Книга седьмая. Демон на свободе
Пролог
29 августа 3285 года от смерти Шебадда Меритта, Узурпатора Эфира
Захар Свыслов не боялся смерти. Он прошёл долгий и трудный путь от беглого хабитатского сироты, пойманного в Закарпатье, до боевого капитана Первой Армии Инквизиции. Дорога в сорок пять с лишним лет оставила его тренированное тело исполосованным шрамами, с светлыми областями пересаженной кожи и встроенными в плоть и кости эфирно-механическими имплантами, благодаря которым Захар и дожил до этих дней. В него стреляли, его проклинали, взрывали, сжигали и топили, но ничего так и не отправило Захара на тот свет. Лишь убило в нем страх.
До сего дня.
Ничто не могло подготовить Захара к этому. Ни десятки знакомых лиц, навечно оставшихся в его снах и на плитах мемориалов в Ватикане, ни ужасы, являвшиеся во сне или наяву, насылаемые проклятыми магами, которых приходилось выковыривать огнем и мечом из щелей, куда эти проклятые забивались, ни похороны, на которых после миссий приходилось стоять далеко не у одного гроба за раз.
Однако, сейчас капитан бежал изо всех сил. Мышцы его тела сокращались с силой, о которой 56-летний ветеран не мог мечтать и в тридцать лет, механические устройства, внедренные в его тела, гудели и скрипели, едва не исходя паром, а руки лихорадочно и совершенно независимо от поглощенного паникой мозга срывали с разгрузки всё, что можно было бы сорвать и отбросить. Быстрее! Еще быстрее!
Захар был в дикой панике. Он бежал, не видя куда, без единой мысли в голове, как-то умудряясь огибать деревья и проламываться сквозь кусты. Его уши не слышали грохот взрывов за спиной, раскаты грома, треск пламени и жутко шипение струй воды, разрезающих всё живое и неживое. Позади был ад на земле, но Свыслов бежал отнюдь не от ада.
Он спасался от неотвратимой гибели.
Солдат знает, что может погибнуть в бою. Он рискует жизнью, добиваясь поставленных задач, он умирает и убивает… но шанс выжить видится всегда, даже когда его нет. Захар привык так жить. Он знал, что не существует неуязвимых магов, знал, что колдунов убивали столетиями, знал, что «смертельно опасно» отнюдь не означает «невыполнимо». Разделял с сотнями своих товарищей святую уверенность в том, что если они падут, то те, кто встанут на их место, вырвут колдовскую заразу из мира. Вытащат изрешеченную пулями падаль на солнечный свет, а затем сожгут. Так было всегда. Так должно было быть.
Не в этот раз.
Боги ударили внезапно, без подготовки, без подвода своих чудовищ, людей и ракшасов. Они, появившись в небесах шеренгой из нескольких десятков причудливых созданий, выпустили по основному лагерю армии свои разрушительные силы, сметя людей, машины и укрепления за несколько минут. Трещащие и воющие потоки энергии слизывали с лица земли палатки с солдатами, разрывали СЭД-ы, обдавали грузовики сверхъестественной кислотой. Страх, ужас, радость, восторг, благоговение – наведенные эмоции заставляли выживших корчиться на месте, рыдать, царапать себе лица и вырывать волосы. А затем приходили пламя, свет, тьма… смерть.
Это было не волшебство.
Силы вторжения, скопившиеся возле границ с Индокитаем, уже могли без особых проблем завоевать за считанные недели любую другую страну мира. Десятки тысяч солдат, СЭД-ов, техники и дирижаблей. Мощь, способная в обороне противостоять богам… как наивно, но очень уверенно предполагали военные аналитики. Да, могла. Если сравнивать с тем, что хозяева Поднебесной демонстрировали ранее.
А это оказалось ложью. Ловушкой. Заблуждением.
Свыслов бежал. Некоторые из его имплантов истерично пищали, другие, уже исчерпав в экстренном режиме весь имеющийся запас эфира, были мертвы. Человек, лихорадочно перебирающий ногами, мчался сквозь лес, цепляясь за ветки, но он уже был мертв. Механизм, замещающий ему почки, уже не функционировал, а всё отделение механиков Инквизиции, в чьих силах было его спасти, вместе с «Тором» и пятью дирижаблями поддержки, превратилось в шлак и пепел прямо у него на глазах. Захар об этом не думал. Он бежал так, как спасается от пожара животное, вложив всего себя в движение.
Был бы этот умирающий беглец не воином, а человеком философского характера, дай ему судьба возможность оценить все трагические события сегодняшнего дня спокойно и вдумчиво, то Захар бы уверенно сказал, что бежал он от чувства отчаяния. Беспомощности. Обреченности.
Среди молодых Инквизиторов из тех, у кого наконец-то появлялось такое чудо в жизни как увольнительные, ходили по кабакам разговоры о том, что Инквизиция бы смогла сделать, если бы неожиданно воскрес Шебадд Меритт? Существо, десятками лет по своей прихоти бомбардировавшее Землю метеоритами, всемогущий и всеведущий маг. Как бы с таким боролась Инквизиция, у которой в доктрине указана беспощадная конфронтация с носителями знаний о магических искусствах? Как можно бороться с силой, что ради своего увеселения низвергает с небес огонь и железо?
Теперь Захар Свыслов ответ знал – никак. С ними не воевали, их уничтожили как тараканов. Смешали пламя, камень, землю, сталь, воздух, воду и человеческую плоть в один бурлящий ком. Внезапно, беспощадно, неодолимо. Точно также, как боги расправились с предавшими их ожидания американцами – превратив за пару дней умеренно процветающую индустриальную державу в страну, где основным видом трудовой деятельности осталось взращивание злаков и овощей в хабитатах. Благовещенск, немалых размеров город, оставшийся где-то позади, был снесен до основания, перемешанного сейчас с землей и оплавленными камнями.
Может быть, умирающий ветеран поэтому и бежал. Чтобы не думать о том, что будет дальше. Он это и так чувствовал.
А вот смерть Захар Свыслов, капитан Инквизиции, не ощутил. Она нежно коснулась его плеча одной из своих многочисленных рук, едва притронувшись. Этого хватило, чтобы тело человека почернело и стремительно сгнило еще до того, как труп коснулся земли. Раз, и он бежит… красный, мокрый от пота, с дикими глазами, отчаянно хватающий воздух хрипящей и булькающей грудью, два - и его плоть, дымясь и сворачиваясь, истлевает в чернеющей и умирающей траве. Три - и на месте, где только что был человек, лишь выгнившая и чуть дымящаяся проплешина в лесу.
- Этот последний…, - задумчиво роняет полуобнаженная худая женщина с темной кожей. Её восемь рук занимают позиции на теле – пара в замке на груди, пара упирается в бедра, две она отправляет на поясницу, а последней паре своих худых и длинных конечностей она позволяет свободно висеть над травой. Там, где стоит эта странная женщина, точно такая же черная проплешина, как и под трупом.
Затем она исчезает, произнеся еще одну короткую фразу:
- Теперь пора проучить остальных…
