у полковника было.
Как говорится, с этого места поподробнее.
— Отправил в комнату отдыха. Там душ, полотенца, стиральная машина. Через некоторое время принёс еду — гречку с тушёнкой. Потом ушёл.
— И ты не расстелилась ковриком у его ног?
— А надо было?
— Вообще-то он тут самый влиятельный… и вообще.
С этим не поспоришь. Если выбирать из всей банды, то самый лучший образец — полковник, при условии, что тебе позволят выбирать. Карина затянулась сигаретой, недовольно поморщилась. Мне не составило труда понять, о чём она думает. Похоже, все мысли женщин здесь крутились вокруг мужиков и еды.
— У тебя кто-то появился из…охраны?
— Да так. Один клеится. Не мой типаж, но жрачку обещал подогнать, если мы с ним…
— Веришь ему?
— Нет, конечно. Видела, как они на нас смотрят. Словно голодные.
— Это мы вечно голодные, не находишь?
Карина посмотрела на меня и рассмеялась. Из-за угла общежития показалась Ольга и прямиком двинулась к беседке.
— Куда-то всё время на свиданки бегает. А с виду такой ангелочек у-тю-тю, — прокомментировала Карина, глядя, как Оля приближается к нам. — Не пойму, с кем она встречается. Молчит, как партизан на допросе.
Запыхавшаяся и взволнованная Оля вошла в беседку.
— Девочки, в столовой дают по пачке молока и печенья в одни руки. Надо идти быстрей, а то закончится.
Карина встала, я поднялась следом. Желание рвануть к столовой неожиданно разбилось о стену страха.
— Кто тебе сказал?
Оля смутилась.
— Источник верный, надо идти.
Карина затушила сигарету и бросила в урну.
— А почему раньше не давали?
— Кто их знает? Может борт прилетел. От их жратвы я с голоду пухну. Ну, идёмте.
Оля с надеждой смотрела на нас. Внутри меня зашелестели тревожные колокольчики, я оглянулась вокруг. Всё как обычно, мы одни, охранников не видно. Но ведь я дала себе слово не рисковать.
— Скоро туман накроет. Оль, я не пойду.
— Нам десяти минут хватит. Мы успеем.
Карина сунула руки в карманы джинсов, перекатилась с пятки на носок.
— Да, ладно тебе, мы же втроём пойдём, я хорошо ориентируюсь.
Молока с печеньем захотелось до рези в животе. Как давно у меня не было ничего молочного. Чаем с молоком меня поила мама, мы любили вечерние посиделки вдвоём, особенно после смерти отца. Как же мне не хватало этого ощущения дома, тепла, душевной беседы.
— На тебе вся одежда мешком болтается. Пойдём, Майя!
Карина из всей группы была самая бойкая и уверенная в себе, поэтому я тянулась к ней. На самом деле я всегда старалась держаться около лидеров, что в школе, что в академии. И в собственной семье получила такого мужа — командира, лишний раз боялась рот открыть, принимая его решения за истину в последней инстанции. Супруг прогнулся передо мной только один раз, когда уговаривал взять вину на себя.
Как же надоел этот бесконечный мысленный поток из прошлого. Моё полуголодное настоящее, действительно, требовало ринуться в столовую и ухватить дополнительный паёк.
— Молока сколько дадут?
— Одну упаковку.
— Литр?
— Конечно.
Целый литр. Мне кажется, я за один присест выпью его. Представив, как я отгрызаю зубами кончик мягкой упаковки и с наслаждением пью натуральное молоко, непроизвольно застонала.
— Пошли!
Быстрым шагом мы двинулись по направлению к столовой. Туман сегодня запаздывал, от этого мои страхи немного улеглись. До столовой мы дошли достаточно быстро и очутились перед закрытыми дверьми.
— Стучи сильнее, сейчас откроют.
Оля и Карина стали тарабанить в дверь. По мере того, как никто не открывал, они усилили напор.
— Мы, наверное, опоздали, — чуть не плача простонала Оля.
Под ногами начал расползаться туман. Тревога, недавно покинувшая меня, сдавила сердце. Хуже того, мне показалось, нас обманули, хитростью заманили сюда. Паранойя разрасталась с космической скоростью.
— Девочки, надо возвращаться.
Карина приложила ухо к двери.
— Тихо! Кто-то идёт.
Туман вроде бы лениво наползал на окрестности.
— Туман начался, вы не видите?
— Сейчас фонари включат, перестань паниковать, быстро вернёмся.
Фонари как назло не загорались, зато серая клочковатая вата поднималась из всех углов.
— Да, ну вас!
Быстрым шагом я направилась в сторону общежития. Пропади оно пропадом, и молоко, и печенье. Лучше голодная, чем ужасы, таящиеся в тумане. Девочки смелые, не пуганные, пускай ещё постучат. Я оглянулась, девчонки остались около двери. Идиотки. Одной страшно уходить, но оставаться с ними в тумане ещё страшнее.
Почему так происходит со мной, чем больше опасаюсь, тем сильнее меня преследуют? Вела себя тише воды, ниже травы, целыми днями горбатилась за машинкой, привлекла внимание охранника только однажды, на дороге, пытаясь отвлечь его от Романы. В итоге на меня напал Стас и прицепился, как клещ. Я, конечно, дура со стриптизом, но опять же от страха. А полковник? Ясно дал понять, что тоже не прочь со мной.
Зная всё это, я снова очутилась в тумане. Муж бы сказал, сама виновата.
Сидела бы тихо в комнате, шила, считала бы дни до освобождения, вспоминала сына. Ощущение, что я приближаюсь к общежитию, исчезло. Неужели сбилась? Сзади послышались шаги, тяжёлое дыхание, присутствие людей. Девчонки? Прижав руку к груди, остановилась, чтобы отдышаться. Это они догнали меня? Почему молчат? Окликнули бы.
Из темноты появились два мужских силуэта. Сердце подпрыгнуло к горлу. Мне конец! Как сумасшедшая, я бросилась бежать. Куда? Не имело смысла думать о направлении, я опять заблудилась. Животный ужас преследуемой охотниками жертвы гнал вперёд, то самое чувство, которое спасёт мне жизнь. Только не останавливаться. Не поддаваться отчаянию.
Стремительный удар в спину, и я упала на колени. Молниеносно развернулась, пятясь назад, сдирая ладони в кровь о бетонное покрытие. Боль осталась на периферии сознания.
— Куда торопишься?
Ненавистный свистящий шепот Стаса. А из тумана ещё один — желтоглазый волчара, приближённый полковника.
— Чё, прямо тут будем…?
В сердце словно вонзили иглу. Я вскочила на ноги, понимая, что за спиной никого нет, бросилась вперёд.
— А-а-а!
Стас в три шага настиг меня, сдавив локтем горло.
— Куда торопишься?
Он притянул к себе, другой рукой больно ухватив грудь, неожиданно развернулся и толкнул к Егору. Взмахнув рукой, я попала тому в лицо. Он мгновенно ударил меня кулаком в живот. От удара я сложилась пополам, не в состоянии сделать вдох.
— Сучка!
Мужская рука вцепилась мне в волосы, задрала голову, вывернув в сторону до хруста позвонков.
— Сосать не можешь.
В презрительном голосе сквозило неутолённая злоба. Ещё один любитель, у кого без минета встать не может.
Он оттолкнул меня в руки Стаса.
— Будем традиционно, — проговорил тот над ухом, спеленав мои руки одним захватом. — Лучше расслабься, и получи
