Первая часть представления закончилась; она происходила на дощатом настиле покачивавшихся на воде плотов и не представляла особого интереса; зато вторая и наиболее примечательная часть, которая состояла из ряда номеров, исполнявшихся лодочниками, пловцами и ныряльщиками, навсегда со всеми подробностями запечатлелась в моей памяти.
С разных сторон друг к другу приблизились две изящные, очень легкие барки; обе, казалось, совершали увеселительную прогулку. На одной, несколько большей, была устроена полупалуба и имелись не только скамьи для гребцов, но и тонкая мачта с парусом; к тому же она была великолепно расписана, а нос ее позолочен. Пятеро юношей идеальной красоты, полураздетые, с обнаженными руками, ногами и грудью, сидели на веслах, что не мешало им, однако, перекидываться шутками с пятью миловидными девушками, своими возлюбленными.
Одна из них, что сидела посреди палубы и плела венки, отличалась от остальных не только удивительной стройностью стана и красотой, но и нарядом. Подружки охотно прислуживали ей, держали над ней платок, чтобы защитить ее от солнца, и подавали из корзины цветы. У ног ее сидела флейтистка, сопровождавшая пение девушек нежной музыкой. И у этой изумительной красавицы был покровитель; однако оба они проявляли друг к другу явное безразличие — возлюбленный показался мне даже несколько грубоватым.
Тем временем подошло другое, более скромное на вид судно. В нем находились одни только юноши. Гребцы в первой лодке были в ярко-красной одежде, во второй — в зеленой, цвета морской волны. Юноши в зеленом были приятно изумлены при виде хорошеньких девушек и стали делать им приветственные знаки, выражая желание познакомиться поближе. Тогда самая бойкая из девушек схватила розу, которая была приколота у нее на груди, и с лукавой улыбкой высоко подняла ее над головой, как бы спрашивая, будет ли принят подобный подарок, на что с другой лодки жестами был дан единодушный и вполне определенный ответ. «Красные» с презрением и явным неудовольствием наблюдали за этой сценой, но ничего не могли поделать, когда несколько девушек, сговорившись между собой, решили бросить беднягам хоть что-нибудь, лишь бы те могли утолить голод и жажду. На палубе стояла корзина с золотыми шарами, в точности похожими на настоящие апельсины. И тут нашим взорам представилось восхитительное зрелище, разворачивавшееся под аккомпанемент оркестра, который находился на набережной.
Начало положила одна из юных дев, легко перебросившая на другую лодку несколько апельсинов, которые были там пойманы с не меньшей легкостью и тут же возвращены обратно; так началась перестрелка, а поскольку в игру постепенно включалось все больше и больше девушек, то вскоре в ту и другую сторону в возрастающем темпе перелетало уже не менее дюжины апельсинов. Красавица, сидевшая в центре, не принимала участия в этой битве и лишь с нескрываемым любопытством наблюдала за ней. Мы не могли надивиться ловкости, кою проявляли обе стороны. Лодки медленно кружились на расстоянии примерно тридцати шагов друг от друга, поворачиваясь одна к другой то бортом, то носовой частью; в воздухе непрерывно мелькало до двадцати четырех шаров, но из-за всеобщей неразберихи казалось, что их гораздо больше. Иногда возникал настоящий перекрестный огонь; часто шары, взлетая и падая, описывали большую дугу; почти ни один из них не пролетал мимо цели; казалось, будто они, повинуясь силе притяжения, сами попадали в раскрытые руки.
Но, как ни приятно было это зрелище для глаз, не менее приятной была для слуха и исполнявшаяся при этом музыка: сицилийские напевы, танцы, сальтарелло, canzoni a ballo [8] — настоящие попурри, в которых все мелодии сплетались друг с другом, как бы образуя гирлянду. Младшая принцесса, прелестное и чрезвычайно наивное создание, примерно моих лет, грациозно кивала головой в такт музыке; я и сегодня еще вижу ее улыбку и глаза, оттененные длинными ресницами.
Теперь разрешите мне рассказать вам вкратце дальнейшее содержание этого веселого представления, хотя сие уже и не имеет непосредственного ко мне отношения!
