Теперь я вспоминаю об этой минуте с большой теплотой. Кем бы я был? Обычным биологом, который изучает ареал распространения орхидных в северо-гумидной климатической зоне? Таких множество. Зато теперь я слесарь, сварщик и радиомеханик. Моя жена – электрик высшего разряда, и в ее сумочке рядом с милыми женскими вещицами всегда лежат плоскогубцы, отвертка и моток изоленты, похожий на хоккейную шайбу. А совсем недавно она научилась водить большегрузный автомобиль с прицепом. Кто знает, что еще может пригодиться в жизни.
Об особенностям сна и пробуждения б условиям военно-морской службыВ юности довелось мне служить в военно-морском флоте. И не просто во флоте, а на боевом корабле. И не просто на корабле, а на подводной лодке. Это было время незадолго до начала светлой эпохи свободы и демократии, когда Россия впервые на протяжении своей тысячелетней истории наконец-то стала независимой.
Субмарина наша представляла собою старое ржавое корыто. Со времени спуска на воду она прослужила примерно в полтора раза больше, чем было мне в ту пору лет от роду. Корабли редко столько живут. Но ее и еще несколько лодок этого проекта все еще держали в строю. Все дело было в том, что эти старые дизелюхи несли по три баллистические ракеты с ядреными зарядами и предназначались, как говорили офицеры, для сдерживания агрессивных устремлений Китая. Бухта, в которой дислоцировалась бригада этих, с позволения сказать, кораблей, была расположена таким образом, что даже с учетом небольшой дальности полета стареньких ракет сдерживать устремления Китая можно было не отходя от пирса. На это, видимо, и делался расчет.
Из-за того, что лодка была ракетной и вроде как стратегической, она считалась первого ранга. Соответственно и командир ее был целый капитан первого ранга. Это был крепкий, коренастый, широкоплечий мужчина около пятидесяти лет. Так же как и командир подводной лодки из небезызвестного фильма о подводниках, он, конечно, не без основания, считал, что прошел долгий и трудный жизненный путь от сперматозоида до капитана первого ранга. Трудно себе представить, какую тоску наверное, нагоняло на него командование таким старым кораблем.
Служба была размеренная, и я бы даже сказал, нудная. В море не ходили. Куда там! Да, видно, и не предполагалось. На завтрак, обед и ужин ходили строем за километр на базу. В промежутках на лодке драили до блеска металлические предметы. Вот и вся служба. Но вдруг однажды вышел приказ отправить нас на ремонт в док. Зачем? Ума не приложу. Если боялись, что лодка затонет прямо посреди бухты, то проще и дешевле было бы приварить ее к пирсу.
Тем не менее, до завода несколько миль морем дошли, как ни странно, своим ходом. И началась совсем другая жизнь. Работать приходилось много. Кроме того, утром и вечером около десяти километров от дока до базы ходили пешком.
Матросы, как водится, кто как мог старались откосить от работ, зашкериться куда-нибудь, благо на корабле много укромных уголков, и вздремнуть. Так же при любом удобном случае поступал и я. Да что говорить! Все, кто служил срочную, не дадут мне соврать: после пожрать для любого рядового солдата или матроса первейшее дело – поспать.
И вот однажды уснул я в своем родном втором отсеке, к которому был приписан. Надо сказать, что отсек этот был командирский. В нем и каюта капитана, и каюта старшего помощника, и радиорубка, и кают-компания. Но в тот момент, когда я засыпал, прислонившись к кормовой переборке, в отсеке никого не было.
Проснулся я от не то чтобы сильного, но уверенного тычка в голову. Встал, спросонок хлопая глазами. Передо мной стоял незнакомый капитан первого ранга.
– Ну, почему молчишь? – спросил он.
Я молчал.
– Когда в помещение входит старший по званию, ты должен отдать команду «Смирно!» всем, кто находится в этом помещении. Конечно, если здесь нет кого-то равного или старше меня по званию.
Капитан первого ранга был вполне уверен в себе. Он не мог предположить, что на старой дизельной подводной лодке может встретить кого-то равного себе по званию.
То ли я что-то почувствовал, то ли как следует не проснулся, то ли дружеский подзатыльник сыграл свою отрицательную роль, но я продолжал молчать. Офицерское терпение, понятное дело, тоже не безгранично, и, постепенно наливаясь багровым цветом, капитан начал на меня орать.
Мне уже приходилось такое видеть. Однажды на построении перед заступлением в наряд один майор с базы, от которого на полкилометра несло перегаром, полчаса, брызгая слюной, материл матросов за то, что они плохо подготовлены к службе. Помню, тогда из этой речи мне больше всего понравилась его мысль о том, что нестриженые ногти есть признак неинтеллигентного человека.
