что это нам даст?
Крыж задумчиво взъерошил волосы на макушке:
– Это же стабилизирует систему. Теоретически. Разве нет? Если так, то первый этап, считай, пройден. Дальше останется придумать механизм пропагации, но тут у меня есть кое-какие наметки в плане алгоритма нейросети.
– Для этого нам надо еще несколько «Фокусов», – Артем шумно выдохнул, пожал плечами: – Мы де понимаешь, что для формирования новой технологии, надо не просто менять молекулярную решетку, а фактически создавать новое соединение, с новыми физическими свойствами, – он перевел взгляд на друга. – Вась, на это время нужно – расчеты, полевые испытания, моделирование системы, прогнозы ее устойчивости и опасные триггерные зоны… Уйма времени, а Теон хочет данные уже завтра-послезавтра. Так не делается.
– Ну, допустим, есть такая поговорка – хотеть не вредно. Но направление разработкам-то он задал правильное, разве нет? И лабораторию тебе вернул, во всех правах восстановил, под крыло Удгрина отдал… Он готов к долгосрочной работе, мне кстати, предложил присоединиться к его спецам в Управлении, в отдел криптографической обработки данных.
– М-м, здорово. А ты что?
Крыж поморщился:
– А я пока не знаю… Мне их дисциплина, отчетность как-то не очень. Ты же знаешь, не люблю я все это, – он виновато улыбнулся. – И не переводи разговор, Паук. Ты главное Теону обозначь план.
Артем перевел взгляд на испещрённую красными точками карту Единой галактики и Коклурна.
Крыж понял его взгляд, вздохнул:
– Вернется она. Видишь, далеко не забирается.
По креонику его вызвала Ксения:
– Паук у тебя?
– Естес-сно.
– Бегом в зону прилета!
– А чего там? – он перевел взгляд на Паукова.
– Транспортники «Фокус» запеленговали. Просит разрешение на стыковку с Тамту!
* * *
Он стоял в стороне. Скрестив руки на груди, наблюдал, как она обнимает Ксению, как ее по-медвежьи сгребает в охапку и хлопает по плечу Крыж, как вертится, заглядывая в глаза и болтает без умолку Тим. Она рассеянно улыбалась, слушала, кивала… и смотрела только на него, Артема. Отодвинув в сторону Тима, подошла.
– Привет. Как поживаешь? – голос чуть сел, осип.
Не то от волнения, не то последствия нейротравмы.
– Все путе́м. Работы много, – он настороженно смотрел на нее, считывал новые морщинки на переносице, чуть суховатую кожу и темные круги под глазами – следы бессонницы и перенапряжения, – как обычно.
Искал в глазах хотя бы отголоски прежнего огня и отчаянной уверенности. Но видел лишь усталость. В синеве ярких, невероятных глаз – будто пепел – трепетала горечь.
– Что, ещё не пускают? – неожиданно спросила. – Каждый год одно и то же, столько новичков, да?
Она спрятала улыбку и снова опустила глаза, а когда подняла вновь – в них искрилась надежда.
Артем насторожился, на переносице пролегла морщинка, пальцы в задумчивости потерли подбородок. Сердце пропустило удар, а, запустившись вновь, с силой билось о грудную клетку, оглушая.
Подумав, он отозвался уклончиво, будто проверяя свою догадку:
– Не волнуйся. Сегодня мало народа, так что всё пройдет быстро.
Он изогнул бровь, посмотрел на неё внимательнее, с любопытством прищурился, будто пытаясь вспомнить. Совсем как тогда, у кабинета номер 15 по улице Мерзлотная, дом 36.
Она с благодарностью кивнула – он понял. Он ПОМНИЛ.
– Как ты смотришь на то, чтобы начать все с начала? – спросила.
– Мне нравилось то, чего мы достигли… – Артем говорил медленно, а Ульяна, вслушиваясь в тембр его голоса, чувствовала, как слабеет сжатая внутри пружина. Как расправляются плечи, как теплеет на душе. Мысленно подхватывала его голос и куталась в него. – Но, почему бы и нет. Я открыт для экспериментов.
– Тогда я, пожалуй, начну первой. Меня Ульяна зовут. – И она протянула руку.
Тонкие пальцы подрагивали от напряжения, холодный свет стыковочного шлюза серебрил кожу, делая ее по русалочьи-прозрачной.
– Артем, – он пожал ее пальцы, в нерешительности задержал в своих.
Хотел потянуть на себя и обнять, но вместо этого стоял и просто смотрел.
А она – на него, не решаясь раскрыть объятия или отвести взгляд. Не решаясь дышать, чтобы не сбить этот момент, когда стоит только дотронуться – и ледяная корка падет, как на весенней реке шуга.
– У меня есть кое-что для тебя, – она потянулась свободной рукой к карману, дернула вверх клапан и вытянула мешочек.
Она смотрела на Артема, когда поднесла мешочек к его губам, взглядом попросила дернуть за завязку. Он послушно подцепил узелок, потянул на себя. Мешочек распустился, в нем что-то прошуршало.
Ульяна улыбалась:
– Дай руку.
Он раскрыл ладонь, замер, все еще не отводя глаз от ее лица. В ней что-то неуловимо изменилось. Она стала сдержаннее и собраннее, не такая порывистая, с ровным и теплым огнем в глазах. И ему это нравилось.
Словно хлипкая тростинка превратившаяся в надежную опору.
Словно мягкая глина после обжига, ставшая крепкой керамикой.
Будто возродившийся из пепла феникс.
Что-то прохладное, гладкое и тяжелое рассыпалось на ладони. Пауков уставился на семь гладких, как речная галька и прозрачных камней, каждый – размером с семя лотоса. Внутри каждого серебрились молнии. Он нахмурился, посмотрел с удивлением:
– Красивые штуковины. Что это?
Ее губы расплылись в победной улыбке.
– Это будущие «мозги» твоих фрегатов и будущий флот Единой галактики… Это зерна энергонов. Мы с Флиппером нашли родину эонитов.
КОНЕЦ
Исидки, жительницы Исиды, планеты-курорта в метрополии Ила́у, протекторат Клирик.
Пропага́ция – здесь: распространение методики, ее широкое использование на различных устройствах.
Со щитом или на щите – поговорка времен Древней Спарты и Древнего Рима, где павшего в бою воина несли его товарищи на его щите. Означает победить или умереть.
