Лена: Да И вся зарделась. По коже пошли мурашки, сердце зашлось от собственного бесстыдства. Его откровенность была шокирующей, но в то же время я не могла отрицать, что она вызывала во мне возбуждение. Дикий: Все это время ты писала мне голая? Пиздец!
Лена: Давай прекратим это!
Дикий: Что прекратим? Мы еще не начинали! Ты перед зеркалом?
Лена: Хватит!
Я вышла из диалога и облокотилась руками на раковину, глядя на собственное отражение и на свои лихорадочно блестящие глаза. Я поняла, что моя связь с Диким становилась всё более сложной и запутанной, и мне нужно было серьезно подумать о том, чего я хочу и к чему это все ведет.
Внезапный плач разорвал тишину ночи, заставив меня вздрогнуть и мгновенно проснуться. Сердце колотилось в груди, когда я вскочила с кровати и бросилась в комнату детей. Темнота была насыщенной, глубокой, и только слабый свет от уличного фонаря сквозь занавески позволял мне различить контуры мебели.
Но у малышей в спальне горел ночник.
— Женечка, — еле слышно прошептала я, подходя к кроватке моего младшего сына. Его плач становился всё громче и отчаяннее, когда я подхватила его на руки. Его маленькое тельце было очень горячим, словно горящий уголь, и это мгновенно встревожило меня.
— Малыш, что с тобой? — голос мой дрожал от страха. Женя продолжал плакать, прижимаясь ко мне всем своим маленьким телом. И я буквально сама нагревалась от него настолько он был горяч. Я поспешила включить свет и, положив ребенка на пеленальный столик, измерила температуру. Цифры на термометре зашкаливали, показывая тридцать девять и восемь, и это заставило мое сердце замереть от страха. — Нет, нет, нет, — шептала я, пытаясь сохранять спокойствие ради Женечки, но мои руки тряслись, и я чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. — Это слишком высоко, малыш. Не теряя ни минуты, я схватила телефон и набрала номер скорой помощи, каждая секунда казалась вечностью, пока я ждала ответа. — Пожалуйста, приезжайте быстро, у моего сына очень высокая температура, — моя просьба была настойчивой, но голос дрожал от страха.
У меня спрашивали симптомы, возраст, адрес. Все это так долго, нудно, дотошно. Оператор заверил меня, что машина уже в пути, но каждая минута ожидания тянулась бесконечно. Я снова взяла Женю на руки, пытаясь утешить его, колыбельные переходили в молитвы, а молитвы — в тихие умоляющие слова, направленные куда-то выше, к силам, которые могли бы помочь моему малышу. Время шло, а скорая все не приезжала. Мое беспокойство перерастало в отчаяние. "
— Пожалуйста, держись, малыш, — шептала я Женечке, плотно прижимая его к себе, поглаживая по горячей головке и спинке. Проснулась встревоженная Лера. Она взволнованно смотрела на меня, а я на нее.
— Они скоро приедут. Там просто сильный дождь. Может быть затопило дорогу на окружной. В отчаянии я снова набрала номер скорой, но ответ был тем же:
— Машина уже выехала, она скоро будет.
Но "скоро" казалось бесконечностью, а температура Жени не снижалась, несмотря на все мои усилия. Его маленькое лицо было красным от лихорадки, и он стонал в моих объятиях, вызывая в моей душе ощущение адского бессилия и ужаса. Я побежала к машине, надеясь, что смогу доехать до ближайшей больницы сама, но когда я повернула ключ в замке зажигания, автомобиль лишь бессильно захлебнулся и затих. Слезы навернулись на мои глаза от отчаяния и ярости к собственной беспомощности. Да что ж такое. Как назло. Что с ней не так. Вчера только заводилась и все было хорошо. Что за бред. Бросившись к телефону, я попыталась вызвать такси, но мои звонки оставались без ответа. Сильный дождь снижал шансы на приезд машины какую бы я сумму не ставила. Никто не хотел выезжать на окраину города в такую погоду. Или действительно затопило дорогу со стороны города. Сюда можно доехать только на внедорожнике по этой грязи и ямам. Я тяжело вздохнула, и сама не знаю как решилась позвонить Ивану. Мое сердце колотилось от страха и вины за то, что я втягиваю его в свои проблемы, но у меня не было выбора. Телефон с первого гудка был взят.
— Лена? Что случилось? — голос Ивана звучал обеспокоенно.
— Иван, пожалуйста, мне нужна ваша помощь, простите, что среди ночи, мне просто некого попросить, а я в отчаянии, — моя речь была срывающейся, голос дрожал от страха. — У Жени, у моего годовалого сына, высокая температура, я не могу сбить ее. Скорая не приезжает, моя машина не заводится, а такси не берут заказ… Я слышала, как Иван выдохнул, но его голос оставался спокойным. — Через пятнадцать минут у вас будет врач. Не переживайте. Идите к ребенку. Он положил трубку, а я, чувствуя смесь благодарности и отчаяния, плотно прижала Женечку к себе, пытаясь передать ему свое тепло и любовь, моля о том, чтобы доктор приехал быстрее.
Сидя в тишине ночи рядом с кроваткой сына, я ощущала, как каждая минута тянется невыносимо долго. Слова Ивана звучали в моей голове, как мантра. "Через пятнадцать минут," — повторяла я про себя, пытаясь удержать дикое волнение в узде. Маленький Женя лежал на подушке, его дыхание стало более ровным благодаря прохладной воде, которой я обтирала его лоб. Я молча молилась о том, чтобы Иван сдержал свое обещание. Но волнение сменялось дикой тревогой, а надежда страхом. Вдруг за окном послышался звук машины. Я вскочила, едва сдерживая себя от бега к двери. Сквозь шторы пробивался свет фар, и я чувствовала, как мое сердце замирает в ожидании. Когда дверь отворилась, на пороге стоял Иван, его взгляд был полон решимости и заботы. За его спиной виднелась фигура мужчины в белом халате и длинной куртке с капюшоном, с саквояжем в руках.
— Лена, как Женя? — Иван быстро вошел, ободряюще потрепал меня по плечу.
Я не ожидала, что он приедет вместе с врачом.
— Он… он здесь, я проведу вас, — проговорила, чувствуя, как голос дрожит от облегчения.
Я провела их в комнату, где малыш все еще спал. Врач быстро и профессионально приступил к осмотру, а Иван остался стоять у двери, следя за происходящим. А я наблюдала за врачом, который осматривал ребенка. Потом помогала ему проверить горлышко Жени, удерживая сына за головку, чтобы врач
