Загадочные края - Вера Ковальчук

Заснеженный северный лес дремал, плотно укутанный зимним покровом, лишь по вечерам его тревожил падающий ледяной сетью холод, который заставлял деревья боязливо потрескивать, да ещё время от времени проносились настоящие бури – с ветрами и пургой. Они заставляли море, окружавшее скалы и лес в этих местах почти с трёх полных сторон, беспокойно шуметь, колоть тонкий лёд у берегов и возносить огромные глыбы студеной воды к нижним вершинам гор, а лес – сбрасывать с ветвей хрусткий иней. Здешние края именовали Землёй Фьордов, и в штормовые ночи тут опасно было находиться вне домашнего приюта. К счастью, в этих местах уже более ста лет высился крепкий горд, именовавшийся Свёерхольмом, владение лордов Бергденских – потомков Свёернунда. А где есть укреплённое владение лорда, там всегда нет недостатка в мелких замках, усадьбах, фермах, заимках, деревеньках и целых сёлах подвластных ему людей, стойбищах данников и общих доминах крепостных и рабов, поселённых у самых земель, которые они обрабатывают. Старший Свёернундинг, Сорглан, сын Свеара, по праву считался самым богатым и могущественным лордом во Фьордах, недаром более чем сорок из них так или иначе были ему подвластны. Кроме того, он слыл самым хлебосольным, самым щедрым, потому-то к его владению и торопился теперь сквозь заснеженный лес, погружающийся в ночной сон, небольшой караван – четверо маленьких узких саней на широких полозьях, три повозки, пятнадцать лошадей и около двух десятков человек, если считать и хозяина, и охрану, и рабов, назначенных на продажу.

У высоких дубовых ворот, укреплённых прекрасно выкованным металлом, им пришлось довольно долго ждать, пока сообщат лорду, и он велит слугам развести тяж ёлые створки – уже давно стемнело – когда наконец зашелестели тщательно промазанные петли, промёрзшие люди оживились, надеясь на скорое тепло и еду, и тут уж не разбирали, кто хозяин, а кто раб. Все дружно уцепились за повозки, помогая лошадям завезти их во двор, принялись снимать с них часть поклажи (и товары, конечно, зачем ещё мог их пустить господин, как не надеясь на торг?) да заодно оглядываться, рассматривая богатый аккуратный двор – большинство было здесь впервые.

Двор и в самом деле заслуживал уважения. Тщательно выметенный, умощённый камнем, он свидетельствовал о хозяйственности господ, а обилие выглядывающих на него дверей мастерских намекало на распорядительность лорда и его богатство. Некоторые ещё были открыты, оттуда струился свет, видно было, как подмастерья тщательно прибираются внутри. Слуги, которые открыли для поезжан ворота, теперь торопливо растворяли конюшню и огромный пустой сарай, чтоб туда можно было закатить повозки и занести товар, а купцу уже указали в сторону крыльца огромного трёхэтажного (что было редкостью для здешних мест, признававших лишь одноэтажные дома) жилого строения. Там хозяину каравана следовало побеседовать с господином и объяснить, кто он и откуда.

Прошло несколько минут, и граф в самом деле вышел из дверей, пышущих ласковым теплом натопленного дома, чтоб поприветствовать гостей. Он был высок, но не слишком, очень крепок, хоть и немолод. В его светлых волосах и короткой подстриженной бородке запуталось изрядно седины, но она была незаметна, так же бледна, как изморозь в золотистой соломе. О возрасте лучше всего говорили морщины – возле глаз, у губ, две глубокие борозды на щеках и складка на лбу. Кожа была обветренной, такой, какой она бывает у заматеревших воинов, часто ходящих на кораблях по открытому океану. Только глаза были юны – два тугих сгустка озёрной чистой синевы, они делали суровое лицо лорда по-настоящему красивым. Он был одет очень просто – замшевые штаны, заправленные в хорошие сапоги, полотняная рубашка, плотная шерстяная куртка, широкий плащ, да ещё пояс с мечом и кинжалом, ножны которых не были ничем изукрашены, но то, как он держал голову и как смотрел на окружающих, выдавало в нём привычного к власти человека. Купец, заспешивший подойти ещё ближе, торопливо поклонился ему.

– Приветствия благородному господину. Будет ли в вашем доме место для ночлега мне и моим людям?

– В моём доме хватит места всем. Давненько мы не видели торговцев в наших стенах – больше, чем две полные луны, – голос у Сорглана был звучный, немного хриплый, но весьма глубокий и басовитый. Красивый голос. Голос предводителя. – Бураны и метели, вот что мешало… Моя жена будет рада посмотреть твой товар.

– Я думаю, у меня найдётся чем её заинтересовать.

Купец махнул рукой, и два его работника потащили несколько мягких тюков к дверям в жилые помещения. Ещё одно движение крепкой, совсем не купеческой, скорее уж воинской руки, и третий работник подтолкнул к хозяину две маленькие фигурки, с ног до головы закутанные в плащи – они передвигались с заметным трудом, наверное смертельно озябли.

– Позволь, господин, я расположу в тепле своё самое ценное имущество.

– Да, конечно, – Сорглан повернулся и пошел в дом. – Проходи, торговец.

Купец прошествовал через обширные сени, несколько небольших хозяйственных комнат, и вступил в огромную залу, отапливаемую четырьмя маленькими печами, сложенными из камня так, чтоб служить чем-то средним между печью и камином – и отапливать, и украшать. Залу освещал десяток прекрасно сделанных кедровых факелов (они давали много света и не коптили), кроме того у высокого, изукрашенного резьбой кресла хозяйки на двух высоких скамьях были расставлены большие трёхсвечники с восковыми свечами – госпожа, её служанки и рабыни прилежно шили, вышивали, пряли и плели кружево – каждая занималась своим делом. Стены были завешаны великолепными ткаными гобеленами, а кое-где скрыты деревянными, тонко обструганными, аккуратными панелями. Зала была общей, хоть и не трапезной, и сюда допускались равно женщины и мужчины. Из залы во внутренние жилые и нежилые помещения шли двери, но сейчас почти все они были закрыты.

Купец с наслаждением стащил с плеч меховой плащ и уже во вторую очередь подтолкнул последовавшие за ним озябшие фигурки к ближайшей каменке и сорвал с них верхнюю одежду – что-то в его движении было от жеста фокусника, желающего потешить зрителей необычным зрелищем. Но ничего по-настоящему необычного под широкими полотнищами накидок не обнаружилось – всего лишь две женщины. Одна высокая, крепенькая, крупногрудая и светловолосая, типичная северянка, а вторая маленькая, тоненькая, как былинка, очень гибкая, длиннокосая, её волосы в темноте казались рыже-чёрными, а на свету – русо-золотыми. Именно она, похоже, замёрзла более всех, кроме того, была мертвенно бледна, словно