; «Не знаю, кому и для чего понадобилось сочинить такую историю», — писали Полнеру его корреспонденты (Полнер Т.И. Жизненный путь князя Георгия Евгеньевича Львова. Личность. Взгляды. Условия деятельности. Париж, 1932. С. 222). «Печатно, однако, никто из них не выступил с опровержением», — подкрепил свою позицию Мельгунов.
После возмущения, вызванного оглаской этого шага в Думе как акта прогермански настроенных сил, Таубе, признавая сам факт внесения записки трех авторов в Совет министров и в «высокие сферы», пытался представить ее как записку «об основных задачах нашей внутренней политики» в условиях войны (см. его письмо в редакцию: Речь. 1916, 9 марта). Вопросы внутренней политики в ней затронуты, но в целом содержание записки касалось именно международных отношений, как это видно из конспекта и цитат, приведенных B.C. Дякиным (Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма. СПб., 1998. С. 403–404).
К апрелю 1917 г. на удовлетворение финансовых нужд России приходилось 58% всех долговых обязательств, принятых на себя союзниками, включая их займы в США, а из займов в США — свыше 70% (Strachan H. Op. cit. Р. 957; Stevenson D. Cataclysm. P. 184).
Один из вождей черносотенцев, Н.Н. Тиханович-Савицкий, в ноябре 1916 г. предлагал Временному совету монархических съездов принять резолюцию, содержавшую особый пункт: «Немедленно приступить к спешному сооружению заводов, которые ко времени мирных переговоров вполне обеспечили бы русскую армию… всем военным снаряжением и поставили бы ее в полную независимость от союзников» (Правые партии. Документы и материалы. М., 1998. Т. 2. С. 582).
Совет министров Российской империи в годы Первой мировой войны. Бумаги А.Н. Яхонтова. С. 349 (запись задним числом, сделанная на листе с заметками о заседании 26 июля 1916 г. Вероятно, эта запись отражает то заявление Маниковского, которое Яхонтов в другом месте отнес к последним дням премьерства Штюрмера, вернее, последним неделям, если подразумевалось заседание 14 октября. См.: Яхонтов А. Первый год войны // Русское прошлое. Кн. 7. СПб., 1996. С. 269).
По сведениям Министерства торговли и промышленности, к осени 1916 г. по военным заказам работала вся суконная и 70% хлопчатобумажной промышленности (РГИА. Ф. 1276. Оп. 12. Д. 1181. Л. 26 об.).
Вот эти «причины»: 1) «без народной поддержки общественность не имела сил низвергнуть монархию и удержаться у власти», 2) «участие народа обеспечивало легитимность свержения». Вместо логики — «паническая» боязнь «всякой тени любой революции»: современные власти и обслуживающие их «элиты» из собственного страха перед смутой прибегают к «запугиванию всяким насилием» (Булдаков В.П. Указ. соч. С. 637–638, 900).
«Более углубленному, более религиозному взгляду» Бердяева открылось, что «маленькая, чувствующая себя раздавленной частная жизнь» — ничто, а «частно-гуманистическое мировоззрение» — хуже анархизма.
Им «не удалось найти общего языка с широкими массами рабочих и крестьян, нейтрализовать идейно-политическое воздействие на них со стороны леворадикальных, социалистических партий», «привлечь на свою сторону и подчинить своему идейному влиянию даже реформистски настроенные элементы среди рабочих», указывает В.В. Шелохаев (Шелохаев В.В. Либералы и массы в годы Первой мировой войны // Там же. 1996. № 7. С. 135).
Вместе с тем Пайпс пишет, что в вопросе о правах крестьян на приобретение и распоряжение землей власти по идеологически-политическим причинам, из соображений безопасности «заняли двусмысленную позицию» (или, по выражению Р. Уортмана, власть вела себя «непоследовательно»), а в результате «огромное большинство жителей России ни тогда, ни позднее не имело прав собственности на важнейший производственный ресурс своей страны — пахотную землю». Уортман также подметил, что именно крестьянские волнения 1905–1906 гг. научили царя, его сановников и поместное дворянство ценить блага частного владения. А в целом право собственности оставалось «чуждым элементом русского исторического развития».
В литературе встречаются и утверждения, что «с крестьян были сняты ограничения на право распоряжения надельными землями», отменен «запрет на продажу наделов другим сословиям» (Поткина И.В. Законодательство Российской империи: регулирование права собственности и имущественных отношений // Собственность в XX столетии. М, 2001. С. 836. Ср.: Тютрюмов И.М. Общее положение о крестьянах. Пг., 1915. С. 318. П. 8).
Термин не нов: о «легкомысленной готовности государства задним числом разрушать собственность» пишет Ст. Уильяме (Уильямс Ст. Либеральная реформа при нелиберальном режиме. Создание частной собственности в России в 1906–1915 гг. М., 2009. С. 94). В работе Уильямса имеются разделы: «Ущербность новых прав собственности», «Попрание новых прав собственности».
Изданным еще в 1740 г. указом (ПСЗ № 8176) «О фабрикантах, кои будут содержать фабрики свои непорядком» предусматривались как раз такие случаи (Курицын И.С. К истории мануфактурного производства в XVIII в. // Труды Государственного Исторического музея. М., 1941. Вып. 14. С. 139).
Положение Государственного совета в Объединенных департаментах гражданских и духовных дел, законов и государственной экономии № 27 5 февраля и 9 марта 1887 г.; утверждено общим собранием 4 мая 1887 г. (Журнал Особого совещания по пересмотру постановлений…). Против «заимствований из иностранных законодательств» в вопросах собственности Государственный совет высказался и в 1893 г.; конечно, «с установлением неотчуждаемости наделов будет несколько нарушено отвлеченное понятие права полной собственности в том виде, как оно усвоено ч. 1 т. X Св. Зак.», но Государственный совет «затрудняется» «усвоить себе существующий на западе Европы взгляд» на эти вещи (цит. по: СОГД Ш/1. СПб., 1907. Стб. 363. Выступление П.Н. Милюкова).
Согласно сенатским разъяснениям, «обязанность частного лица уступить свое право собственности на необходимое для государственной или общественной пользы имущество вытекает из закона и не дает собственнику права на иск об убытках за отчуждаемую у него землю» (Исаченко В.В. Законы гражданские. Пг., 1916. С. 207).
Специальное юридическое совещание признало, что «на основании действующих узаконений» нельзя завладеть имуществом без «взаимного согласия договорившихся сторон», а «всякий спор о праве гражданском подлежит разрешению судебных установлений». Это — по силе «действующих узаконений». Однако «в делах, касающихся имущества частного лица, силу закона может иметь Высочайшее повеление за собственноручным Высочайшим подписанием» (РГВИА. Ф. 400. Оп. 21. Д. 1371. Л. 73. Журнал совещания, 19.1.1881).
