когда не понимал, что делать дальше, и чувствовал, что вот-вот не выдержишь? Предположим, после фестиваля «Тбилиси-80», когда тебя изгнали и из университета, и из квартиры жены?
– Было грустно и обидно, что люди пошли на такое. Конкретно имею в виду Гайоза Канделаки, приславшего на меня в Питер донос такого содержания, за который при Сталине расстреливали. Потом он же мне в лицо говорил, что это была шутка. Недопонимание. Человек написал, что Гребенщиков и группа «Аквариум» раскидывали со сцены листовки антисоветского содержания, прекрасно осознавая, что ничего подобного тогда в Тбилисской филармонии сделать было невозможно… Но в отчаяние я не впадал. А когда понял, что таким образом меня спасли от серьезного восприятия происходившего вокруг цирка, что я сложил с себя мантию советского инженера, семейного человека и т. п., что теперь я – бомж, работающий в охране, то осознал: у меня ничего не отняли. Мне подарили жизнь и свободу. Отныне я могу делать что угодно и оставаться самим собой.
2010 год
– Доводилось тебе когда-нибудь сталкиваться с тем, что называется вероломством?
– Помню, после тбилисского фестиваля 1980 года меня исключали в институте из комсомола, по тем временам это было серьезным наказанием. Я шел на заседание и на улице встречал своих институтских коллег, которые прятали лица. Они предпочли не присутствовать на том собрании, чтобы не голосовать против меня. Можно, наверное, было остановить кого-то из них и спросить: «Что же ты делаешь? Ведь, если вы все придете на собрание и проголосуете за меня, возможно, меня и не выгонят!». Но это было бы с моей стороны хамством, вероломством. Если люди предпочли не ввязываться в заведомо проигрышную борьбу, это их выбор, их право. Они меня не спасут, но могут испортить жизнь себе.
– Твоя собственная сегодняшняя жизненная позиция чем-то напоминает их позицию в тот момент?
– Не вижу связи. То, что я могу делать, я делаю, чего не могу – не делаю. Вообще, я живу в России, которая не очень сильно изменилась за последнюю тысячу лет. Поэтому зачем ломаться и говорить: какой сейчас ужас… Сейчас замечательный период. Он лучше, чем сталинский период, чем период первых русских революций. За последние сто лет у нас сейчас, наверное, самый свободный отрезок истории. И судя по тому, что я читаю в «коррумпированных» газетах, есть люди, которые пытаются что-то сделать лучше. Скажем, при Черненко никто не пытался ничего сделать лучше. Хотя, безусловно, жилось тогда спокойнее. Но за свободу нужно отвечать. Впрочем, большая часть нашего народа, процентов восемьдесят, по-моему, и не интересуется понятием «свобода». Она им не нужна. Мы живем в удивительной стране, где существуют разные подходы к тому, как ею управлять. Они все несовершенны. Но плюсов у этой страны больше, чем минусов, в отличие, скажем, от многих стран Африки.
– Как для тебя связаны Церковь и государство?
– Церковь и государство существуют в разных вселенных и не могут быть связаны друг с другом. В России с этим вопросом, правда, никогда не было хорошо. С того момента, как Нил Сорский настаивал на том, что монастыри должны заниматься молитвами и не иметь земли, а люди, которым это было невыгодно, спешно обратились к Иосифу Волоцкому, который внедрил совсем иную доктрину. Это был конец. С тех пор религия оказалась связанной с государством, что, с моей точки зрения, прямо противоречит Евангелию.
2011 год
– Российские «нулевые» нынешнего века нередко характеризуют некрасовской строкой «Бывали хуже времена, но не было подлей». Верная оценка?
– Каждому поколению хочется жить в самое плохое время, чтобы этим гордиться. Должен таких людей разочаровать: в России лучше никогда не было. И хуже – тоже. Россия не меняется. Меняются только имена и названия. Суть остается одной и той же. Прекрасный народ, прекрасная земля, и очень плохо с управлением, с цивилизованностью. История России началась с того, что послали за правителями-варягами, ибо сами собой мы управлять не можем. Ну, так и что изменилось с тех пор? Ни-че-го. Мы по-прежнему сами собой править не можем. Благодаря людям, получающим в России власть, здесь всегда происходят странные, абсурдные, парадоксальные, а порой чудовищные вещи. Таково свойство этой страны, от которого никуда не деться. Так будет всегда.
2012 год
– В лирике Маяковского есть строки: «Я хочу быть понят моей страной, / А не буду понят – что ж, / По родной стране пройду стороной, / Как проходит косой дождь». А ты понят «своей страной»?
– Открой Писание, там сказано «пойдете в мир, и мир вас не примет». Пытаться быть понятым – значит, искажать то, что хочешь сказать. Либо ты говоришь легко, либо подбираешь слова, дабы тебя «правильно» поняли. Желающие тебя понять, – всегда поймут. «Аквариуму» повезло. Все 40 лет, что мы существуем, нас понимают и любят.
2014 год
– Перед выходом альбома «Соль» в интернете появилось твое высказывание: «Хотелось песен веселых, а получились совсем другие: очень совместимые по тональности с поразительно странным временем, в котором мы живем».
– Я говорил, что есть определенный настрой в теперешнем русском обществе, которое, в общем-то, разделилось, и многие с неприязнью относятся друг к другу.
– А раньше такого разве не было?
– Нет. Или было не в такой степени. Но ты прав совершенно, потому что внутренний конфликт, насколько я знаю историю, вообще присущ России. Никогда не будет золотого времени, когда мы не будем ссориться друг с другом. Впрочем, если так было и есть, это утешает. Значит, хуже не стало.
– В одном из наших разговоров, лет восемь назад, ты сказал: «Если нет внутреннего покоя, то ничего не создать»…
– В душе каждого человека есть покой. Не все до него докапываются. Это как родник. Он есть. И вода в нем абсолютно чистая, и свет в нем абсолютно не вечерний. Я не ухожу от твоего вопроса, просто пытаюсь объяснить мою позицию. А как пишутся песни, я по-прежнему не знаю. Но давно замечаю, что они отражают происходящее вокруг, даже если я сам не согласен с этим. Да, я могу писать песни, с которыми сам не согласен.
2016 год
– Продолжается серия уличных выступлений «Аквариума». Это такая игра в менестрелей или тестирование народа на степень его раскрепощенности?
– Ни то ни другое. Мы делаем это для удовольствия, не предполагая какой-то выгоды. Нам не нужно кого-то «тестировать» или «играть в менестрелей». Просто мне всегда хотелось поиграть на улице или в метро, и в какой-то момент это стало возможным. Мы попробовали, нам понравилось, и мы продолжаем. Пока ни разу не было
