Подбор костюмов дал ему возможность заявить о своей независимости по отношению к менеджеру. Примерив костюм с золотой нитью, напоминавший тот, какой заказал полковник в 1957 году, он прислушался к мнению Биндера, посоветовавшего ему снова отпустить бакенбарды и подобравшего для финала белый костюм нувориша, тогда как в первой части шоу он был затянут в черную кожу, придававшую ему слегка хулиганский вид. Играя на двусмысленности между броской элегантностью и насмешкой, Биндер намеренно подчеркивал образ, во многом способствовавший рождению Элвиса Пресли — «мужлана в кричащих нарядах городских негров, баптиста с Юга, призывавшего к сексу своими хрипами на сцене с покачиванием бедер, хорошо воспитанного молодого человека с повадками хулигана» — так его описывали историки музыки кантри Дуглас Гри и Боб Эрманн.
Несмотря на репутацию «шпаны», закрепившуюся за ним в начале карьеры, Элвис сумел тогда устоять перед соблазном черной кожаной куртки, которую ввел в моду Марлон Брандо в 1954 году в фильме «Дикарь», а Джин Винсент потом привнес в мир рок-н-ролла. В 1968 году стереотип рокера радикальным образом изменился. Из сомнительного персонажа он превратился в легенду, в человека, указавшего путь «Битлз» и ставшего предвестником «революции цветов», уже несколько месяцев происходившей в США. Вчерашний «урка» сделался старшим братом, его бунтарский дух стал источником вдохновения для борцов за социальную справедливость, яростных защитников расового равенства, проповедников свободной любви и мира во Вьетнаме. Подчинившись клише, Элвис лишь подтвердил свой статус Короля.
На репетициях Биндер добивался более непринужденного исполнения, не похожего на священнодействие, в стиле первых крупных музыкальных фестивалей, предвестников Вудстока, которые только-только появлялись в Америке шестидесятых. Отказавшись от нескольких слишком проработанных сцен, он предложил более «домашние» фрагменты, на грани импровизации, для записи которых Элвис обратился к Скотти Муру и Д. Дж. Фонтане. Не сознавая того, Биндер изобрел концепцию акустических концертов, которые тридцать лет спустя снискали большой успех на музыкальном телеканале MTV. Преимуществом этого стиля было то, что внимание сосредоточивалось на разговорных вставках, в ходе которых Элвис должен был вспоминать прошлое с товарищами по гастролям. И поскольку требовалось прежде всего обрести непосредственность, свойственную негритянской музыке, которая была отличительной чертой первых записей Элвиса, Биндер решил заменить «Джорданерс», занятых в другом месте, афроамериканскими бэк-вокалистами «Блоссомс».
Сам факт того, что на одной площадке будут выступать белые и чернокожие артисты, вызывал зубовный скрежет у спонсора и робких людей, боявшихся шокировать зрителей-южан, но Биндеру было плевать на мнение консерваторов. Режиссер и прежде допускал такие «ляпы»: за несколько недель до того он вызвал бурю среди американских реакционеров, отказавшись вырезать из передачи с Петулой Кларк сцену, в которой певица-англичанка дотрагивается до руки Гарри Белафонте, с которым поет дуэтом. Белая женщина не могла безнаказанно дотронуться до черного мужчины в «прайм-тайм» в Америке 1968 года.
Подбор репертуара для «Singer Special» с участием Элвиса тоже был весьма деликатным делом. Фредди Бинсток уже давно пытался подсунуть Биндеру макеты рождественских песен в стиле рок, нелепые названия которых напоминали о худших образцах из голливудской серии Пресли: «Little Stranger (In а Manger)» («Незнакомый малютка в яслях»), «Jingle Bell Rock» или «The Voice in the Choir» («Голос в хоре»). Биндер не собирался делать из своей передачи посмешище и благоразумно дождался встречи с Элвисом для принятия необходимого решения.
Распределяя обязанности в самом начале своего сотрудничества, артист и импресарио уговорились, что Пресли волен выбирать свои песни, но в последние годы полковник упорно старался распространить свое влияние и на творческую сферу, в которой, кстати, ничего не понимал. Когда до Тома Паркера дошло, что рождественская передача ускользает из-под его контроля, он, как обычно, надавил на Элвиса: к ошеломлению Биндера, тот понурил голову, точно нашкодивший мальчишка. Уже не в первый раз полковник развлекался тем, что унижал своего артиста при свидетелях, но в отличие от прошлых случаев Элвис последовал советам Биндера, как только менеджер отвернулся.
