Между рабыней и шлюхой оставалось место, уготованное будущей супруге, чистой и девственной, которую он надеялся встретить по воле случая. Первая попытка с шестнадцатилетней немкой по имени Маргит вскоре после прибытия Элвиса в Европу закончилась катастрофой, когда он с ужасом узнал, что его подружка по играм окончательно потеряла невинность, согласившись позировать полуобнаженной для «Оверсиз уикли» — журнала, который должен был поддерживать боевой дух американских солдат за рубежом. Приятели Элвиса вызвались найти ему девочку на замену, и это удалось массовику-затейнику из клуба «Орел» в Висбадене, который в конце лета 1959 года познакомил его с Присциллой Болье.
Четырнадцатилетняя школьница с голубыми глазами, длинными каштановыми волосами, вздернутым носиком и рано развившейся женственностью была воплощением идеальной женщины в представлении Элвиса. К тому же она сама искала замену своему мужскому идеалу, случайно узнав, что капитан Болье не ее настоящий отец. Знакомство состоялось согласно обычаю, сложившемуся при дворе Короля: одного из приятелей отправили за девочкой к родителям, чтобы привезти ее в дом на Гете-штрассе, а Вернон Пресли, точно дворецкий, проводил ее в гостиную, где восседал певец в окружении друзей и приспешников.
Войдя в роль звезды, Элвис приветствовал Присциллу с надменностью и деланым безразличием, которое вызвало у его гостьи сильное раздражение, потом сел к роялю и запел в благоговейной тишине. После каждой песни присутствующие отбивали себе ладони, однако нет никаких сомнений в том, что эта сценка была своего рода ритуалом обольщения, предназначенным для девочки. Церемониал приручения продолжился в более интимной обстановке, на кухне, в присутствии бабушки Пресли, выступившей в роли дуэньи, и вечер закончился обсуждением музыкальных пристрастий американских тинейджеров, заставившим Элвиса задуматься о том, сумеет ли он найти себе место в мире поп-музыки, когда вернется в Штаты.
Это не была любовь с первого взгляда, однако Пресли немедленно потянуло к Присцилле, и они договорились встретиться снова. Их частые встречи продолжались вплоть до его отъезда в США полгода спустя. За это время Элвис убедился, что его надежды обоснованны, быстро перешагнув через стадию разговоров и перейдя к этапу флирта, сдобренного эротическими играми, которые неизменно обрывались перед последним оплотом девичьей чести. Накануне отъезда он обещал расстроенной Присцилле часто звонить и вскоре вызвать ее в Мемфис, но все его мысли вертелись вокруг девственности его юной подруги. «Пиши мне чаще, на розовой бумаге, чтобы я сразу узнавал твои письма среди других. Но главное — пообещай мне, что останешься такой, как есть. Нетронутой, какой я тебя оставляю», — попросил он по дороге в аэропорт.
Вопреки ожиданиям страсть Элвиса к Присцилле не угасла под влиянием времени и расстояния, словно надежда вылепить эту женщину «под себя» помогала ему преодолевать свое хроническое непостоянство. Страх перед одиночеством побудил его возобновить связь с Анитой Вуд сразу по возвращении в Мемфис, но на непостоянной основе и без пыла, больше ради удобства, чем из привязанности, в чем он признавался Присцилле, периодически удостаивая ее телефонных звонков.
И все же он дождался, пока его отношения с Анитой окончательно сошли на нет, и лишь тогда пригласил девочку в Голливуд на две недели, в весенние каникулы 1962 года. Переговоры с родителями Болье шли нелегко: те всполошились при мысли о том, что их семнадцатилетняя дочь одна поедет к артисту, известному своей беспорядочной и аморальной жизнью; только пообещав, что Присцилла будет жить у четы друзей семьи Болье, Элвис сумел вырвать согласие у капитана Болье. После двух лет разлуки Присцилла показалась Элвису сияющей, как никогда, и он поспешно уволок ее в спальню, чтобы проверить, что она «нетронута». «Успокоившийся и счастливый, он сказал, насколько это важно для него», — рассказывает Присцилла в книге воспоминаний. Выполнив эту формальность, он отвез свою гостью к ее друзьям, чтобы символически выполнить обещание, данное отцу.
Затем была продолжительная вылазка в Лас-Вегас, где Элвис довел до высшей точки свои причуды Пигмалиона. Сначала он отвел Присциллу к парикмахеру и визажисту, которые превратили ее в карикатуру на женщину-вещь начала шестидесятых (прическа «Бабетта» и утрированный макияж), а потом обошел с ней все магазины города, снабдив ее гардеробом, достойным этой столицы дурного вкуса.
