Уйдя в армию, Элвис постоянно терзался тревогой, что зритель покинет его. В кошмарном сне, который снился ему с самого призыва, он видел себя одиноким, бедным, всеми забытым. Эти страхи возникли уже давно. Он даже намекал на них в интервью, записанном Ар-си-эй в день его отъезда в Европу и позже вышедшем на пластинке «Элвис отплывает за океан»: «Я знаю, что уезжаю и какое-то время буду вдали от моих поклонников, но я надеюсь, что они меня не забудут, мне не терпится вернуться и снова выйти на сцену, как раньше». Это чувство тревоги только возрастало в те месяцы, что он находился в Германии, несмотря на все старания полковника его успокоить. Каким бы заразительным ни был его оптимизм, у Элвиса, в отличие от журналистов, не было причин верить в громкие словеса своего импресарио о «громадье планов»: он знал по опыту, что у Паркера слова расходятся с делом.
Король рок-н-ролла не лишился престола во время своего отсутствия, однако не был уверен, что получит свое королевство таким, каким его оставил. Множество тревожных признаков говорило о том, что мода, вызвавшая столько споров, идет на спад. 3 февраля 1959 года Америка узнала о гибели в авиакатастрофе Бадди Холли, одного из выдающихся представителей новой волны. Элвис поспешил выразить свои соболезнования родственникам артиста, с которым был лично знаком, поскольку встречался с ним в Техасе в 1955 году, когда оба только начинали свою карьеру; он сам несколько раз бывал на волосок от смерти во время гастролей и знал, как опасна жизнь бродячего артиста. Но помимо трагедии, унесшей жизни еще двух кумиров того времени — Ричи Валенса, подарившего популярность песенке «La Bamba», и техасского рокера по прозвищу Биг Боппер, — в этом происшествии можно увидеть символ глубокого кризиса, который переживал рок-н-ролл.
За несколько месяцев Литтл Ричард в приступе мистицизма сменил пиджак с блестками на стихарь пастора, а Джерри Ли Льюис оказался отвергнут обществом после свадьбы со своей тринадцатилетней кузиной; Чака Берри, открыто поправшего сексуальные табу, покарал закон, а Эдди Кокран вскоре разбился на машине в Лондоне. Параллельно нападки на новую музыку подростков не ослабевали; ее противники не складывали оружия, а проявляли стойкую ненависть — частично из страха перед обозначившейся на горизонте черно-белой Америкой, наконец-то примирившейся сама с собой. В то время как ку-клукс-клан растравлял южные фобии, расклеивая плакаты, на которых держались за руки молодые представители обеих общин, журнал «Виспер» задавал тон продолжавшейся «охоте на ведьм», доказывая безнравственность рок-н-ролла на печальном примере шестнадцатилетней девушки, ставшей жертвой своих разнузданных сверстников: «Обследование показало, что она заражена венерическими болезнями <…>. Неделей раньше она отправилась на рок-н-ролльную вечеринку в „клуб“. Мальчики напоили ее, после чего сорок один из них вступил с ней в сексуальную связь».
Представители шоу-бизнеса не чурались критических выпадов. Так, Фрэнк Синатра, страдая от недостатка внимания со стороны журналистов, заявил прессе в 1957 году: «Рок-н-ролл — фальшивая музыка, которую поет и играет горстка кретинов. Из-за дурацких слов и явного бесстыдства она стала излюбленным жанром всех закоренелых преступников на земле».
На этом крестовый поход представителей американского музыкального истеблишмента не закончился. Основывая Национальную академию искусства и науки звукозаписи, учредившей премию «Грэмми», профессионалы индустрии грамзаписи хотели не просто создать нечто вроде «Оскара» в кино: главной целью было сформировать настоящую клику, исключив из нее величайших артистов рок-н-ролла.
В этом смысле список лауреатов двух первых премий «Грэмми» — за 1958 и 1959 годы — говорит сам за себя: в них есть имя голливудского композитора Генри Манчини (в будущем он создаст знаменитую тему из «Розовой пантеры») и дирижера Нельсона Риддла, эстрадных певцов Перри Комо, Фрэнка Синатры, Луиса Прима и Нета Кинга Коула. Джаз, облагороженный своей долгой историей, тоже оказался в чести у академического жюри, отметившего наградами Эллу Фицджералд, Каунта Бейси и Дюка Эллингтона, зато все потуги представителей новой школы систематически отвергались. Только в 1962 году была официально создана номинация «лучшая рок-н-ролльная запись».
