«Эй, народ, послушайте, давайте зафрахтуем яхту», — предложил Пальма — Нико, основным занятием которого была доставка пластиковых пальм из Тайваня.
«Получите, распишитесь», — согласился Герд Кредитка и вытащил свое достоинство — золотой «Амекс».
«Вжжжик!» — издал аппарат для снятия денег с кредитной карты, и мы оказались на шестнадцатиметровой яхте марки «Крутотень», мощностью 1200 лошадиных сил. С двумя мощными навесными моторами на корме, чтобы можно было создавать огромные кормовые волны.
К сожалению, Жанетт идея не понравилась, ей вообще не хотелось перетаскивать на борт свою попку–толстячка. Она ссылалась на мигрень.
Наконец, после пятисот «Прошу, прошу» от нее донеслось:
«Ну, ладно, я только быстренько надену бикини».
Она сначала скучала, лежа в лодке, но потом, на капитанском мостике, ей пришла в голову мысль: я хочу научиться катанию на вводных лыжах.
«Знаешь», — сказала мне она — «я сейчас попробую. Так здорово выглядит, как это делает Пальма — Нико». А потом она вскарабкалась на выносной поплавок на корме яхты.
Я хотел все–таки предостеречь ее: «Послушай, детка! Этому нужно учиться не меньше года…» Но Жанетт была уже наполовину в воде. Делала она это просто супер — супер отвратительно. Редко встретишь такую неумеху.
Когда падаешь, вообще–то нужно выпустить трос. Но только не мой маленький зайчик Милка: она вцепилась в канат, словно ползучая гортензия, а ее лыжи покачивались на воде в том месте, где она их бросила. Она больше находилась под, чем над водой. Когда она показывалась над водой, нам, изумленным зрителям представали то ягодицы, то грудь. Насколько я мог видеть издалека, махи ногой у нее уже получались безукоризненно.
Признаю, сложно видеть в ком–то грацию, когда он делает себя посмешищем при всех. И вдруг у меня с глаз слетели розовые очки. Теперь Жанетт стала не таинственной, сверхъестественной волшебной феей, а очень нормальной, очень даже человеческой дурой. Но все–таки я был еще немного влюблен в нее.
Тогда как Герда Кредитку чуть не вырвало от смеха, мы с Пальмой — Нико втащили Жанетт снова на борт.
Я думал, теперь она сыта по горло. Но нет: «Знаешь, Дитер, это было здорово!» — раздалось почти сразу, — «Я попробую еще разок!» И она схватила водные лыжи.
А я только подумал: О, нет…
На другой день после обеда мы снова захотели выйти на яхте. Я передумал все возможности, как держать Жанетт подальше от водных лыж. Но дудки! Она снова не захотела идти с нами.
«Почему же нет? Идем уже!» — подгонял я.
«Ах, нет, милый», — ответила Жанетт, — «Я и впрямь так устала! И кроме того, мне срочно, срочно нужно позвонить. Уф! Хорошенько повеселитесь! Мы увидимся сегодня вечером».
«Дррррррт!» — поднялись мои локаторы. Это крепко пахло не очень умным предлогом. У меня просыпаются седьмое, восьмое и девятое чувства, если женщина пытается одурачить меня. Здесь сильно воняло соперником.
«Осторожно, Дитер!» — предостерег меня внутренний голос, — «неверная игра с кроликом Роджером!»
Черт возьми! Будь откровенной!» — потребовал я, — «Ты наверное хочешь позвонить Гансу — Юргену».
«Ты с ума сошел?» — прошептала Жанетт, не решаясь взглянуть мне в глаза, — «Как тебе это в голову пришло? Я вообще не хочу звонить Гансу — Юргену».
Мой маленький нежный зайчик, кажется, действительно решил, что он может обманывать папу Болена, и тот не узнает. Так нет же! У мстителя в моем лице созрел план.
«Экскьюз–муа!» — я потребовал у администрации «Негреско» все свои счета — «Же ве посмотреть! Все! Да! Да!»
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
0049895…
И так целые километры монотонных колонок. Мюнхенский телефон. Телефон Жанетт. Было ясно, что не сама она поднимала на том конце трубку. Я вскипел.
Но я по–настоящему вскипел, когда прочел, что было написано в правом нижнем углу: всего 5000 франков.
В пересчете на марки тысяча семьсот марок, оплаченные по моей кредитной карте. Я этого не потерплю! Мало того, что я был обманут как любовник. Меня и в финансовом плане держали за идиота. Мне даже придется оплачивать любовный щебет этой парочки. Быть может, оба еще и посмеялись надо мною за моей спиной: «Слышь, а глупый Дитер так ничего еще и не просек! Как его надули! Я могла бы ему все рассказать! Но ты мне, собственно, нравишься больше!»
Я сам себе казался огроооомным болваном.