А этот кап-раз орал, что я не знаю устав и за это он сгноит меня на киче. Что на этой лодке расхлябанные матросы. Что он сейчас устроит построение всей команде и всех высушит, включая командира.
Неожиданно дверь командирской каюты открылась и в коридоре появилась крепкая коренастая фигура моего командира. Товарищ капитан первого ранга был слегка помят и заспан и не нес на себе никаких знаков различия. Он был в сером толстой вязки водолазном свитере, трениках, шерстяных носках и домашних тапочках.
Ах, товарищ капитан первого ранга! Получается, он прошел мимо меня в свою каюту, решив не тревожить мой крепкий молодой сон.
– Ты чего тут разорался? – спросил он приблудного капитана первого ранга. – Больше поорать, что ли, негде? Я здесь командир, и я тоже капитан первого ранга.
Тут необходимо сделать маленькое лирическое отступление. Все моряки, которые служат на кораблях, – это так называемый плавсостав. Они, как правило, презирают «сухопутных» моряков, проходящих свою службу на берегу, на заводах, базах, но носят при этом такую же форму. Кроме того, офицеры, служившие на нашей лодке, не без основания считали, что дальше этого старого корыта их не сошлют. Вполне вероятно, что в числе других причин это тоже стало предпосылкой к развитию событий.
– Почему вы со мной так разговариваете? – перешел с мата на литературный русский незнакомый офицер. – Я тоже капитан первого ранга, и по мне, в отличие от вас, это по крайней мере видно.
– А не пошел бы ты, капитан первого ранга, на хер отсюда?! – закричал на него мой кэп.
Побагровев еще больше, незнакомец нырнул через переборку в соседний отсек – к выходу. Больше я его никогда не видел.
Наблюдая за схваткой титанов, я подумал: «Кажись, пронесло». Поговорка про панов и холопьи чубы в этот раз, к моему счастью, не сработала.
– Что же ты, сынок? – повернулся ко мне командир. – Меня проспал, наблюдающего с завода тоже…
– Виноват, товарищ капитан первого ранга! – наконец прорезался у меня голос.
– Сам знаю, что виноват. Хорошо хоть догадался командира своего не построить по стойке «смирно». Вот за это спасибо. Иди, служи дальше, матрос.
И, повернувшись, пошел в свою каюту.
Со временем я научился спать совсем по-другому. Отслужив уже порядочно, я умел засыпать в самых различных положениях и условиях, и при этом, как бы крепко ни спал, просыпаться моментально в случае чего-либо непредвиденного. Сам не знаю как.
Да и капитанов первого ранга я повидал достаточно. А вот чин старше за все время службы я видел вблизи только один раз.
Дело было так. К тому времени из пяти лодок бригады три были выведены на консервацию. На них оставили команды по десять человек. Личный состав бригады сократился втрое, но количество нарядов не изменилось. Мы стояли в нарядах на своей лодке, на базе и даже охраняли банк в поселке. Но самая лучшая служба была – дневальным в штабе бригады.
Штаб бригады располагался на втором этаже кирпичного здания. Туда вела широкая лестница в два пролета. На втором этаже была площадка. За площадкой арка, и далее собственно штаб. На площадке стоял письменный стол и стул. Вот за этим столом и сидел, вернее, спал дневальный штаба бригады.
Все руководство знало, что из-за малого количества личного состава матросы стоят в нарядах практически каждый день, что, кстати, является нарушением устава, и поэтому никто не обращал внимания на спящих дневальных. И я уже давно перестал обращать внимание на любые движения в штабе у себя за спиной.
В один прекрасный день… Хотя почему прекрасный? В обычный день. Я так же дрых за этим столом, положив голову на руки. В штабе была тишина. Ни одного движения. И вдруг ни с того ни с сего я поднял голову и увидел, что по лестнице ко мне поднимается человек. Он поднимался медленно и очень тихо. Это был небольшого роста старичок. Когда я поднял голову и встретился с ним глазами, он добродушно так улыбнулся. Его смеющиеся глаза и улыбка выражали полную доброжелательность. А под этой улыбкой я увидел черный погон с золотой окантовкой и одной большой, очень характерной, с промежуточными лучами звездой.
Прежде чем старичок успел замахать руками и произнести: «Не надо – не кричи!», мои колени выпрямились так резко, что стул, на котором я сидел, отлетел в стену, и громогласное «Смирно!» прокатилось по пустым коридорам мирно дремлющего штаба.
