скрыться во тьме.
— Джулиус был прав, сказав, что ты не одна. Мы тут, чтобы бороться с Алгонквин, но ты еще не знаешь, что у Алгонквин есть союзник. Ужасный.
— Не так свободно с этой информацией, пожалуйста, — быстро сказал Ворон, хлопая крыльями. — Я говорил, что это большая тайна только для Мерлинов, помнишь?
Марси закатила глаза.
— Немного поздно для этого. Если Джулиус рискует шеей из-за этого, он заслуживает знать причину. И СЗД нужно знать. Она в этом всем важна.
— Почему я? — пискнула СЗД, хмуро глядя на Мирона. — Я тут, потому что он и Алгонквин вытащили меня.
— Я о том и говорю, — Марси повернулась к ней. — Ты — не естественный Смертный Дух. Тебя создала Алгонквин, чтобы получить первого Мерлина в свои руки и управлять магией. Она боялась тебя, Призрака и всех других Смертных Духов, потому что вы больше нее, а она ненавидит людей, потому что мы лишаем ее магии и отправляем в сон. Если честно, она не ошиблась. Смертные Духи опасны, и древние маги подставили ее. Но она не стала разбираться сама, а позвала помощь снаружи.
— В смысле: снаружи? — нервно спросил Джулиус. — Что такое «снаружи» для духа?
— Она говорит о Левиафане, — голос СЗД дрожал. — Я знала, что он не был духом.
— Мы не знаем, что он такое, — сказала Марси. — Он не часть этого мира. Он — существо вне измерений, названное Безымянным Концом, и хоть он ответил на крик Алгонквин, он тут не для помощи. Он тут, чтобы использовать ее.
— Она еще и сделала себя легкой мишенью, — горько сказал Ворон. — Алгонквин одержима тем, как ее подвели, и она готова разрушить мир, а не принять ошибки, — он посмотрел на СЗД. — Думаю, ты в этом ее понимаешь.
СЗД упрямо впилась когтями.
— Я просто пыталась защититься.
— Как и она, — сказал Ворон. — В своем стиле. Но это хорошо для нас. Пока у Алгонквин есть надежда, она будет бороться, и хоть это разрушительно, это лучше другого варианта.
Джулиус скривился.
— Что хуже борьбы с Алгонквин?
— То, что будет, если она сдастся, — тихо сказала Марси.
— Безымянные Концы выживают, пожирая измерения, — сказала Амелия. — Такое случается, когда измерение рушится, но, похоже, Левиафан убедил Алгонквин впустить его рано, и он еще не съел все, потому что он тут на испытательном сроке.
— Как это понимать? — спросил Джулиус.
— Безымянные Концы — силы вне измерений, — объяснила Амелия. — Снаружи. Раз наше измерение здоровое, он не может пересечь барьер измерения, пока кто-то с силой внутри — скажем, большой дух озер — не впустит его. Так я сделала с драконами, став их духом. Мы могли жить тут, но не были частью естественной магии, пока я не слила свой огонь с магией в сосуде, который я захватила, чтобы стать духом. Теперь у нас есть якорь, магическая связь. Если Левиафан хочет пролезть внутрь, ему понадобится то же самое. Потому он играет Алгонквин. Если он заставит ее отдать ему свою магию, это его вход. Алгонквин еще не сдалась ему, потому что надеется спасти ситуацию, но если она потеряет эту надежду…
— Она даст монстру буйствовать, — прорычала СЗД, скаля острые зубы. — Горделивое озеро.
— Как нам ее остановить? — спросил Джулиус, глядя на Ворона. — Все говорит, что у тебя есть план.
— Очень умный, — заверил его Ворон. — Мы…
— Мы заставим ее думать, что она победила, — восторженно сказала Марси. — Если она подумает, что у нее контроль над магией, у нее не будет повода оставлять при себе Левиафана. Чтобы убедить ее в этом, нам нужно доказать, что у нее контроль над Сердцем Мира, что значит, что нужно послать ей пару дух/Мерлин, чтобы доставить новости.
Джулиус не понял, что это означало, но СЗД вскочила, словно Марси замахнулась на нее.
— Нет.
— Это лишь…
— Нет! — завизжала дух, ее глаза-бусинки глядели на Мирона со страхом и гневом. — Он сковал меня! Привязал меня! Я не приму его как своего мага.
— Врата Мерлина тоже его не впустили, — Амелия фыркнула. — Что? — добавила она от недовольного взгляда Марси. — Кто-то должен был это сказать.
— Амелия, — процедила Марси. — Ты не помогаешь.
— Но она права, — Мирон повернулся к СЗД, которая отпрянула еще на шаг. — Прости.
— Поздно, — прошипела крыса. — Ты позволил мне родиться в цепях.
— Я подвёл тебя, — согласился он. — Тебя и многих других, но я пытался сделать то, что считал лучшим для всех. Я был…
Он умолк со вздохом.
— Я боялся, — выдавил он. — Работая в ООН, я видел жестокость людей в ужасных формах. Я всю жизнь верил, что Смертные Духи будут нашим спасением. Что они были хорошими силами в нас, которые поднимут человечество до уровня драконов и духов. Это была моя мечта, но после Пустого Ветра, после того, что я увидел в пруду крови Алгонквин, я ощутил себя дураком. И позже, когда Алгонквин сказала, что магия пропала, потому что Мерлины сковали ее, чтобы изгнать монстров, какими были неуправляемые боги человечества, это совпало с моими впечатлениями, потому я поверил ей. Тогда я решил запечатать магию снова навеки. Потому я использовал тебя. Я хотел спасти человечество от самих себя.
СЗД хмуро посмотрела на него.
— Но?
— Никаких но, — сказал Мирон. — Человечество глупое, эгоистичное, трусливое и жесткое, наши духи это отражают. Если я и сделал вывод из всего этого, так это то, что вы — Смертные Духи. Вы — это мы, и об этом я сожалею больше всего.
Марси прижала ладонь к лицу.
— Мирон, — застонала она. — Это не помогает.
— И не должно, — гневно сказал он. — Я говорю ей правду. Я видел все, что случилось тут, из Сердца Мира. Я видел гнев СЗД, и я знаю, что он не только от духов, которыми ее наполнила Алгонквин. Мой гнев тоже был там. Я тоже был готов уничтожить себя и всю магию людей, если бы это одолело Алгонквин и всех, как она. Я все еще думаю, что было бы хорошей жертвой отдать мою жизнь, чтобы сделать мир безопаснее для будущих поколений. Потому я вступил в ООН, потому сделал все, что я сделал. Разница лишь в том, что я больше не вижу в Смертных Духах врага, которого нужно одолеть.
Он посмотрел на Марси.
— Ты была права, Новалли. Они — это мы, и это причина запереть магию навек. Только так они не будут страдать, как мы. Если подумать, все Смертные Духи — магия, которую мы опустили до своего уровня. Причина, по которой я делаю это, а не волочу тебя в Сердце