Прежде всего он отобрал несколько песен, написанных Джерри Лейбером и Майком Столлером, в том числе «Trouble» («Беда») из фильма «Король Креол», а также «Saved» («Спасен») Ла Верна Бейкера, сочинение 1961 года, и еще «Little Egypt» («Малый Египет»), оригинальная версия которого в исполнении «Коастерс» ему всегда нравилась. Отдали дань и блюзу, выбрав две песни Джимми Рида — «Baby What You Want Me to Do» («Девочка, чего ты хочешь от меня») и «Big Boss Man», но конечно же Элвис совершенно логичным образом хотел вернуть утраченные позиции благодаря своим прошлым хитам — «Всё в порядке», «Отель, где разбиваются сердца», «Дворняга», «Я потрясен», «Тюремный рок» и «Люби меня нежно».
Тем бунтарство Пресли и ограничилось: следуя директивам полковника, он внес в репертуар несколько рождественских песен, но в то время как его менеджер хотел воспеть обычные атрибуты праздника — омелу, сани и Санта-Клауса, Элвис предпочел более мистическую концепцию Рождества, создав свою версию «Up Above My Head» («Высоко над моей головой») — афроамериканского гимна в стиле госпел, созданного «Саутерн Сонз» в начале сороковых годов и ставшего популярным в конце того же десятилетия благодаря Розетте Тарп и Мэри Найт, а также «Where Could I Go But to the Lord» («Все дороги ведут к Господу»), которая уже вошла в альбом «Велико искусство Твое».
Эти изменения сильно не понравились полковнику. Он еще закрыл бы глаза на песни из каталогов «Хилл энд Рейндж», но не мог смириться с отказом от «А Little Less Conversation» («Короткий разговор») — посредственной песенки из фильма «Немного жизни, немного любви», которую хотел любой ценой включить в программу ради рекламы этой комедии — она должна была выйти на экраны вскоре после телешоу.
Но не это стало яблоком раздора. Изначально передача должна была завершиться традиционной песней, которая вызвала бы прилив чувств у всей Америки, собравшейся перед телевизором под елочкой. Полковник лично выбрал для этой цели «I’ll Be Home for Christmas» («Я буду дома на Рождество») — стандарт, введенный в 1947 году Бингом Кросби, но Биндер не собирался идти у него на поводу. Он хотел наложить свой отпечаток на передачу, сделать ее современной, без всякой инфантильной ностальгии. С его точки зрения, призыв к миру и терпимости, с которым по традиции обращаются в рождественскую ночь, должен принять актуальный оттенок в завершение непростого года, отмеченного незаурядными и печальными событиями.
6 июня, во время работы над передачей, Биндер и Пресли были потрясены, узнав об убийстве Роберта Кеннеди — младшего брата Джона Ф. Кеннеди, кандидата в президенты от демократов, в разгар избирательной кампании. Двумя месяцами раньше пуля убийцы, руководимого высокопоставленными лицами, сразила чернокожего лидера Мартина Лютера Кинга-младшего, и эта трагедия вызвала бурю возмущения в большинстве американских гетто.
Элвис, убежденный противник сегрегации всякого рода, был тем более удручен убийством пастора Кинга, что оно произошло в его родном городе Мемфисе в нескольких шагах от Бил-стрит, где он получил свое музыкальное образование. Элвис не стремился высказываться о политических проблемах, которые были выше его понимания, тем не менее он был южным демократом нового поколения, о чем говорит его способность продекламировать, если попросят, знаменитую речь Кинга «У меня есть мечта». Когда Биндер предложил ему исполнить песню с намеком на эту животрепещущую тему, он попал в точку.
Биндер обратился к хормейстеру Эрлу Брауну, и тот за одну ночь лихорадочно написал гимн миру и братству под названием «If I Can Dream» («Когда я мечтаю»). Как понял Биндер, это был самый надежный способ перекинуть мостик между Элвисом и поколением, ратующим за прекращение апартеида в Америке и за мир во Вьетнаме. Вместо того чтобы заручиться согласием Паркера, который наверняка косо посмотрел бы на его инициативу, режиссер попросил Брауна сесть за рояль и продемонстрировать песню Элвису. В порыве добрых чувств тот загорелся воодушевлением и обещал исполнить ее в конце передачи, даже если придется схлестнуться из-за этого с полковником.
А тот как раз трубил сбор, созывая своих союзников в Ар-си-эй и «Хилл энд Рейндж», чтобы сорвать планы, о которых он прознал. Паркер взирал на музыкальный мир аполитичным взглядом оппортуниста, и, хотя водил дружбу с самыми консервативными из числа южных демократов, вероятный приход в Белый дом республиканца побуждал его проявлять осторожность. Во всяком случае, встав на защиту установленного порядка, он, естественно, сторонился бунтарей и либералов. Он столько лет убеждал средних американцев, что Элвис не nigger lover (друг негров), как утверждали его хулители! И речи не могло быть о том, чтобы гимн типа «Когда я мечтаю» разрушил все его усилия.
