Ознакомительная версия.
– Да ладно, старик, не расстраивайся. Может, я ошибся. Завтра вывесят список, почитаем.
Все это он рассказал Фонарчуку и Емельянову. Фонар-чуку, студенту Суриковского училища, заграница если и светила, то в очень отдаленном будущем, а Емельянову, студенту МАИ, вряд ли вообще стоило думать о зарубежных поездках. Игорь Фонарчук удивился:
– Вот дает! Она тебя вперед должна двигать, а не назад.
Звонок в дверь.
– Кто это? К тебе? – спросил Емельянов, убавляя громкость проигрывателя.
– Не знаю, никого не жду, – удивленно сказал Костров.
Открыл дверь. На пороге Ольга Кузнецова. Фонарчук развел руками:
– Картина Репина «Не ждали».
– Я случайно зашла. А вдруг дома?
– Вовремя, – сказал Емельянов. – Ты что думаешь, мы здесь делаем?
– Выпиваете? – спросила Ольга.
– Если бы! – сказал Игорь Фонарчук. – Пришли друга из петли вынимать.
– Зачем? – удивленно спросила Ольга.
– Ага, – сказал Игорь. – Не надо было?
– А что случилось? – Удивление Ольги было искренним.
– Да вот, человек не поехал во Францию, а некая дама едет туда аж на шесть месяцев.
– Какая дама? – спросила Ольга.
– Некая, из-за которой наш бедный друг сегодня ни ест, ни пьет, – объяснил Емельянов.
– А зря, – сказала Ольга. – Мог бы выпить, есть повод.
– Скажи нам, – Емельянов подошел к ней поближе. – Мы выпьем вместе.
– А раздеться можно? С меня и так снег, как со Снегурочки, капает.
– Раздевайся.
Фонарчук и Костров помогли девушке снять дубленку, сапоги «Аляска» на меху. Из своей объемной сумки она достала бежевые туфли, надела, встала: высокая девушка в тонкой вязки свитере, на сей раз с медведем, в короткой юбке, входящей на Западе в моду.
Фонарчук и Емельянов оценивающе рассматривали ее ладную фигуру. Костров, пораженный происходящим, безмолвствовал.
– Знаете что, мальчики, – сказала Ольга, доставая из сумки бутылку французского коньяка «Martell», 15 рублей за бутылку, и какую-то бумагу, – есть что обмывать. Пошли в столовую.
Поставила бутылку на стол, стала доставать коньячные бокалы, невысокие и пузатые. Фонарчук уже открыл бутылку ароматного коньяка.
– А за что пьем? – нарезая тонкими ломтиками лимон, спросил Емельянов.
– Как за что? – удивилась Ольга. – За вашего друга, чтоб не вешался.
Костров молчал.
– Вот приказ ректора о практике. Читайте. Завтра его узнает весь институт.
– Ни фига себе! – сказал Костров, который жадно, почти мгновенно, прочитал приказ: «Костров С.А. – Англия. Торгпредство СССР, город Лондон. Май – сентябрь 1967 года».
– Ну вот, а ты вешаться хотел, – сказал Емельянов.
– Завидую! – развел руками Фонарчук. – С «Битлз» встретишься, глядишь, и споете под гитарку.
Москва. Начало февраля 1967 года
Кабинет министра иностранных дел СССР. В кабинете двое: министр и 54-летний ректор Института международных отношений, доктор наук, профессор, посол СССР в двух латиноамериканских странах, член Коллегии МИД СССР, беседуют за столом для совещаний, пьют чай с лимоном и хрустящим печеньем «Юбилейное». Рядом небольшая карта Ближнего Востока. Предложение министра несколько удивило ректора: в сентябре отправиться послом Советского Союза в Хошемитское Королевство Иордания. Вуз передать преемнику, а все остальное за ним, включая членство в Коллегии МИД СССР. Регион сложный, события грядут непредсказуемые. У Иордании позиции незыблемые, страна королевской демократии как никогда стабильна. Многое в ближневосточной политике идет через Амман. Король Хусейн – признанный лидер Ближнего Востока. В ЦК кандидатура будущего посла одобрена.
– Да и у меня, – добавил министр, – лучшего кандидата на примете нет. Хотя есть одно «но».
– Какое? – встрепенулся ректор.
– Любовница, – сказал как-то строго министр.
– Чья?! – удивленно спросил ректор.
– Ваша. У меня любовницы нет. Ее в институте называют «мадам Помпадур», фаворитка ректора. Так есть или нет?
– Есть, – подавленно сказал ректор. – Но никакая она не фаворитка.
– И это известно, – серьезно сказал министр. – Сказать кто или сами назовете?
Ректор явно не ожидал всех этих вопросов и разоблачений и как-то подавлено произнес:
– Кузнецова Ольга Васильевна, замсекретаря комитета комсомола, студентка МЭО.
– Дочка Кузнецова Василия Васильевича. Хороший человечек, – сказал министр. – В Англии достойно работает. А вы с дочерью такое учинили.