Трудно представить себе что-нибудь более красивое. В то время как перестрелка постепенно затихала и только отдельные шары изредка перелетали еще в ту или другую сторону, а девушки собирали эти золотые плоды и складывали их в корзину, один из юношей, как бы играя, схватил широкую плетеную сеть зеленого цвета и ненадолго опустил в воду; когда же он вытащил ее, то, ко всеобщему удивлению, в ней оказалась огромная рыба, отливавшая синим, зеленым и золотистым блеском. Стоявшие вблизи подскочили, чтобы достать ее, но рыба выскользнула у них из рук, будто и в самом деле была живой, и упала в море. Это была своего рода военная хитрость, с тем чтобы обмануть «красных» и заставить их покинуть корабль. Когда «красные» увидели, что рыба не уходит под воду, а все время играет на поверхности, они, словно завороженные этим чудом, не долго думая, бросились в море; юноши в зеленом последовали их примеру, и мы увидели, как двенадцать ловких, отлично сложенных пловца силились поймать ускользавшую от них рыбу, которая качалась на волнах, на несколько мгновений исчезала под водой, а потом вновь появлялась то тут, то там, проскальзывая у одного между ног, у другого под самым подбородком. В тот момент, когда «красные», забывшись, увлеклись этой ловлей, противники их, внезапно поняв свое преимущество, с быстротой молнии взобрались на вражеский корабль, где оставались одни только девушки, которые, увидев их, подняли оглушительный визг. Самый прекрасный из юношей, сложенный, как Меркурий, с радостной улыбкой подбежал к красавице, обнял и поцеловал ее, и она, не подумав даже присоединиться к крику остальных, также пылко заключила в свои объятия хорошо знакомого ей юношу. Правда, обманутая братия быстро подплыла к судну, но была отогнана от борта веслами и оружием. Бессильная ярость обманутых, крики испуганных девушек, стойкое сопротивление некоторых из них, мольбы и просьбы, почти заглушенные царившим вокруг шумом, плеском воды и музыкой, характер которой внезапно изменился, — все это было неописуемо прекрасно и вызвало бурный восторг зрителей.
В этот момент развернулся слабо закрепленный парус, и появился розовощекий мальчик с серебряными крылышками, луком, стрелой и колчаном; в грациозной позе он примостился на мачте. Вот уже усердно заработали все весла, надулся парус; но казалось, будто быстрее их корабль подгоняет устремившийся вперед в страстном порыве юный бог; почти без передышки преследовавшие судно пловцы, один из которых в левой руке высоко над головой держал золотую рыбу, вскоре потеряли надежду догнать его и, вконец обессиленные, вынуждены были искать убежища на покинутом корабле. Тем временем «зеленые» достигли маленького, заросшего кустарником полуострова, где неожиданно обнаружили большую лодку с находившейся в засаде вооруженной командой. Перед лицом такой угрозы «зеленые», в знак своей готовности вести мирные переговоры, выбросили белый флаг. Ободренные ответным сигналом, поданным с вражеской стороны, юноши в зеленом подъехали к полуострову, и через некоторое время мы увидели, как все милые девушки, за исключением одной, оставшейся по доброй воле, весело поднялись со своими возлюбленными на собственный корабль. Этим и закончилось представление.
— Мне кажется, — с сияющими от восторга глазами прошептала Евгения, обращаясь к своему жениху во время короткой паузы, когда все наперебой стали выражать свое одобрение рассказчику, — будто перед нами прошла сейчас целая симфония в красках, в коей во всем своем блеске проявился жизнеутверждающий гений Моцарта. Разве я не права? Разве нам не довелось сейчас ощутить все очарование «Фигаро»?
Жених собрался было передать ее слова композитору, но тут Моцарт снова заговорил:
— Прошло уже семнадцать лет с тех пор, как я впервые увидел Италию. Кто, побывав там хоть раз, особенно в Неаполе, не вспоминает об этом всю жизнь? Даже если он, как и я в то время, не вышел еще из детского возраста? Но, пожалуй, никогда этот чудесный вечер, проведенный мной на берегу залива, не вставал у меня так живо в памяти, как сегодня у вас в саду. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной совершенно отчетливо и ясно, словно сбросив с себя последнюю скрывавшую ее завесу, предстала эта божественная страна! Море и берег, гора и город, пестрая толпа на набережной и, наконец, изумительное зрелище беспорядочно мелькающих в воздухе золотых шаров. Мне почудилось, будто в ушах моих вновь звучит та же музыка, я услышал целый хоровод веселых мелодий, серьезных и шутливых, своих и чужих, одна за другой оживавших в моей памяти. И вдруг среди них зазвучал танцевальный напев на шесть восьмых, совершенно для меня новый. «Стой! — подумал я. — Что это за мотив? Какая чертовски изящная вещица!» Я начинаю внимательно вслушиваться. «Вот так штука! Ведь это же Мазетто. А вот и Церлина!» — Он улыбнулся госпоже Моцарт, которая все поняла.