Когда девочка вернулась в Германию, родители вытаращили глаза: метаморфоза не пришлась им по душе. Вспоминая об этом, они с большим скрипом дали свое разрешение, когда Пресли умолял их отпустить Присциллу в Грейсленд на Рождество. Это новое приглашение, а также разрыв с Анитой Вуд (его потребовала сама девушка, чтобы положить конец двусмысленному положению) говорят о навязчивом стремлении Элвиса сделать Присциллу своей Галатеей.
Ее новые американские каникулы начались в аэропорту Нью-Йорка, где ее встречали специально присланные для этой цели Вернон и Ди Пресли, усадившие ее в самолет, летевший в Мемфис, под вымышленным именем, чтобы сбить с толку журналистов. Прибытие в Грейсленд стало новым этапом в овладении ею: это стало ясно, когда Элвис поделился с девушкой своими планами у рождественской ели, подарив ей огромный солитер и щенка: уверенный в ее непоколебимой верности, он хотел окончательно ввести ее в свой дом и предложил закончить школу в Мемфисе. Впечатленная грандиозным убранством Грейсленда, гигантскими яслями на лужайке и надписью «Счастливого Рождества», выведенной на решетке большими неоновыми буквами, Присцилла была готова согласиться, но не капитан Болье, который ответил категорическим отказом и потребовал возвращения дочери в назначенный срок.
Это не остудило пыла Элвиса, а словно окрылило его. В тот момент, когда он уже не распоряжался своей карьерой и погряз в убийственной скуке, преодолеть это сложное препятствие показалось ему способом вернуть утраченное достоинство. В последующие месяцы он оттачивал план наступления, заручившись поддержкой Присциллы, которой ежедневно звонил по телефону. В конечном счете он взял родителей Болье измором, вырвав у них неуверенное согласие. Для этого пришлось выманить капитана и его дочь в Голливуд, чтобы вести переговоры на своем поле.
Полный решимости добиться своего, Элвис предложил записать Присциллу в привилегированную католическую школу Непорочного зачатия в Мемфисе, а также обязался поселить ее у своего отца и мачехи, чтобы исключить все возможные слухи. Несмотря на это обещание, как только отец Присциллы улетел обратно в Германию, она поселилась в Грейсленде, и для нее началась странная жизнь: каждый день она делила ложе с Элвисом, изо всех сил оберегавшим ее девственность в ожидании того дня, когда он сможет жениться на ней.
Прошло четыре года; Присцилла играла роль скромной и покорной куклы Барби вдали от любопытных взглядов прессы. Ее пребывание в Грейсленде было источником головной боли для полковника, больше всего на свете опасавшегося вторжения журналистов в личную жизнь певца. Еще во время его нахождения в Германии он бурно протестовал, узнав о почти ежедневном присутствии несовершеннолетней девочки в доме на Гёте-штрассе.
Паркер не позабыл о скандале, вызванном в 1958 году женитьбой Джерри Ли Льюиса на его тринадцатилетней кузине, и не собирался подвергать карьеру Элвиса такой же опасности. Когда в 1963 году его известили о том, что Присцилла окончательно поселится в Мемфисе, он настоял, чтобы девушку представили другом семьи Пресли, проживающей у Вернона и Ди. Весной, когда Присцилле исполнилось восемнадцать, Паркер испытал явное облегчение, и все же не допускал и мысли о том, чтобы изменить имидж Элвиса, обязанного своим успехом у женской аудитории в том числе и статусу холостяка.
Кстати, Пресли не забывал напоминать о том, что его сердце свободно, поддерживая свой имидж неукротимого обольстителя. На взлете своей кинематографической карьеры он был волен приумножить свою коллекцию старлеток, танцовщиц и королев красоты. В своей повседневной жизни, как и в своих фильмах, он продолжал превращать женщину в продукт широкого потребления. После Нэнси Синатры, встречавшей его у трапа самолета после его возвращения на авансцену весной 1960 года, которая была с ним близка на протяжении всего десятилетия, вниманием прессы завладела актриса шведского происхождения Анн-Маргрет, охотно делившаяся подробностями знойной связи, которую она поддерживала с Элвисом в 1963 году и на экране, и в жизни, начиная со съемочной площадки фильма «Да здравствует Лас-Вегас» и до президентского номера в отеле «Сахара», в котором они жили вместе, ни от кого не скрываясь, на виду у столицы азартных игр.
По мнению всех, кто хорошо их знал, согласие, царившее между Элвисом и Анн-Маргрет, выходило за рамки мимолетного увлечения. Если вглядеться в их совместные сцены в фильме, становится ясно, что они прекрасно понимали друг друга, чем и объясняется продолжительность связи, затянувшейся на долгие месяцы и превратившейся впоследствии в крепкую дружбу.