Ректор облизнул пересохшие губы.
– Да толком-то ничего и не было.
– Ну не было и не было, – как-то без желания сказал министр. – Но больше быть не должно. Мальчик-то у нее есть? Ну, сокурсник или кто-то еще?
– Нет, – обреченно выдохнул ректор. – Хотя одному, Сереже Кострову, она симпатизирует.
– Сыну Александра Васильевича?
– Да, кажется, – сказал ректор. – Он еще в этом ансамбле институтском играет.
– «Виражи», – подсказал министр.
– И это знаете? – упавшим голосом спросил ректор.
– И это. Да тут целая подсказка про ваши грехи… – И достал из лежащей рядом папки две странички машинописного текста. – Потворствуешь, говорят, тлетворному влиянию Запада.
– Я-то тут при чем? – опомнился ректор. – Ими горком комсомола занимается, конкурс в марте будут проводить.
– Ну, горком комсомола так горком комсомола. То партийные дела.
– А что там еще про меня написано? – спросил ректор.
– Да ничего хорошего, – ответил министр. – Читать все равно не дам, а то наложите на себя руки. Запомните только одно: любовницы нет и никогда не было. Есть такая Кузнецова. Ну, замуж она собралась, мальчик у нее. Ладно, я к этому больше не хочу возвращаться. Поговорим о ближневосточных делах.
* * *
Вечером ректор в подавленном состоянии приехал к Ольге. Странно, но после разговора все вздохнули с облегчением. Ольгу всегда тяготила связь с женатым мужчиной. Свое она уже все получила, в партию вступила, в аспирантуре останется, на практику за рубеж съездит и будет открыто встречаться с Костровым – хорош мальчик в постели. Да и у нее теперь будет нормальная студенческая жизнь.
Через день, взяв бутылку французского коньяка и копию приказа о зарубежной практике, она отправилась к Кострову. Через полтора часа она вместе с Костровым, Фонарчуком и Емельяновым входила в ресторан гостиницы «Центральная». Внутрь их не пустила надпись «Мест нет». Достучались до швейцара, передали записку руководителю оркестра Игорю Кранову. Тот появился очень быстро. Он ждал Фонарчука и Емельянова. Появление же Кострова с девушкой было неожиданным. Но Кострову он был рад. Чем черт не шутит, кто-то из этих ребят, может, и поможет ему? Потом, Костров записывал ему последние западные пластинки и хиты. Правда, слушать было некогда и лень, но вот его ударник Леня Вайнштейн слушал всё, ходил в бит-клуб, хотя лет ему было уже тридцать восемь. Худощавый, стройный, лучшего ударника у Кранова не было. Из его «лабухов» он один знал о переменах в поп-музыке. Девушка была симпатичной, грудь не меньше пятого номера. Молодец, Костров. Всю компанию он разместил недалеко от сцены. Зал действительно был полон. Какое-то предприятие праздновало какую-то годовщину. В кабинете – банкет-зале солидные люди отмечали 60-летие своего начальника. Яблоку негде упасть. Стол им накрыли быстро. У Кранова в ресторане был непререкаемый авторитет – как-никак руководитель оркестра.
Костров еще никогда не был с девушкой в ресторане, да еще с той, с которой спал. Фонарчук и Емельянов в ресторанах бывали часто и с девушками и без девушек, их-то ничего не смущало. А Кранову они сегодня обещали зайти, в ресторане «Огонек», недалеко от метро «Автозаводская», играла очень приличная бит-группа «Друзья». Ребята все взрослые, все после армии, служили в ГДР, оттуда усилители и гитары. У Кранова беда – запили бас-гитарист, клавишник и гитарист. Кранов сам играл на аккордеоне и пел. Приход Фонарчука и Емельянова Кранов воспринял с воодушевлением: может, помогут? Фонарчук пошел звонить в «Огонек», сказать, что не приедут. Сироткин Валера, соло-гитарист, подошел к телефону:
– Игорь, не приезжайте, у нас прорвало канализацию, ресторан закрыт минимум до среды. Я специально ждал твоего звонка.
Фонарчук сразу сообразил, что надо делать.
– Слушай, Валера, забирай гитару, усилитель и езжай в «Центральную». Здесь завал с оркестром, запили ребята.
– Слушай, Игорь, у нас нет ударника, а так не все разошлись. И Аркадий, клавишник, здесь.
– А что, идет! Вечер не терять, деньги заплатят, – предположил Сироткин.
– Не вопрос. Берите такси и приезжайте, – сказал Фонарчук.
Фонарчук подошел к Кранову:
– Сейчас ребята из «Огонька» приедут. У них канализацию прорвало. С тебя для них деньги за заказы.
– Ясное дело! – Кранов развел руками.
А что оставалось Кранову? В наличии был он, аккордеонист и ударник Леня Вайнштейн. К нему подошли с банкета солидные люди.
– Ребята, сыграйте рок-н-ролл.
Ознакомительная версия.
