с седыми волосами и глазами, полными слез.
- Птенчик мой! Голубка ты моя! Что же с тобой сделали!
- Это мой ребенок! – закричала мама и попыталась оттолкнуть женщину, но ей не дали этого сделать, потому что вовремя подоспел какой-то мужчина с густой бородой, - Я не позволю вам ее забрать!
- Она и моя кровиночка тоже! Николай, держи их!
- Держу, тёть Марусь! Забирайте внучку и поедем уже отсюда!
Женщина протянула руки к ребенку, который почти скулил от страха, боясь, что ей снова сделают что-то плохое, но не смогла поднять ее на руки.
Колготки просто стали ледяной коркой, которая не отпускала девочку. Их пришлось разрезать каким-то тупым ножом - это все, что смог найти Николай в этом жутком доме. О каких ножницах можно было говорить!
- Не бойся, моя птичка! Теперь все хорошо будет! Больше тебя никто не обидит! - все твердила женщина, вытирая поспешно горькие слезы, потому что не могла сдерживаться, видя избитые худые ножки невинного ребенка. На них живого места не было.
Столько синяков и ссадин, что как ребенок еще ходить мог!
Гуля сжалась и перестала пытаться отползти, потому что лицо этой женщины казалось ей добрым и понимающим.
Все это время, пока она резала грязные выцветшие колготки, Николай выталкивал из дома тех, кто пытался помешать с криками, ругательствами и попытками драться.
Грохот стоял такой, словно дом складывался, но мужчина был сильным и не собирался оставлять в беде ребенка, поэтому выпихал из дома всех людей и запер дверь.
- Вот так, мой птенчик! Ничего не бойся!
Женщина как могла руками прибрала волосы девочки, и надела на ее мягкую вязаную шапочку, и саму закрутила в теплое одеяло, словно куклу, накинув еще и свою шаль, чтобы согреть малышку.
- Идем, Николай. Мы готовы.
Мужчина шел впереди, расталкивая всех, кто пытался броситься на женщину, которая несла перепуганную девочку с огромными голубыми глазищами, где стояли слезки.
Гуля ничего не понимала, чувствовала только, что одеяло никогда еще не было таким теплым и мягким. А как же чудесно от него пахло! Таких ароматов ее маленький носик еще никогда не ощущал, привыкнув к смраду и грязи.
А потом они оказались в салоне машины, где тоже было тепло и вкусно пахло.
Женщина дала малышке попить сладкой вкусной водички, а Гуля едва дышала, боясь поверить в то, что все это по-настоящему. И что ее не вернут обратно, где мама разозлиться и побьет ее снова.
- Тёть Марусь, а ведь она и правда может подать заявление в полицию. - пробасил мужчина тихо, пока они куда-то ехали по заснеженной дороге в полной темноте.
- Пусть подает! Тогда и посмотрим, с кем органы опеки оставят мою девочку! Больше я ее никому не отдам, Николай! Ни сыну, ни этой сумасшедшей тем более! Ты же сам видел это дом!...
- Видел, - мужчина сокрушенно покачал головой и поджал губы под густой бородой, потому что никак не мог поверить, что над родной кровиночкой, над такой малышкой можно вот так бесчеловечно издеваться!
Такое не только в голове не укладывалось - сердце кричало, что не может нормальный человек вот так поступить!
Но ведь поступили же!
Оттого в груди мужчины рокотало от возмущения и ярости.
Вот бы вернуться и переломать им всем кости так, чтобы больше никогда рука не смогла подняться, даже чтобы вилку держать – не то, что бить и обижать кого-то!
Он ведь подозревал, что ничего хорошего не увидит. Тетя Маруся всегда сдержанно говорила о своей невестке и не вдавалась в подробности. Но что будет настолько все плохо – он бы не мог предположить даже!
Главное, что ребенка они забрали, а дальше все будет хорошо.
Малышка хоть и была напугана, а молчала всю дорогу. Только иногда переводила свои большие глаза цвета неба из стороны в сторону и моргала. Она даже не уснула, хотя дорога до вокзала была долгой.
Бабушка ни на минуту не выпускала ее из рук, даже на вокзале, где было так шумно, громко и необычно. Всю свою недолгую жизнь девочка не выходила за пределы дома – могла выбежать во двор, чтобы покопаться в земле летом, но рано поняла, что за пределами ограды опасно - там бегали собаки, которые рычали и могли покусать.
А здесь перед ней целый мир открылся. И он был такой большой и разнообразный в своих звуках, запахах и движении, что пока было страшно. Самыми страшными малышке казались поезда - они грохотали, стучали колесами и гудели, но в них было тепло и наверное даже по своему уютно.
Добрые женщины-проводницы нагрели для Гульки воды, чтобы ее смогли хорошенько вымыть с шампунем, от которого пахло конфетами, расчесать ее волосы и заплести в красивые косы. А потом на нее надели новую чистенькую одежду и накормили чем-то таким вкусным, что Гулька едва не подавилась.
Бабушка все это время была рядом с ней.
Она не спала всю ночь, и крепко-крепко прижимала девочку к себе, потому что лучше всех понимала в каком шоке и ужасе девочка, оттого что за несколько минут ее жизнь изменилась так круто и неожиданно.
В новый дом, а вернее бабушкину беленькую и чистую квартиру, они добрались через несколько дней. И снова Николай был рядом, помогая бабушке всегда и во всем.
- Сейчас поставим чайник и сварим вкусную кашу с малиновым вареньем. Ты любишь варенье, мой птенчик?
Бабушка улыбалась и что-то ворковала, усаживая Гульку, чьи ножки так и не зашевелились, на стул, а девочка не понимала о чем ее спрашивают, потому что слов таких не знала.
Но в тот день она впервые робко улыбнулась, когда увидела любимый бабушкин чайник - пузатенький, с красивыми блестящими бочками. А еще ярко красный в большой белый горох. Девочке казалось, что он улыбается ей и очень рад видеть.
И чашечки были красные в горошек, и такие красивые, что душа малышки дрогнула, а пальчики потянулись к ним, чтобы блаженно прикоснуться.
Она не видела, как глаза бабушки наполнились слезами, оттого что спустя столько дней, пока малышка молчала и все рассматривала, ее душа наконец начала потихоньку оттаивать. Маленькими неуверенными шажками.
Весь день бабушка ворковала над ней, а потом пришли ее подруги-соседки, которые гладили по голове и принесли с собой много красивых ярких книжек и даже куклу.
Самую настоящую!
Пухлого милого пупсика, от которого Гуля была в таком восторге, что даже ахнула.
