ним вместе?!
Вместо ответа, опускаю голову и зачем-то краснею. Боже, я стала похожа на какую-то размазню. Просто мне странно разговаривать с Покровской о таких вещах.
За полгода знакомства мы с ней никогда свои симпатии не обсуждали. Наверно, потому что просто нечего было обсуждать. Ни у неё, ни у меня прежде никого и никогда не было. Хотя, на счёт Евы я точно не уверена. Её прошлая жизнь покрытая тайнами за семью печатями.
— Я так и знала, — выпаливает раньше, чем я успеваю что-то ответить. — Боже, это было заметно чуть ли ни с первых дней, клянусь! И он так смотрел на тебя.
— Как?
— Как будто сожрать тебя хочет, — смеётся, вытаскивая из автомата бутерброд с ветчиной. — Лиза, ты не обижайся только сейчас на меня, но я должна тебя об этом предупредить…
— О чём?
— Там где крутятся большие деньги… в общем, просто будь осторожней, ладно?
— Что ты имеешь в виду? — хмурсь.
— Ничего конкретного. Просто беспокоюсь, чтобы у тебя всё было хорошо. Ладно, — выдыхает, снова резко меняя выражение лица на отстранённо-беззаботное. — Всё, пойдём обратно в палату, там твой будущий муж шоколадку заждался.
— Нет, постой, — хватаю её за руку. — Давай ка уже расставим все точки наконец. Я же вижу, что ты что-то от меня скрываешь. Думаешь я слепая?
— Я… не понимаю о чём ты, — отводит глаза.
— О том, что я за полгода ни одного твоего знакомого не видела. К тебе никто никогда не приходит, не звонит. Да и симки ты меняешь чаще, чем зубную щётку.
— Тебе тоже никто не звонит и не навещает. И что?
— Со мной всё понятно, Ева. Ты про мою историю всё знаешь. А вот я о тебе получается ничего. Почему ты не хочешь рассказывать, что с тобой произошло? Я уже начинаю думать, что ты мне не доверяешь.
— Просто… я сбежала… — сглатывает, переходя на шёпот. — Сбежала из под венца.
— В смысле? — непонимающе смотрю на Покровскую — У тебя был жених?!
— Если можно так сказать… Я…
— Так, где у нас тут родственники Стрельниковой Маши?
— Мы здесь! — выпаливаю, увидев выходящего из лифта хирурга и тут же бегу к нему навстречу. — Сергей Витальевич, ну как там Маша?
Боковым зрением вижу, как из палаты выходит Кирилл, видимо услышав мои вопли. Подходит ко мне и прижимается сзади. Тут же облокачиваюсь на него спиной, почувствовав опору.
— Всё хорошо. Операция прошла успешно. Осколок извлекли, теперь остаётся ждать, как поведёт себя спинной мозг.
Такое ощущение, что с меня в этот момент целая лавина сходит. Опустив голову вниз, скидываю её со своей груди вместе с тяжёлым выдохом.
— А… можно её сейчас навестить? — умоляюще смотрю на врача.
— Боюсь, сегодня нельзя. Маша сейчас в реанимации.
— Почему?! Вы же сказали, что с ней всё хорошо…
— Всё в порядке, не переживайте. Это стандартная процедура. Операция в любом случае была нелёгкой. Маша должна провести сутки в реанимации под врачебным наблюдением. Завтра, скорее всего, после обеда, мы переведём её обратно в палату. Тогда и навестите. А сейчас, пожалуйста, езжайте домой. Отдыхайте, высыпайтесь. Вы своей сестре нужны здоровая и отдохнувшая.
* * *
Господи, мне не верится, что мы это сделали! Я так мечтала о том, чтобы Маша наконец смогла ходить. Так долго к этому шла, что сейчас просто не могу уложить в своей голове, что это действительно происходит!
И даже сейчас, спустя несколько часов, до сих пор ощущаю внутри какую-то странную эйфорию и… лёгкость что ли. Очень непривычное ощущение. Но такое приятное.
Жаль только, что Маше даже позвонить нельзя. У неё там в реанимации всё забрали. Да и врач сказал, что наркоз был сильный, и она после него слишком вялая для телефонных разговоров.
Скорее бы уже завтра. От желания увидеть сестру у меня даже поджилки дрожат.
— Ну что, девочки, за это надо выпить.
Кирилл с громким хлопком открывает шампанское и разливает его в наши с Евой бокалы.
— Предлагаю считать этот день точкой отсчёта.
— Отсчёта для чего?
— Для новой жизни, конечно. У меня предчувствие, что с этой минуты всё круто изменится.
— А я смотрю в тебе заговорили мамины гены сертифицированной гадалки? — улыбаюсь, делая глоток шампанского, которое с непривычки сразу ударяет мне в голову.
— Ага, типо того. Шаман в десятом поколении.
— Мама Кирилла гадает на картах? — тут же оживляется Ева. — Я тоже хочу! Ну в смысле, чтобы мне погадали. Лиз, ты просто обязана нас познакомить!
— О, я думаю, что Анна Михайловна будет счастлива. А то её домочадцы как-то не очень ценят её таланты, — смеюсь под звук дверного звонка. — А, может, это как раз она? Кирилл, они не говорили, что собираются приехать?
— Да вроде нет. Я им не рассказывал о Машиной операции. С меня достаточно одной нервной женщины, двоих я бы не вывез, — встаёт с барного стула. — Пойду дверь открою.
Сделав ещё один глоток, выхожу в коридор вслед за Кириллом как раз в тот момент, когда он открывает дверь и… застываю как вкопанная.
— Горский Кирилл Сергеевич? — на пороге стоит двое мужчин в полицейской форме, а впереди мужчина в штатском, который в данный момент открывает перед Горским своё удостоверение. — Капитан Самохин. Вы задержаны по подозрению в непреднамеренном убийстве.
— Чт-то? — запинаюсь, подходя ближе. Встаю у Кирилла за спиной и в ступоре смотрю на раскрытое удостоверение. — Какое убийство? Что за… бред?
— Стрельникова Алексея Константиновича и Стрельниковой Татьяны Олеговны, погибших два года назад в результате ДТП вблизи приозерской трассы.
* * *
Меня как будто ушатом ледяной воды обдаёт от которого разом промерзает весь организм до костей. Обездвиживает. Горло немеет, и я не могу выдавить из себя ни единого слова.
Пытаюсь открыть рот, что-то сказать, но не могу. Лёгкие сводит спазмом и кажется, что я не могу дышать. Что не могу ни единого вздоха сделать.
Просто молча стою и смотрю на то, как полицейские пакуют Кирилла в наручники. А он… он даже не сопротивляется.
Почему он не сопротивляется?! Что это всё значит, чёрт возьми?!
— Стойте! — выпаливаю, наконец выходя из ступора. — Кирилл, что… что происходит?! Что это значит?!
— Я не знаю, Лиз…
— В смысле ты не знаешь?! — смотрю на то, как со сцепленными за спиной руками он проталкивает ноги в спортивные кроссовки. — Объясни мне!
— Лиза, послушай сейчас меня внимательно, — уже в дверях оборачивается ко мне лицом. Сверлит меня хмурым взглядом, по которому я не могу разобрать его мысли. Не получается. — Я понимаю, как это всё выглядит. Я
