всю свою жизнь кавалер наблюдал такую картину, когда непобедимые горцы без приказа и без строя, без знамён и барабанного боя начинали выходить из сражения. Просто поворачиваться и уходить. А некоторые ещё при этом бросали пики. Он не мог поверить своим глазам, но это было правдой. Вскоре это позорное отступление приобрело лавинообразный характер. Теперь даже сержанты не останавливали солдат. А офицеров так и вовсе не было видно.
К нему подъехал сам фон Финк. По нему было видно, что старик и сам немного поучаствовал в деле.
— Поздравляю вас, капитан, — сказал ему кавалер, — не каждый может похвастать, что разбил горцев так, что они разбегались.
Капитан принял поздравление как должное, но ничего не сказал Волкову о том, что, не подоспей он со стрелками и не рань их капитана, то дело кончилось бы совсем не так. Он подбоченился и со всей важностью, на какую был способен, ответил:
— Прикажете догонять их, кавалер?
— Нет, никуда они без лодок не денутся, сейчас нам лучше поспешить к Рене и Брюнхвальду.
Пока они разговаривали, солдаты фон Финка и стрелки спрыгивали в овраг, добивали раненых. Никаких пленных. Пусть горцы знают, что и с ними никто церемониться не будет. Заодно солдаты обшаривали карманы мертвецов и раздевали их. Доспех-то, если ты взял его на поле боя и надел на себя, у тебя уже никто не отберёт. Это твоя добыча, которую не будут считать сержанты.
— Пусть всё оружие тоже заберут, — сказал Волков фон Финку, глядя на эту картину.
— Я уже распорядился, — заверил его капитан.
А смелый сержант Вилли решил вылезти на южный склон оврага и поискать что-нибудь там. И его храбрость была вознаграждена.
Он нашёл убитого знаменосца. Тот, как и положено столь уважаемому человеку, был в отличных доспехах, а под ним был великолепный флаг. Красный с чёрным медведем на задних лапах.
Эти болваны даже забыли про свой флаг, когда вытаскивали своего капитана.
Отличные доспехи, кошель знаменосца и знамя врага! В это день молодой сержант стрелков Вилли сразу для всех остальных солдат и даже сержантов стал уважаемым и состоятельным человеком.
Ах, какое же всё-таки сладкое ремесло — война.
Волков перед тем, как повернуть коня на запад, ещё раз заглянул в овраг. Весь он был завален раздетыми телами врагов, там было их не менее сорока. А значит, и раненых ещё столько, если не вдвое больше. С райслауферами было покончено. Теперь он ехал, чтобы покончить с войсками кантона. Он торопился.
***
Они слышали, как бьют и бьют пушки, значит, бой ещё шёл, а когда они были уже близко, то к ним навстречу прискакал вестовой:
— Господин, — доложил тот, — ротмистр Брюнхвальд просил вам сказать, что горцы добрались до оврага и мнут его, он не простоит.
— А кавалеры что? — Зло спросил Волков.
— Кавалеры кинулись на вражеских арбалетчиков, теперь я не знаю, где они. Господин, поторопитесь, господин Рене не выстоит. Сомнут нас еретики. — просил посыльный.
Просить было не нужно:
— Офицеры, поторопите солдат, шире шаг. Шире! — Кричал кавалер. — Вилли, Вилли, ты где?
Нагруженный трофейными доспехами, прибежал молодой сержант, таща за собой ещё и знамя горцев:
— Брось ты это всё, — говорил ему Волков. — Беги на помощь Рохе, Рене и Брюнхвальду.
— Нет, господин, побежать я смогу, но не брошу, ничего не брошу. Эй, ребята, на помощь ротмистру Рохе… Надобно будет пробежаться.
Он погнал стрелков вперёд.
— Фон Финк, со всей возможной поспешностью… Со всей возможной… — Крикнул кавалер и поскакал обгоняя стрелков.
— Не извольте волноваться, кавалер, — вслед ему кричал капитан, — бежим, бежим.
Рене не выдержал удара. Несмотря на страшные потери от пушек и арбалетов ламбрийцев, как только кавалеры ускакали гонять докучавших им арбалетчиков, колонна горцев пошла вперёд. Пошла быстро. Не потеряв ни секунды, спустилась по пологому склону оврага и полезла на холм. Теперь пушки могли достать только её хвост. А голова впилась в линии Рене.
Пики в пики, навал, хруст и ругань. Хоть и нужно было лезть вверх, горцы лезли с таким остервенением, что линии в центре стали сразу гнуться. Рене сам кинулся выправлять дело, но не выходило, сразу появилась куча раненых, пик у горцев было больше, доспех у них был лучше, да и самих их было больше. Пушки били, но рвали они только хвост колонны, а остальные упрямо лезли вверх. Хотя и им доставалось от арбалетчиков, бившим по ним почти в упор. Уже через десять минут линии Рене стали смешиваться. Сержанты надрывались, орали, били людей, но ничего сделать не могли. Горцы мяли их. Тут уже и Брюнхвальд полез, не поспеши он, так центр разорвали бы уже через несколько минут. Но он перед тем, как залезть в свалку, послал гонца к кавалеру.
И Роха тут был, орал так, что надувались жилы на горле под черной щетиной, его люди стреляли и стреляли, быстро, как только могли, но ничего не могло остановить баталию непобедимых горцев.
Брюнхвальд проклинал себя, думая, что поздно послал посыльного к кавалеру. Он уже сам был среди солдат, сам какое-то время помогал удержать этих настырных чертей в овраге. Но надежд у него не было. Карл думал только о сыне. Он наделся, что у Максимилиана хватит ума уехать, а не лезть в кашу, когда горцы продавят у Рене центр, только об этом думал старый ротмистр.
И тут у восточного склона холма запыхавшиеся от быстрой ходьбы появились стрелки. И перед ними в своём роскошном бело-голубом наряде на великолепном коне и в драгоценных доспехах ехал сам кавалер Иероним Фолькоф, господин фон Эшбахт, Защитник Веры, сам Инквизитор.
— Эшбахт! — Заорал рядом с Брюнхвальдом какой-то солдат.
Так заорал, что ротмистр вздрогнул. Вздрогнул и подхватил клич, сам крикнул, что есть силы:
— Эшбахт! Ребята, держись, тут он, тут наша Длань Господня!
— Эшбахт! — Понеслось над рядами.
— Эшбахт!
— Длань Господня!
— С нами, ребята, он с нами!
И стали подбегать стрелки, становиться рядом и раскуривать еле тлеющие фитили. Хлопнул первый выстрел, за ним второй.
И всё вдруг переменилось.
— Эшбахт!
— Длань Господня!
А там, на западе, перестраиваясь из походной колонны в штурмовую, шёл фон Финк.
— Эшбахт! — Кричали солдаты, чувствуя, как железный натиск горцев начинает слабеть.
— Длань Господня! С нами он!
И вдруг барабаны врага заиграли «приставной шаг назад».
Нет, они не стали расходиться как райслауферы, но они поняли, что проиграли и стали отступать. Отступать, как положено истинным воинам, истинным горцам, не теряя строя под знамёнами и барабанами. Отступать с честью.
По ним стали бить пушки, нанося