Еще более показателен коррупционный скандал, разразившийся в 1959 году. В далеком 1916 году журнал «Варайети» ввел в обиход неологизм payola — «механическая взятка», или плата, по аналогии с механическим пианино — пианолой. В начале XX века эта форма коррупции поразила издательские круги, выплачивавшие внушительные комиссионные звездам того времени, чтобы они исполняли и популяризировали их продукцию. Эта практика заполонила мир грамзаписи, с тех пор как по экономическим соображениям по радио стали передавать записи с пластинок вместо собственного живого оркестра, обходившегося радиостанциям в кругленькую сумму. Каждый знал, что фирмы грамзаписи имели обыкновение «благодарить» диджеев за поддержку подарками. В большинстве случаев это было приглашение на обед или банкнота, вложенная в обложку «сорокапятки». С бурным развитием подросткового рынка в середине пятидесятых, появлением музыкальных передач на телевидении и ростом влияния популярных ведущих payola стала принимать утрированные формы: «дарили» отпуск на Гавайях, «кадиллак», бассейн…
В стране свободного предпринимательства никто сначала не возражал против практики, ушедшей, в общем, не так уж далеко от лоббирования, давно укоренившегося в политике. Однако скандал, разразившийся в 1959 году в еще юном мире телевидения, вызвал гораздо более широкую полемику.
В погоне за рейтингом крупные телеканалы были готовы на все, лишь бы сохранить зрительскую аудиторию. Телевикторины привлекали все большее число американцев, и Эн-би-си далеко опередила соперников, запустив передачу «Двадцать один». В 1957 году публика несколько недель подряд затаив дыхание следила за выдающимся участником Чарлзом Ван Дореном, отвечавшим на самые сложные вопросы общекультурного плана и опередившим всех своих соперников. После безупречного выступления, принесшего ему 129 тысяч долларов, этот преподаватель престижного Колумбийского университета стал настоящим национальным героем, его фотографию поместили на обложке журнала «Тайм».
Тем головокружительнее было падение в 1959 году, когда Ван Дорен признался, что все было подстроено, продюсеры передачи заранее сообщали ему вопросы. Правда раскрылась благодаря наследникам сенатора-ультраконсерватора Джозефа Маккарти: они потребовали парламентского расследования, которое поручили подкомитету по надзору за законодательством. Эта инстанция появилась на свет в начале десятилетия. Официально ее целью было «следить за нравственностью радио- и телепередач», но на самом деле это был самый надежный способ преследовать коммунистов в средствах массовой информации. По завершении проверки комиссия смогла доказать, что все телевикторины — инсценировка, однако закон это не запрещает. За несколько месяцев до президентских выборов 1960 года ни одна политическая партия не могла снести такого бесчестья, срочно требовалось найти козла отпущения.
Именно в этот период к ответу призвали и радиоведущих: в мае 1959 года второй ежегодный съезд диск-жокеев в Майами-Бич был омрачен скандалом, который местная пресса преподнесла под броским заголовком «Алкоголь, девочки и взятки»: профессионалы радиоэфира бессовестно продавались студиям грамзаписи, поставлявшим им бурбон, доллары и проституток.
Тем бы дело и кончилось, если бы одно из двух американских агентств по авторским правам не решило воспользоваться моментом, чтобы свести счеты со своим конкурентом. Соперничество этих агентств восходило к 1939 году, когда деятели радио, возмущенные финансовыми запросами достопочтенного Американского общества композиторов, авторов и издателей (ASCAP), как только речь заходила о распространении произведений его членов, решили основать собственное авторско-правовое общество Broadcast Music Incorporated (Би-эм-ай). К экономическим побуждениям прибавились соображения социологического порядка, поскольку с самого момента своего создания BMI встало на защиту интересов исполнителей блюза и музыки кантри, тогда как ASCAP было традиционной вотчиной респектабельных композиторов с Бродвея и из Голливуда. Полемика вокруг payola дала руководству ASCAP долгожданный предлог: обличение взяточничества могло нанести суровый удар по экономике ритм-энд-блюза и рок-н-ролла, творцы которых состояли в основном в Би-эм-ай.
И вот в такой гнилой атмосфере началось расследование, порученное Орену Гаррису — парламентарию с Юга, выступавшему против отмены расовой сегрегации в любой форме. Он намеревался перейти от общего к частному, нападая главным образом на чернокожих диск-жокеев, бывших больше всего на виду в больших городах типа Нью-Йорка и Кливленда. Заклятый враг музыки, пропагандирующей смешение культур, Гаррис искал искупительную жертву типа Чарлза Ван Дорена. Его выбор пал на двух выдающихся представителей рок-н-ролла — Алана Фрида и Дика Кларка.