Я помчался назад в номер: «Какого черта здесь записаны разговоры с Гансом — Юргеном!» — кричал я, — «Ты все время водила меня за нос! И как долго ты думала, ты сможешь играть со мной? А?»
«Поцелуй меня знаешь куда!» — упрямо заорала Жанетт, — «Что ты себе вообразил! Ты же не бросишь свою жену!»
«Я по горло сыт твоими выкрутасами!» — вскричал я в ответ, — «Можешь убираться отсюда!»
«Я как раз собиралась это сделать, ты, свинья!»
«Тупая корова! Так проваливай!»
После того, как мы прошлись по всей аграрной лексике, Жанетт действительно схватила чемодан и, рыдая, распахнула дверь. И в тот же миг я пожалел о нашей ссоре. Я не хотел терять ее. Ситуация казалась мне просто дурацкой. Меня мучил отвратительный привкус на языке и невероятно паршивое ощущение в желудке. Такое, словно мое сердце сейчас разобьется.
Конечно, это был не последний раз, когда мы увиделись.
После этого наши отношения тайно продолжались еще пять месяцев. Но они никогда уже не были такими, как прежде. В конце концов она насовсем вернулась к Гансу — Юргену.
2002
DSDS или Дитер ищет суперзвезду
В начале 2002 года на дисплее моего мобильного высветился номер 0221–456 кельнского RTL. Собственно, ничего необычного. Каждый день я получаю минимум тридцать взволнованных звонков от всяких редакторов теле–передач: «Господин Болен, Вы не могли бы это? Господин Болен, Вы не могли бы то? Господин Болен, Вы не могли бы еще и стойку на руках сделать?»
И все–таки на этот раз речь шла о чем–то другом. На этот раз из трубки важно пропищали: «Сю–занн Яшдии! Секретариат господина! Цейлера! Я свяжу Вас с нашим шефом!»
Ух, — думал я, — что теперь?
Раздалось клик–клик–клик. Потом мне с полминуты пришлось терпеть «…Яааааа смотрю в твое сееердце… Еееесли б было счааастье гоооорем…» — опознавательная мелодия. Потом снова клик–клик–клик.
«Господин Болен! На связи Герхард Цейлер!» — раздалось в трубке безо всякого вступления, — «У нас есть новая передача, вести которую я хотел бы поручить Вам. Я крепко убежден. Вы для этого подходящая кандидатура! Вы можете приехать в Кельн?»
Признаюсь, этим звонком и формулировкой «Вы тот, кто мне нужен!» он задел нужную струну моей души. Я был польщен.
Итак, на самолет и в Кельн. Кроме того, Герхард Цейлер не кто–нибудь, а тот самый человек из RTL. Отец развлечений. Шеф Германии. Шеф Европы. Когда он звонит, всем встать по стойке смирно: Ура, я уже бегу!
Господин Цейлер заседал в шикарном дворце из стекла и стали, бывшей вотчине Городской Сберегательной Кассы города Кельна (да–да, братишки, для этого нужно быть банкиром). На входе огромная стена где–то из пятидесяти телевизоров, поставленных друг на друга. По всем экранам — RTL.
«Сожалею, что Вам пришлось ждать!» — Цейлер выскочил из офиса, чтобы пожать мне руку. Он сразу включил видеомагнитофон. На экране появилось добродушное светловолосое лицо Пита Уотерманна, знаменитого продюсера Кайли Миноуг и Рика Эстли.
Оп–ля–ля, — подумал я. Если он как–то связан с этим делом, в этом есть какой–то смысл. Потому что Пит заслуживает моего всяческого уважения. Итог его деятельности в Америке: триста хитов + полтора миллиарда распроданных пластинок = успех больший, чем у меня. Типа, мой учитель. И еще в одном он заслужил золотую медаль, тогда как мне пришлось довольствоваться серебром: он крал, тащил, перерабатывал и копировал песни еще похлеще меня. И сам в этом открыто признавался.
А раз уж он так легко–непринужденно переходил на тему «Укради как Уотерманн», то также с удовольствиемобвинял в этом других. «Полет Валькирий» Вагнера, по его мнению, был переделан на электронный манер и назывался «You spin me around» группы Dead or Alive. А немецкий маэстро времен Барокко Пахельбель, он был в этом уверен, работал для того, чтобы Pet Shop Boys могли спеть «Go West». А песня Beatles «Because» была всего лишь переделанной «Лунной сонатой».
Лишь в одном мы с Питом Уотерманном занимаем равное место: несмотря на его гигантский успех, с ним скандалят так же, как и со мной (что за прелестное чувство!)
Но вернемся в офис Герхарда Цейлера. На экране Уотерманн как раз обслуживал кандидатку в черном платье–кишке: «Эй, детка, садись–ка в машину, да езжай отсюда! Поешь ты отвратительно!»
