голова.
У меня язык не поворачивается снова вернуться к личной драме.
Я стараюсь не думать, что раньше праздники мы устраивали с моим мужем.
— Итак, ты сказала, что хочешь серьезно поговорить, — усаживается Карина напротив меня. — Я слушаю тебя, родная.
Прошло уже три дня с момента заключения удачной сделки на работе.
И все три дня я просидела у Карины в квартире.
Мой шеф заметил, в каком состоянии находилась машина, и смилостивился, позволил отгулять оставшиеся у меня три дня отпуска, чтобы «решить проблемы с авто». Фирма у нас небольшая, поэтому по документам мы проводили месячные отпуска, а в реальности разбивали их на несколько частей. Если бы я забросила работу сразу на месяц, пострадал бы весь бизнес-процесс продажи недвижимости…
Находясь в трехдневном отпуске, я все-таки доехала до СТО, но…
Помимо этого, ничего полезного не сделала. Я почти не выхожу из квартиры, переживая очередной виток душевных терзаний. Где-то я читала, что шоковые состояния проявляются волнообразно.
Видимо, психологи не соврали…
В понедельник стало легче.
Я даже минут двадцать всерьез думала, что смогу пережить развод.
Работа отвлекала. Кроме того, она оставалась, наверное, единственной сферой моей жизни, в которой не было Дамира. Но работа никогда не претендовала на место главной сферы. Я не бизнес-леди, которая будет взбираться по карьерной лестнице в ущерб семье.
Во вторник эмоциональный маятник снова качнулся вниз.
Карина ушла на работу, и я загрустила в чужой пустой квартире.
— Но если честно, Виталина, я считаю, что в первую очередь ты должна поговорить с Дамиром, — не удерживается Карина. Она степенно наливает нам полные чашки кофе и садится за стол. — Неправильно, что… Все находится в таком подвешенном состоянии. Он свой ход сделал, сказал, что хочет получить развод. Ты должна решить, будешь ли ты…
— Я дам ему развод, — устало прикрываю глаза рукой.
— И правильно. Пусть катится на все четыре стороны.
Я смотрю на нее сквозь пальцы на своем лице.
— Понимаешь… — вздыхает Карина. — Я верю, что измену можно простить. Живой пример, моя мама. Я тебе рассказывала, как отец едва на коленях не ползал за ней по дому, чтобы она не выперла его за дверь. Но я не верю, что мужчина, который изменил один раз, больше не станет этого делать. Мой папа гулял все мое детство. Доходило до того, что он даже при мне не прятался! Бывало, выходил из спальни с какими-то женщинами и говорил, что «по работе». Он знал, что мама проглотит все, если я ей скажу.
— Я помню, — пододвигаю кофе. — Но я не совсем… Дело в другом.
Чтобы прощать или не прощать измену, ее для начала следует осмыслить…
А я пока не могу.
Не проходит ощущение, что я нахожусь в параллельной версии своей жизни.
Вот бы проснуться.
Проморгать наваждение.
Вернуться назад.
— Я тебя слушаю.
Она тоже делает глоток напитка. Смотрит на меня во все глаза.
Я уверена в Карине, знаю, что она не станет болтать о моей беременности; если попрошу, никому не скажет. Я боюсь признаться не из-за последствий, я… боюсь по умолчанию. Ребенок — большая ответственность и главная мечта мужа. Я обижена, но Дамир вовсе нет… Он не захочет исчезать из жизни этого ребенка.
— В тот день, когда я вернулась домой раньше и… Все это случилось, — начинаю говорить. — Я отпросилась пораньше, получив сообщение из клиники, где тайно сдала анализ крови на ХГЧ. У меня была задержка уже двенадцать дней. Я сразу не придала этому большого значения, из-за проблем с гормонами цикл у меня и раньше был нерегулярным. Я сделала тест на беременность. Он показал две полоски… Но ложные тесты в нашей с Дамиром истории тоже бывали. Я ничего ему не говорила и на одиннадцатый день сдала кровь.
Карина громко охает и прикладывает ладони к лицу.
— Только не говори, что…
— Я беременна.
Она шумно выдыхает.
Смотрит на чашку такими глазами, словно на ней обнаружился тарантул, а потом поднимает глаза на меня. Дергает плечом.
— Я не знаю, поздравлять тебя или… — Ее голос звучит растерянно.
— Поздравить все-таки стоит, — вымучиваю я из себя улыбку. — Ребенка хотел не только Дамир… Я тоже хотела… Хочу стать мамой. Малыш желанный, несмотря на…
— И что ты собираешься делать?
— Если бы я знала, — я опускаю голову на сложенные руки на столе.
Если бы решила эту дилемму, смогла бы двигаться дальше.
Либо с пониманием, что мне придется и дальше общаться с Дамиром из-за ребенка, либо попрощавшись с ним навсегда.
— Ты должна сказать Дамиру.
Я настолько не ожидаю услышать от нее такие слова, что удивленно вскидываю голову. Моргаю. Не послышалось ли мне?
Карина ни разу не выступала адвокатом Дамира за последние дни.
— Он же предал меня… Назвал…
— Муженек твой оказался законченным ублюдком, я не спорю.
— И?
— А как ты собираешься скрыть свою беременность от него, Вит? — продолжает она. — Если не скажешь сейчас, будет только хуже, ведь это его ребенок… Я в твоем окружении, наверное, единственный человек, способный хранить секреты. Даже твои родители сразу же тебя сдадут…
— Ты так думаешь?
— А ты нет? — она фыркает и отбрасывает светлые волосы. — Они в восторге от Дамира. Я сама до недавнего времени считала его классным парнем, так что…
— И что же мне делать?
— Ну, у тебя два варианта, милая. Первый — признаться во всем. Ну и решить, наконец, для себя, каким ты видишь свое будущее. Решить ты должна до того момента, когда расскажешь ему о малыше…
— Почему?
Голова совсем не работает.
— Потому что проблемы возникли из-за отсутствия ребенка. Дамир списал тебя со счетов, думая, что ты не родишь ему малыша. Узнав, что ты беременна, Дамир уже не захочет разводиться, понимаешь?!
— Я не… То есть… Как не захочет? Он не любит меня. Больше не…
Беря паузу, я делаю глоток.
Я построила такую же причинно-следственную связь, что и моя подруга.
Но для меня она выглядит иначе.
Я не сразу смирилась, что забеременела аккурат после того, как Дамир разрушил брак со своей «бесплодной» женой изменой. Но холодность, невозмутимость, его попытки, будто специально причинить мне боль, говорили об отсутствии чувств. Любовь прошла. Я пришла к выводу, что мой ребенок не заслуживает расти в семье вынужденных отчужденных родителей.
— Он не отпустит тебя. Не отпустит ребенка.
— Хочешь сказать, он заберет малыша?! — повышаю голос я.
— Не знаю. Нет. Не думаю, что прямо… Заберет. Но он точно будет требовать свое место в жизни
